Николай прочел и молча сложил газету.

– Как-то девочка Таси Бакман заболела. Услышав детский плач, Пирог донес в полицию. Они пришли, когда дома не было Шрайманов, схватили Тасю Бакман и ее ребенка, их убили по дороге в полицию… А господин Пирог сделался коммерсантом, деньги, полученные за услуги полиции, он пустил в оборот, открыл комиссионный магазин… За Тасей Бакман пришла очередь Шрайманов, они погибли все, и Мишина дочка, Рая, такая красивая… Она хотела стать киноактрисой… В начале февраля умер отец…

Николай встал и прошелся по комнате. Он знал Мишу Шраймана, веселого, предприимчивого одессита.

– У меня к тебе есть один вопрос… – сказал он.

– Да?

– Ты знаешь Артура Берндта?

– Берндт… Берндт… – Вопрос был неожиданным.

– Помнишь, на «Украине» ты отправилась к нам в Туапсе, – напомнил он. – Тебе было плохо, и Артур Берндт, радист, уступил тебе свою каюту.

– Как же, помню. С его сестрами дружила ваша Аня, их звали Эльза и Эрна…

– Я с Артуром учился в Институте инженеров водного транспорта, он был на факультете связи.

– Берндт по-прежнему живет на Малороссийской, рядом с родными Ани.

– Артур работает?

– Нет. Он не желает работать на оккупантов.

– Узнаю старую гвардию! Что он делает?

– На Большой Фонтанской дороге, против тюрьмы, открыл магазин. Отец Артура, колбасник, поставляет ему копчености. Торговля идет бойко. Вы, наверное, не знаете, Берндт женился.

– Вот как? Кто же она?

– Елена Холм. Вдова. Ее муж, врач, был арестован в тридцать седьмом году… Интересная женщина. Артур влюблен в нее по уши.

– Скажи, Юля, могли бы мы сегодня же навестить родных Ани? Ну и, конечно, если удастся, повидать Берндта.

– Признайтесь, Николай Артурович, вы сегодня обедали?

– Признаюсь, не обедал…

– Как вы относитесь к манной каше?

– Весьма положительно, еще с детства. Особенно с клубничным вареньем…

– Сейчас я сварю, правда на воде и… Обойдетесь без варенья, ну а после…

Но и после на Малороссийскую они не пошли: подумали и решили отложить визит к родным Ани до получения документов.

Вопрос с пропиской был решен на следующий день: Артур Готлибович вписал сына в «авторизацию» – список жильцов квартиры, а в полиции сказал, что его семья обменяла паспорта на аусвайсы, и попросил поставить штамп. Не сверив представленную «авторизацию» с копией, хранящейся в полиции, чиновник поставил штамп прописки.

С легальным положением пришло чувство уверенности, и Николай отправился на Мечникова, два, в Управление «Стройнадзора».

Чтобы внушить большее уважение к своей персоне, Вагнер продержал его в приемной около часу, но в кабинете поднялся Николаю навстречу, был очень любезен, тут же написал отличную характеристику и рекомендацию на имя директора завода инженера Купфера.

– Купфер – румынский немец, – предупредил его Вагнер, – но ярый румынофил. Отлично владеет русским. Если у вас возникнут какие-либо трудности, обращайтесь прямо ко мне.

Но трудностей не возникло. Шеф завода, как его здесь называли, инженер Купфер дал приказ о зачислении Николая Гефта старшим инженером по механической части.

Уже наследующий день надо было приступить к работе, поэтому нельзя было откладывать встречу с родными жены и Артуром Берндтом.

На Малороссийской его и Юлию приняли сердечно, Николай не открыл им своей миссии, но и не рассказал официальной версии своего появления в Одессе, держался он просто, непринужденно. Разумеется, родителей интересовала жизнь дочери и внуков, но Николай не мог полностью удовлетворить их любопытство: он расстался с женой и детьми полтора года назад, а письма от Ани были скупыми и краткими. На вопрос, что он думает делать в Одессе, ответил, что завтра начинает работать на судоремонтном заводе. Отец поджал губы и, не скрывая своего неудовольствия, сказал:

– А вот Берндт отказался работать на немцев…

Николай это замечание пропустил мимо ушей и обратился к свояченице:

– Кстати, Зина, у меня к тебе просьба: зайди к Артуру и спроси, могу ли я его повидать.

Зина вышла из комнаты.

Общий разговор как-то заглох, поэтому все оживились, когда вошла Зина и сказала, что Берндт дома один и, конечно, ждет его.

С Артуром они не виделись пять лет. Он мало изменился. Такой же быстрый в движениях, немного угловатый, вот только глубокой складки на переносье раньше не было.

Артур вышел.

Николай осмотрелся: в комнате чувствовалась заботливая женская рука. На стене среди фотографий теплохода «Украина» висел портрет женщины.

Артур вернулся с бутылкой холодного вина и фруктами.

– Жена? – спросил его Николай, разглядывая женский портрет.

– Да, Лена…

– Красивая женщина. Ты счастлив?

Словно не слыша вопроса, Артур разлил по бокалам вино. Они чокнулись.

– Поздравляю! – сказал Николай.

– Счастлив я? – потягивая маленькими глотками вино, повторил Артур. – Даже не знаю, что тебе ответить… Тревожно мне… Не сплю по ночам, прислушиваюсь…

– Ты чего-то боишься?

– Не за себя, за нее боюсь, за Лену. Открыл я маленькую лавочку на Большой Фонтанской, напротив тюрьмы. Лена завела интрижку с тюремным начальством, спаивает надзирателей, угощает вином конвойных, и все это ради того, чтобы «толкнуть», как она говорит, передачи заключенным, письма…

– Смелая женщина! А ты, что же, против?

– Я против безрассудного риска, против бравады, с которой она все это делает. Начиталась чувствительных романов и вот… При случае еще хвастает, смотрите, мол, какая я бесстрашная! Понимаешь, у нее это азарт, игра в конспирацию. Я удерживаю ее, а она меня иначе, как немецким прихвостнем, не называет…

– Так, а что же ты, «немецкий прихвостень», на немцев не работаешь?

– Ну, этого они не дождутся! Конечно, мы с тобой, Николай, немцы, но не гитлеровцы же. Нет, не будет этого…

– Стало быть, сопротивление?

– Да, сопротивление.

– Пассивное… – усмехнулся Николай.

– Да, пассивное, – по инерции согласился Артур, но тут же спохватился: – Постой, ты это к чему?

– К тому, что от такого сопротивления врагу ни жарко, ни холодно.

– По-твоему, чтобы жарко, надо так, как Лена?

– Нет, я этого не говорю. Но, изображая на лице мировую скорбь, сидеть в лавочке и продавать оккупантам колбасу… Ты меня извини, но для этого большой ненависти не требуется.

– Что же делать?

– Сопротивляться! Сопротивляться активно!

– Ты считаешь, что я могу?

– Еще как!

– Например?

– Ты можешь собрать радиоприемник, чтобы можно было принимать сводки Совинформбюро?

– Конечно, могу…

– Сколько тебе на это нужно времени?

– Дней десять, двенадцать.

– Детали у тебя есть?

– Надо порыться в барахле. В крайнем случае можно купить на базаре, и не только переменные конденсаторы, там по дешевке идут станковые пулеметы, ручные гранаты… Недавно у румынского солдата за три марки я купил партизанскую листовку!

– Где она? – заинтересовался Николай.

– Сейчас принесу. – Артур вышел из комнаты и тут же вернулся с листком из детской тетради в клеточку.

Печатными буквами, кое-где расплывшимися, химическим карандашом на листке было написано: