— Вы, господин фельдмаршал, много лет беспрекословно повиновались безграмотному ефрейтору и безоговорочно выполняли его указания, которые ввергли Германию в катастрофу. Будьте любезны выслушать советы лейтенанта, который печется о спасении немецкого Отечества.

Насколько были искренни слова и поступки попавшего в плен гитлеровского летчика, судить трудно. Может быть, стремительная смена коричневой расцветки на розовую и почти красную была лишь тактической уловкой. Но жизнь показала, что многие солдаты и офицеры гитлеровской армии за время пребывания в советском плену стали искренними поборниками мира.

Долгое время я ничего не знал о дальнейшей судьбе Хайнриха Айнзиделя. И лишь недавно услышал, он жив, здоров и побывал в Москве, чтобы собрать материал для документального фильма о своем пребывании в плену. Необходимую помощь ему оказал наш Комитет ветеранов войны, точнее его Международная комиссия. Кстати, председатель ее полковник в отставке Парпаров Л.Ф. был сотрудником разведотдела штаба Сталинградского фронта. Он один из первых допрашивал тогда пленного немецкого летчика.

В сентябре фронт вплотную подошел к городу. Непрерывный артобстрел, налеты вражеской авиации сильно затрудняли подготовку разведчиков к отправке в тыл противника. Да и их пребывание непосредственно в расположении наших войск не отвечало правилам конспирации. Было принято решение перевести 2-е и 3-е отделения разведотдела в город Ленинск, расположенный в 60 километрах от Сталинграда за Волгой.

Наш маленький коллектив упорно работал по подбору и подготовке людей, формированию и сколачиванию разведгрупп. В запасном полку и среди местных жителей было привлечено до ста человек добровольцев, пожелавших сражаться с врагом на «бесшумном фронте». Среди этих патриотов были не только воины, но и девушки, люди более чем зрелого возраста, представители разных профессий. Имелся даже один солист балета Большого театра рядовой Варламов. На него мы делали особую ставку, собираясь заслать его в глубокий тыл к бывшему другу, оставшемуся у немцев.

С учетом знания местности, обстановки, наличия связей на оккупированной территории были скомплектованы группы, подготовлены резиденты. Но отправка их в немецкий тыл задерживалась из-за отсутствия радистов, на обучение которых при самой интенсивной работе требовалось 3–4 месяца. А без радиосвязи посылать разведчиков было нецелесообразно — это было ясно каждому. Маршрутные группы и многочисленные одиночки-разведчики, посылаемые в тыл врага через линию фронта, несли чрезмерно большие потери и не выполняли задачи из-за большой плотности немецких войск, сконцентрированных на этом направлении. К тому же в тылу бесчинствовали ревностные помощники немцев калмыки, которые буквально охотились за нашими людьми, поскольку за поимку советских шпионов германское командование выдавало большие денежные награды.

Тем временем враг вступил в город, вернее в его развалины. Нужно было на всякий случай создавать запасную агентурную сеть на своей территории. С этой целью нами были сколочены резидентуры в Бекетовке, Ахтубе, собственно Сталинграде, Ленинске, Черном Яре и многих других пунктах на обоих берегах Волги. Таким образом, не исключалось, что немцы форсируют реку и растекутся по Заволжью. Но вместе с тем в конце ноября разведотдел планировал начать массовую заброску радиофицированных агентурных групп и отдельных разведчиков в глубокий тыл противника.

В воздушной армии, которой командовал в ту пору генерал-майор Хрюкин, были подготовлены транспортные самолеты Ли-2, уточнены задачи, пополнены запасы снаряжения, продовольствия. Однако буквально накануне начала настоящей работы, которой все мы с нетерпением ожидали, все сорвалось.

