Вчера утром прилетел в Баграм. Полет как обычно: по спирали вверх на предельную высоту, затем над горами и «зеленкой» в Баграм, а над аэродромом по спирали вниз. В моей комнате пыль и запустение, впрочем, завтра все равно обратно. Весь день провел в заботах. Утрясал вопрос с колонной, да что на колонну получить. Вроде, окончательно решил вопрос с почтой. Потряс у почтальона перед носом кулаком, представился. Записал свою фамилию и сказал, чтобы отсылал письма в Анаву. Тут же проверил пачку невостребованных и, конечно, обнаружил свои (два из дома и одно от А. Семенова).

Узнал от В. Востротина подробности боевых действий в районе Алихейль. Дрались ожесточенно. Противник — почти регулярные войска, да еще батальон арабских наемников. Доходило до рукопашной, что здесь, в Афгане, большая редкость. Наткнулись на хорошо подготовленный укрепрайон. Недели полторы, до тех пор, пока «духи» все не «выложили», получали солидную ежедневную дозу мин и РСов. Как тяжко ни было, но «духов» положили, судя по радиоперехватам и донесениям разведчиков, несколько сотен. Послезавтра полк снова уходит на «боевые».

А я сегодня с утра пригнал в Анаву колонну: боеприпасы, топливо, стройматериалы, продовольствие. Теперь на месяц обеспечены всем, что кусать и чем «кусаться». Колонна из двадцати пяти КамАЗов, восьми БМП, одного БТР, двух танков. Прикрытие хорошее. Из Баграма вышли в 4.30, только стало светать. Отряд обеспечения движения ушел вперед, а я с командиром 2-й роты на его БМП — в голове колонны. Построение обычное: на каждые четыре-пять грузовиков — БМП. Первый раз прошелся вдоль Чарикарской «зеленки». Если бы можно было идти напрямик, то всего ничего, а так по кругу со стоянкой под Джабаль-Уссараджем шли пять часов. Посмотрел вблизи «зеленку»: от дороги 500 метров и до горизонта сплошные заросли, крепости, дувалы. Недаром эта «зеленка» как кость в горле, и, сколько на нее ни ходили, все без толку.

Дорога превосходная, видимо, недавно отремонтирована. Машины идут косяком, как лосось на нерест. Каких только нет: «татры», «тойоты», «мерседесы». Старые и новые, блестящие и разбитые в прах. Многие разрисованы, как любят везде на востоке (видел подобное в Азербайджане), ярко и безвкусно, какие-то цветы, луны, орнаменты и, конечно, арабская вязь. Интересно было бы прочитать, что там напачкано? Странно смотреть такое, уж больно как-то мирно и непривычно. Много наших ГАЗиков, ярко-желтых и ярко-оранжевых. На многих машинах сзади сделаны приступки, и народ стоит на них, цепляясь за борта и крыши. Сначала думал, это сделано для увеличения вместимости, а затем засек несколько пустых машин, и все равно два-три человека висят сзади, наверно, так дешевле. В общем, яркий шумливый караван. Естественно, много воинских колонн и одиночных машин. Афганские машины втираются в колонну, и уже не поймешь, кто где. Но за нарушение дисциплины марша и платят по счету. БМП таранила автобус, и, как ни в чем не бывало, поехала дальше. Кто будет разбираться, ГАИ здесь нет.

Как следует насмотрелся, проезжая кишлаки и города, на местных жителей. Я-то привык к своим, анавинцам. А здесь другой мир. И дома побогаче, и «кантинов-дуканов» выстроено столько, что чуть уступает торговой Лайсвейс аллее в Каунасе. И женщины, наверное, в своем парадном наряде. Накидки, платки, паранджи голубые и белые. И даже укутанные в паранджу все равно стараются уйти с дороги, переждать отвернувшись. Жизнь кипит и бьет ключом. Торговля в самом разгаре. На полях семьями убирают пшеницу. И все это под мягким утренним солнцем, в зелени, при чудном воздухе и щебете птиц.

Разум и глаза странные противники. Видишь одно, а знаешь, что вот из «зеленки», до которой 500 метров, по тебе сейчас могут «врезать». Суровой действительностью бросаются в глаза танки, закопанные в землю через равные промежутки, сверлящие стволами ближайшие заросли. Железных скелетов разбитых, сгоревших машин, как у нас в Панджшере, не видно. Сразу убирают. Но тут и там стоят скромные памятники: колеса и рули, застывшие в бетоне, и фамилии, даты, надгробные надписи. Особенно дико в такой чудесный день представить чью-то смерть. А себя, вообще, начинаешь считать вечным.

Почти час простояли на КПП. Набралось колонн пять-шесть. Нам еще повезло, пустили дальше, а тем, кто шел на Саланг, стоять и ждать в неведении. Танки и саперы ушли вперед утюжить землю, искать мины. Они как камикадзе: при подрыве обычно лишаются катка. А вот для КамАЗа с боеприпасами — это смерть. Ждем их сообщения уже из ущелья. Только тогда трогаемся. Все дается с опытом, знанием местности и обычаев «гостеприимства». Не раз бывало, что остановившуюся колонну эти чумазые, с виду безобидные дети обвешивали «липучками» (магнитными минами) или забрасывали в кузов на ящики с боеприпасами еще что-нибудь «фестивальное». Последние кишлаки перед Панджшером мы должны пройти без остановок. Наконец, входим в ущелье.

В этой его части еще не был. Обстановка здесь посуровее. Скалы отвесны, повороты круты, дорога как змейка, а внизу с ревом в тесном русле несется мутный Панджшер. Прошли один пост, другой. Все, вот, наконец, и «родная» Анава. Дошли без приключений. Все, кто был сверху на броне, похожи на мукомолов: пыль мелкая, как пудра, в носу, в ушах, на зубах. ХБ вытряхивать бесполезно, так что отдал стирать, и вот сейчас чистое, свежее, отглаженное висит и радует глаз. Последний штрих: подшиваю белый воротничок. Ну, вот прошли и еще два дня. И хорошо, что прошли не бездарно, с пользой. Правильно говорят, что дни здесь летят, как мгновения. Под вечер с ЦБУ доложили, что и обратно колонна дошла спокойно.

Час ночи. Только что вернулись из засады. И опять безрезультатно. В этот раз решил сходить с группой сам, чтобы на месте посмотреть подготовку разведвзвода, да и самому немного встряхнуться. Перекрыли две тропы, ведущие с гор к Анаве, но, как ни старались выйти тихо и незаметно, все равно нас засекли. В двух местах замигали фонарики, а затем над нашими головами (почти в нас) царандой (местная милиция) со своего поста стал поливать горы трассерами. И собаки всполошились. Вскоре все успокоилось, но собаки стали брехать в дальнем конце, в стороне Сахибзаде. Все же «душки» пришли на побывку, только с другой стороны.

Три часа лежания на камнях прошли впустую. Первые полчаса разглядывал местность в ночной бинокль, затем успокоился, выбрал себе ложбинку, устроился поудобнее, благо в бронежилете это сподручно, и предался воспоминаниям. А вот интересно, о чем думал? Во-первых, конечно, звездное увлечение. Еще подумал, что Алька только бы мечтал о таком звездном хороводе. Небо чистое, звезды яркие, их множество, и нигде не видел так отчетливо Млечный Путь. Потом позавидовал путешественникам. Жаль, что никогда не увижу Южный Крест. А вот ковш Большой Медведицы и Полярную звезду вижу только как ориентир, и они ничем не отличаются от тех, что дома. Нет впечатления, что небо афганское. Затем позабавило, как два спутника летят навстречу друг другу.

Затем от звезд мысли перескочили на то, что у Александра сегодня будет выпускной вечер. Вот ведь до чего память человека избирательна. Знает, что держать навечно, а что стереть. Я-то свой выпускной как сейчас помню, а прошло 17 (!) лет. Боже, до сих пор считаешь себя молодым, а уже такими цифрами ворочаешь в голове. Затем вспомнил, как мы с Людмилой познакомились, ведь прошло уже, слава Богу, сколько лет, а все помнится. И вспомнил, как потом, уже по прошествии многих лет, мы рассказывали друг другу, кто кого первый увидел и что подумал.

Пишу ей про погоду, про то, как прибрал и отремонтировал комнату, что ем, как сплю, а вот написал бы про потери, про подрывы и обстрелы, про то, что пошел в засаду. Знаю, что она, конечно, вся извелась бы. Так что ни к чему эти подробности. И еще подумал: «А может и правда, зря полез в засаду. У каждого на войне свое дело и свое место. Шансы, конечно, ничтожные поймать пулю, но ведь случись подобное, будут говорить про мою тень, что она глупая». Да если еще и себе же не врать, то и пошел ведь не ради практической пользы и нужды, а за острыми ощущениями.