В рамках начавшейся новой «игры» с Абвером, 7 октября 1942 года на конспиративной квартире «Гейне» был задержан немецкий курьер Шалаев Анатолий Иванович, прибывший вместе с радистом — Кондратьевым (Зобач Григорий Григорьевич). Немецкие агенты, кроме доставки «посылки», получили задачу легализоваться в Москве и приступить к самостоятельной шпионской работе. Полученные разведданные о Красной Армии по своей рации они должны были передавать в «Сатурн». Чекистам удалось перевербовать немецких агентов и включить в радиоигру.
Немцам было передано несколько радиограмм о том, что Шакулов и Зобач восстановили ранее имевшиеся у них связи в Москве и запросили документы и деньги. В «Сатурне» поверили в легенду и потребовали организовать тщательное наблюдение за передвижением войск через Москву и заняться сбором сведений о формирующихся в городе войсковых частях. В дальнейшем, принимая во внимание тот факт, что один из агентов имел указание от немцев возвратиться обратно, на Лубянке решили скомпрометировать Шакулова в глазах германской разведки.
В этих целях 18 октября 1942 года «чужим» сообщили, что Шакулов «ничего не хочет делать, трусит, много пьет». Указание немецкого разведцентра поступило через три дня: «…Всеми средствами его без сентиментальностей уничтожить. Передайте, как с этим справились».
В немецкий разведцентр стала передаваться военная дезинформация, подготовленная Генштабом Красной Армии. Таким образом, под контролем советской контрразведки оказались сразу две радиостанции противника. Немецкая агентура, направлявшаяся в Москву, в основном проходила подготовку в Катынской и Борисовской разведшколах Абвера. Как правило, это были проверенные и испытанные «в деле» агенты, которые имели на своем счету не одну вылазку за линию фронта. Но в столице их уже ждали. Прибывавших со шпионскими заданиями курьеров немецкой разведки сотрудники IV Управления брали под «тщательное, но осторожное наружное наблюдение».
После установления связи с немецким разведцентром на Лубянке активно приступили к «выполнению» его директив. Так, в ответ на задание предоставить сведения о порядке оформления паспортов в г. Москве, в начале января 1943 года было послано сообщение следующего содержания: «Контрольные листки имеют серии и номера ЧД 267044, ЧЖ 163048, ЧК 148087. Контрольные листки прикрепляются к последней странице — обложке паспорта. Выдаются во всех отделениях г. Москвы. Подписывают листки — в 50-м отделении Черкасов и Кадимиров, в 46-м — Гужов и Бортуев, в 9-м — Никонов и Кунаков. Фамилии подписывающихся часто меняются. Печать обыкновенная, любого отделения милиции г. Москвы».
Эти данные были подготовлены II Управлением НКВД совместно с начальником Главного управления милиции. Они содержали правдоподобную информацию, за исключением фамилий подписывающих. Фамилии были искажены таким образом, что сохранены лишь три первых и последняя буквы подлинных фамилий начальников отделений милиции Москвы. Понятно, что по прибытии немецких агентов и постановке их на учет сотрудникам советской контрразведки было нетрудно их выслеживать.
«Чужие» были удовлетворены информацией, получаемой от «агентов», и регулярно посылали следующие партии своих агентов с деньгами, питанием для рации и другим снаряжением. Чтобы не вызвать подозрения, «агенты» периодически сообщали немецкой разведке о смене своих конспиративных квартир, а вновь прибывшие попадали в чекистские засады. За «верную службу рейху» 12 января 1943 года немцы наградили Зобача и Шалаева орденом «За храбрость» 2-го класса с мечами[132]. 20 января были задержаны очередные связники Абвера, которые привезли для Зобача 100 тыс. рублей, документы и блоки питания. Связники были взяты под непрерывное наблюдение. Ими оказались Иван Еркин и Виктор Ильин.
19 января 1943 года Ильин явился на квартиру «Гейне» и доставил 226 тысяч рублей и новые документы. После выполнения заданий курьеры были арестованы. По прибытии курьеров, 21 января, немцам передали радиограмму: «Курьер вчера вручил 260 800 рублей, из этой суммы 150 т.р. переданы источнику из НКПС. Присланные для Б[133], документы неудовлетворительные, пользоваться ими нельзя, как быть? Когда можно ожидать курьера в Горький. Благодарим за внимание. Александр».
Немецкие разведчики клюнули на «наживку», оценив информацию о получении «источника» в НКПС «полным успехом», и 25 января прислали директиву, требующую начать систематическую работу с сотрудником наркомата путей сообщения, который должен снабжать немцев точными сведениями обо всех транспортах, проходящих через Московскую окружную железную дорогу или отходящих из Москвы в южном или западном направлении.
В Абверкоманде 103[134] проявляли повышенный интерес ко всему, что имело отношение к Красной Армии: от введения погон до передислокации воинских частей, настроения населения и транспортных потоков. Они требовали сообщать о перевозках в район Сталинграда, появлении новых авиационных частей в Москве. 15 февраля 1943 года от «чужих» поступило требование: «Наблюдайте точно все движения, особенно от Сталинграда. При транспортах войск, кроме рода их, сообщайте по возможности также номер или номер полевой почты. Положитесь на нас крепко, как мы Вам верим. Не будьте слабыми. Как раз теперь можете показать, что являетесь основой новой дружбы с Германией России».
Другой немецкий агент, Борзов, направленный курьером к Кондратьеву (Зобачу) — Сорокин Владимир Зиновьевич (советский — Сурба; арестован 1 марта 1943 года), получивший от немцев задание узнать расположение лагерей немецких военнопленных (Моршанский лагерь военнопленных Тамбовской области), был арестован, а затем также включен чекистами в игру с Абвером.
В сеансах связи с немцами агенты сообщали об «опасностях», которым они подвергались при выполнении задания: «6 мая „Шурин“ попал под облаву военного коменданта на рынке, был задержан, и у него отобрали документы. Ему удалось уйти из комендатуры без удостоверения личности и одной командировки. Сейчас скрывается на квартире… Ему нужно уходить. Посоветуйте, каким образом и где ему лучше переходить к вам».
Вскоре был обезврежен очередной посланец «Сатурна» с фиктивными документами на имя Рыбина Михаила Сергеевича (Быбченко Михаил Сергеевич; немецкий псевдоним — «Шурин») к «Кондратьеву» (Зобачу). По прибытии в Москву его разместили на заранее подготовленной чекистами квартире и взяли под наблюдение. Понаблюдав за ним некоторое время, под видом «очередной ночной проверки милицией», 12 мая 1944 года он был арестован. В роли «милицейского патруля» выступили переодетые в форму милиции оперсотрудники IV Управления. В целях соблюдения секретности операции Быбченко поместили в отдельную камеру внутренней тюрьмы под условным номером.
На допросах перехваченные агенты немецкой разведки давали подробные сведения о формах и методах подготовки, в том числе и идеологической, которую Абвер проводил в разведшколах. В частности, один из них показал: «…руководителями школы велась систематическая работа по привитию антисоветских настроений. Для этого всем разведчикам регулярно давали читать фашистские газеты на русском языке, издающиеся в Смоленске и Борисове (речь идет о Катынской разведшколе Абвера. — Прим. авт.), брошюру Альбрехта[135] „В подвалах ГПУ“. Кроме того, систематически проводились беседы о значении фашизма, в процессе которых разведчикам доказывали преимущество фашистского строя Германии по сравнению с советской системой. Большое внимание уделялось пропаганде антисоветских настроений. Разведчикам постоянно доказывали, что в государственном аппарате Советского Союза, а также в НКВД руководящую роль играют евреи, которые являются „исконными врагами русского народа“». Как правило, такая подготовка в разведшколах продолжалась два-три месяца, после чего диверсантов забрасывали для выполнения задания в советский тыл.
