Харел был, что называется, жестким начальником. Он избегал панибратства, легкости в отношениях, практически не шутил сам и плохо воспринимал шуточки и хохмы, столь присущие израильтянам. Единственное не совсем серьезное его высказывание — это фраза: «Из всех людей моих голубых глаз не боятся только дети и собаки». Однажды после жестокого Хареловского разноса высокопоставленный сотрудник «Моссад» сказал, выйдя из кабинета шефа: «Если бы Иссер остался в России, он стал бы теперь главой КГБ, а этого монстра Берию проглотил бы на завтрак и не поперхнулся». Он получал истинное наслаждение от своей работы — и от руководства, и от непосредственного участия в операциях. В быту же вел жизнь скромного и тихого человека; любимыми развлечениями у него была опера и традиционные детективы (особенно Агаты Кристи); шпионские романы, за исключением разве что произведений Ле Карре, презирал — «таких шпионов ловили бы на третий день по дюжине». Соседи по большому дому, где у Харелов была скромная квартирка и рядом — небольшой аккуратный садик, — долго не знали о роде занятий Иссера и считали, что этот тихий и скромный чиновник находится под каблуком у своей шумной и энергичной Ривки.
Таким был человек, который превратил «Моссад» в одну из сильнейших разведок мира, а «Шин-Бет» — в едва ли не самую эффективную контрразведку. Кроме того, он сумел достаточно серьезно изменить в пользу «своих» структур соотношение влияния различных ветвей разведывательного сообщества, прежде всего за счет военной разведки.
Но главный стержень его подозрительности был направлен против СССР. Он, сам выходец из России, (кстати, в КГБ его называли по старой фамилии, Гальпериным), в молодости крайний левый, искренне сожалел, что не может «взять под колпак» Шин Бет всех эмигрантов с Востока (треть населения Израиля). Но старался следить со всей тщательностью, по крайней мере за теми, кто проявлял какую-нибудь социальную или политическую активность, хотя предполагал, что многие и многие тысячи промышленных рабочих, мелких торговцев и киббуцников усердно строчат донесения своим хозяевам в КГБ. Харел умел оценить достоинства своих противников и был уверен, что они имеют своих шпионов в Израиле. Иногда бдительность приносила плоды; так, например, Харелу удалось установить, что два заметных деятеля, члена левой партии «Мапам», являются советскими агентами.
Контрразведка установила, что эксперт партии «Мапам» по Ближнему Востоку Аарон Коэн регулярно встречается в Тель-Авиве с резидентом КГД, который работал под прикрытием советского посольства и обладал дипломатическим статусом. В 1958 году Коэн был арестован. В суде обвиняемый признал встречи с советским дипломатом, но отрицал передачу ему секретной информации. Товарищи по партии «Мапам» встали на его защиту и обвинили Харела в фабрикации дела (такие обвинения звучали неоднократно и были в известной мере небезосновательны — Харел проявил себя выдающимся мастером интриги; надо отметить, что если он и успраивал инсинуации, то делал это безукоризненно). Коэн был признан виновным и осужден на пять лет лишения свободы; партайгеноссе подали апелляцию, по-видимому небезосновательную во всяком случае Верховный суд Израиля нашел возможным сократить этот срок наполовину.
Второй случай вошел в историю под названием «дела Беера». Контрразведка установила, что видный член партии «Мапам», подполковник Эзра Беер, который пользовался неограниченным доверием Бен-Гуриона и, по мнению Харела, находился в опасной близости к премьер-министру, работал на разведслужбу другой страны (до сих пор окончательно не выяснено, на какую именно, но предполагается работа на КГБ); во всяком случае, с точки зрения Израиля он оказался предателем.