В штаб фронта 20 ноября прибыл из Москвы представитель разведуправления подполковник Голиков (однофамилец генерала) с приказом Сталина, которым предписывалось ликвидировать второе и третье отделения разведотдела, а разведчиков и оперативных работников до старших лейтенантов включительно направить в войска. Личные дела и все материалы на разведчиков, находящихся в тылу противника, предписывалось передать в Особые отделы НКВД, то есть в военную контрразведку. Радистов, резидентов и оперативных работников от капитана и выше откомандировать в распоряжение Центра. Ведение агентурной разведки в армейском и фронтовом звене признавалось делом нецелесообразным, поскольку это, мол, малоэффективно, занимались им кустарно, что повлекло за собой большое число провалов. В дальнейшем намечалось вести оперативную агентурную разведку централизованно, со специально созданных баз, квалифицированно, с достаточно современным материально-техническим обеспечением. Получаемая в тылу противника информация должна обрабатываться в Москве и высылаться в армии и фронты в виде систематизированных сводок и донесений. Разведывательные пункты при армиях этим же приказом расформировывались на тех же основаниях.

С подчинением всей оперативной разведки в тылу противника непосредственно Центру в самый решающий момент подготовки Красной Армии к наступлению на всех фронтах войска были фактически лишены глубинной разведки, так как процесс ее перестройки с армейской и фронтовой на централизованную потребовал определенного времени. При реорганизации, да еще такой поспешной, конечно, растеряли разведчиков и оперативных работников. Сотни разведгрупп и резидентур, уже действовавших в тылу противника, остались без должного руководства, часть их вообще выбыла из строя.

Но самое губительное было в том, что в ответственный момент армия фактически была лишена оперативной информации о противнике, так как централизованная обработка и пересылка полученных из немецкого тыла сведений занимала столь много времени, что они устаревали и теряли ценность. Были моменты, когда сводки об обстановке в тылу врага приходили в войска тогда, когда они уже занимали территорию, о которой говорилось в этих документах, указанные в них фашистские группировки были уже разбиты.

Глубоко подавленные, мы чувствовали всю нелепость предписанных сверху действий, но ничего не могли предпринять. Мало того, нам пришлось еще в какой-то мере разъяснять этот приказ оперативному составу отделений и школы разведчиков, которая тоже расформировывалась. Ей-богу, если бы не уверенность, что это было проявление обычного недомыслия, можно бы заподозрить инспираторов приказа и директивы в хитро задуманной диверсии.

На расформирование агентурных органов были даны весьма ограниченные сроки. Нужно было сдать имущество, откомандировать людей не только своих, но и разведпункта, прикомандированного к 57-й армии, которая в это время, развивая наступление, начавшееся по всему фронту на окружение немецкой группировки, вела бои за поселок Абганерово.

22 ноября, поручив капитану Смоленкову работу по расформированию разведшколы, я по приказу начальника разведотдела пустился догонять 57-ю армию. Разведывательный пункт в ту пору возглавлял майор Дубинский В.А. Здесь операции велись только агентами-маршрутниками. Засылка радиофицированных групп не производилась из-за отсутствия радистов.

Штаб армии должен был находиться в Абганерово, только что взятом после упорных боев нашими войсками. Переправившись через Волгу у деревни Черный Яр, мы с водителем Вавилкиным, накрутившим со мной по фронтовым дорогам не одну тысячу километров, ехали, обгоняя колонны наших резервных частей, двигавшихся к фронту. Свернув в сторону по указателю «На Абганерово», мы попали на малонаезженную дорогу. Здесь движение было небольшое и населенные пункты встречались редко.

Вдруг на безлюдном участке пути из придорожного оврага наперерез нам выдвинулось в походной колонне подразделения румын что-то около роты. Впереди шли три румынских офицера. У нас с Вавилкиным мелькнула одна и та же мысль: «Конец!» Развернуться обратно на сильно разбитой грунтовой дороге было трудно: глубоко прорезанная в грязи колея не позволяла это сделать сразу.

Но, к нашему изумлению, при виде грузовика румыны дружно подняли руки вверх и хором закричали: