А в крупных городах, где размещалось большинство академических институтов, были созданы мелкооптовые базы, обслуживающие нужды исследовательских институтов. По новой бюрократической процедуре предусматривалась возможность изменения смет в середине планируемого периода и дополнительной закупки оборудования и необходимых материалов с этих баз.

Наконец, под давлением физиков-теоретиков вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 3 апреля 1961 г. «О мерах по улучшению координации научно-исследовательских работ в стране и деятельности Академии наук СССР», в котором говорилось, что в целях сосредоточения Академии наук СССР на выполнении важнейших научно-исследовательских работ в области естественных и гуманитарных наук, а также для улучшения деятельности институтов отраслевого профиля по предложению президиума Академии наук СССР передаются в ведение государственных комитетов Совета Министров СССР, министерств, ведомств и Совета Министров РСФСР ряд институтов и других научных учреждений, а также филиалы Академии наук СССР. За Академией наук СССР сохранилось научно-методическое руководство филиалами, а также было оставлено решение фундаментальных научных проблем и разработка нескольких самых важных технологических проектов.

Такое изменение приоритетов в деятельности Академии противоречило одному из главных правил сталинской научной политики. Напомню, что до середины 1950-х гг. большинство руководителей, причастных к управлению советской наукой, считали, что усилия ученых должны быть сосредоточены на задачах, имевших непосредственные практические приложения.

Итак, после смерти Сталина начались реформы сталинской науки, которые были проведены с вопиющими ошибками.

Первая ошибка Хрущева была в предоставлении избыточной власти директорам научных учреждений. Они стали князьками в своих учреждениях. Бюрократия в науке, даже если она рекрутируется из выдающихся ученых, мгновенно прорастает через всю систему. Поэтому бюрократию и особенно научную бюрократию, надо систематически перетряхивать. На Западе директор в научном институте такой власти, какую имел советский директор НИИ или ректор вуза, не имеет. Там основные вопросы финансирования, а это самое главное в науке, решаются фондовыми агентствами, а не директором.

Вторая ошибка Хрущева состояла в том, что он разделил теоретиков и прикладников.

После того, как Хрущева убрали, проблемы в науке выявились не сразу. Вначале они были компенсированы резким увеличением ее финансирования. Но потом все пороки новой организации науки проявились во всей красе…

Ну а как же научная номенклатура? Она выжила. Вот лишь один пример. После смерти Сталина упоминавшийся сын А. Жданова, Ю.А. Жданов, не прерывал научных исследований и преподавательской деятельности. В 1957 году защитил вторую кандидатскую диссертацию. Ему была присвоена, ученая степень кандидата химических наук и звание доцента. В 1957 году Ю. А. Жданов, не будучи доктором наук, назначается ректором Ростовского государственного университета — одного из крупнейших вузов Российской Федерации.

Существует и другая гипотеза — либералы и демократы утверждают, что «советский тоталитаризм» мешал развитию науки. Нынешние ученые много слов говорят о необходимости свободы для научного творчества, о важности контактов с зарубежными коллегами. Но все почему-то думают прежде всего о своих научных контактах, а не о контактах коллег или учеников. Когда я ездил в Румынию, туда академики направлялись, прежде всего, для целей научного туризма, а не для действительного научного обмена…

Давайте же детально проверим гипотезу о том, что развитию советской науки мешало отсутствие свободы творчества. Впрочем, это уже было сделано и гораздо более профессионально, чем мог бы сделать я. Как пишет известный американский советовед и историк науки Л. Грэхэм, для того чтобы ответить на вопрос, что же важнее для науки — интеллектуальная свобода или деньги, свобода творчества или финасирование, — достаточно сравнить сталинский СССР и постсоветскую Россию.

В своей книге Грэхэм доказывает, что опыт СССР и России убедительно показывает, что финансирование гораздо важнее, чем так называемая свобода творчества. Свобода для развития науки в СССР практически не имела значения, потому что никакая свобода не заменит финансирования и ответственности за конечный результат.

Например, Грэхэм пишет, что хотя шпионаж играл важную роль в создании атомной бомбы в СССР, но большая часть аналитиков сходится во мнении, что без этой информации создание атомной бомбы было бы задержано не более, чем на год или два. Более того, СССР разработал водородную бомбу, используя свой собственный оригинальный дизайн, и СССР имел водородную бомбу, готовую к доставке к цели, раньше, чем США.

Итак, советский пример убедительно доказывает, что для развития науки гораздо важнее хорошее финансирование, чем свобода творчества. Да и на Западе финансирование ученого прямо зависит от результатов, полученных данным ученым. Лучше результат — лучше финансирование, хуже эффективность — хуже финансирование.

Почему советские ученые работали так верно на «тоталитарную» (кавычки мои. — Авт.) систему, которая их могла жестоко наказать, спрашивает Л. Грэхэм и находит четыре основные причины.

Первая причина состоит в природе СССР. Ученые верили в освобождающую силу социализма для человека. Хотелось бы добавить, что советские ученые, вышедшие не из элиты, а из недр народа, ценили возможности, которые давала талантливым людям высокая вертикальная мобильность при социализме.

Вторая причина в том, что наука позволяла ученым избегать прямого контакта с окружающей средой «советского тоталитаризма». Наука служила им как бы скорлупой. Кстати, то же наблюдалось и в США во время протестов против Вьетнамской войны.

Третья причина в том, что советское правительство, как пишет Л. Грэхэм, финансировало науку и технологию, работающие для оборонки, так интенсивно, что скорее всего, не найдется другой такой страны в мире и в истории.

Наконец, в-четвертых, огромное значение для развития науки имел идеологический фактор. Советские идеологи постоянно подчеркивали очень большую роль карьеры в науке и технологии, гораздо большую, чем в других профессиях. Желание студентов стать учеными и инженерами росло в СССР астрономическими темпами.

В последние годы причины отставания советской науки интенсивно обсуждаются. Выдвинуто несколько гипотез, объясняющих причины этого феномена. Среди них — неправильная идеология марксизм, предательство элиты…

Но тщательный анализ этих гипотез на соответствие фактам показывает, что ни одна из них не выдерживает такой проверки. Тогда что же это за таинственный фактор, а может, факторы? Давайте рассмотрим этот вопрос несколько подробнее.

Наука в СССР была очень развита и достигла огромных успехов. Она была второй в мире после американской науки. Одной из гипотез, которую можно выдвинуть для объяснения того факта, что в позднесоветские годы советские стали отставать от американских, является факт уменьшение темпов прироста ее финансирования. Однако судить о том, как финансировалась советская наука, очень сложно. Дело в том, что все эти данные имели в те годы секретный характер.

Одни исследователи пишут о том, что в СССР шло снижение доли бюджета в финансировании науки. Так Л. Грэм сообщает, что в 1966 году 2,2 % от национального дохода СССР шло на науку. Этот показатель был сравним с развитыми странами Запада. В 1976 году этот показатель упал до 0,8 %.

Правда, потом тот же автор указывает, что в последние годы советской власти затраты на науку (видимо, включая оборонку. — Авт.) находились на уровне 5 % от национального дохода.

Другие исследователи дают цифры финансировании советской науки порядка 3–3,5 % от ВВП Советского Союза, который был больше, естественно, чем ВВП России. Сегодня же Россия тратит на науку порядка 1,5 % от ВВП. В СССР в 1989 году на науку и управление тратилось 26 из 666 млрд. рублей национального дохода, то есть 3,9 %..