Персональное досье:
Беер, по его утверждению, родился в 1912 году в Вене и с юных лет был социалистом. Он рассказывал, что в 1938 году дрался на баррикадах с фашистами, пока Гитлер не оккупировал Австрию. Беер также говорил, что он учился в австрийской военной академии, а с началом испанских событий вступил добровольцем в интернациональную бригаду и дрался с фашистами в Испании. Ему якобы удалось избежать интернирования и в 1938 году он выехал в Палестину, где с военным образованием и боевым опытом был охотно принят в ряды «Хаганы». Социалистические взгляды, хорошее образование и опыт в военной области позволили ему стать своим человеком в руководящих кругах еврейской общины; в годы Второй Мировой занимал видные армейские посты, а после завоевания независимости рассматривался как один из первых кандидатов на очень высокую должность заместителя начальника штаба вооруженных сил (военным министром в те годы был сам Бен-Гурион). Когда эта должность досталась другому, он вышел в отставку. В это же время он отошел от партии «Мапам», где возглавлял партийную службу безопасности, и примкнул к более центристской партии Бен-Гуриона — «Мапай»; в первые же месяцы после отставки стал военным обозревателем крупной газеты и скоро проявил себя как вдумчивый аналитик и хороший журналист. Авторитету и качеству материалов способствовали его личные дружеские отношения с видными военными руководителями Израиля, включая Шауля Авигура, Шимона Переса и даже самого премьера. Вскоре Бен-Гурион передал Бееру свой дневник и поручил ему написать официальную историю войны за независимость. Эта работа давала Бееру прекрасную возможность познакомиться с самыми секретными документами, касавшимися обороны Израиля.
Согласно поддержанной Харелом в своих мемуарах версии, первые подозрения возникли в 1956 году, когда Моше Даян, который отправлялся с Бен-Гурионом на секретные переговоры в Париж (речь шла об участии Израиля в Суэцкой кампании и, как об этом будет рассказано подробнее, цене, которую заплатила Франция за это участие) удивлен, увидев Беера на секретном сборном пункте, хотя сам Беер в Париж не летел. Даян, указывая на военного историка, спросил: «А что этот шпион здесь делает?».
Конечно же, эти подозрения требовали проверок и слежки, но на первом этапе сколь-нибудь серьезных доказательств ни предательства, ни указывающей на это связи Беера с «враждебными» разведками не было найдено. Только было отмечено по результатам наблюдения, что солидный ученый стал чаще посещать бары и ночные клубы, крепко выпивать и крутить с дамами не слишком строгого поведения. Затем Харел обратил внимание на то, что Беер установил несанкционированный контакт с шефом западногерманской разведки (БНД) генералом Рейнгардом Геленом. Речь шла, как докладывал Эзра премьеру, о расширении контактов БНД с израильской разведкой, включая помощь немцев в профессиональныхвопросов. Очень многие в Израиле испытывали моральные трудности от мысли о сотрудничестве с бывшим гитлеровским генералом и его ведомством. Беер неоднократно бывал в ФРГ; западные немцы, стремившиеся в те годы использовать любой повод для налаживания отношений с Израилем, предоставили Бееру на удивление широкий доступ к объектам НАТО, а также германским и американским военным базам в Европе.
Это, с разведывательной точки зрения, представлялось достаточно интересным.
В стратегических планах НАТО Рейнгарду Гелену и его организации отводилось особое место. Во время второй мировой войны Гелен руководил подразделением германской военной разведки (Абвера) на Восточном фронте и засылал шпионов в Советский Союз. Теперь, работая в тесном контакте с ЦРУ и «МИ-6», Гелен активизировал свою старую агентуру, оставшуюся в России. В Москве, несомненно, понимали эту угрозу и хотели проникнуть в секреты ведомства Гелена. Харел заподозрил, что Беер, как высокопоставленный представитель Израиля, пользовавшийся доверием в Бонне, мог получить что-то интересующее его хозяев из КГБ. Кроме того, в ФРГ он мог собрать много другой важной информации. В частности, из его легальных военных обзоров следовало, что Бееру удалось выяснить подробности контрактов на строительство ракетных баз для американского ядерного оружия. Что касается собственно израильских секретов, то контрразведчики прекрасно знали, что уж кто-кто, а Беер имел широкий доступ к информации о закупке Израилем вооружений, поездках израильских военных по странам Европы и состоянии морального духа в израильской армии. Беера взяли «под колпак», разработкой его занимался непосредственно начальник оперативного отдела «Шин Бет» Цви Малкин.
