Из обвинительного заключения
…. VIII Совет партии эсеров поставил на первое место работу по немедленной вооруженной ликвидации Советской власти.
Донской голосовал за эту резолюцию, хотя и сознавал ее полную абсурдность.
"Перед кем играем в прятки? — раскалял себя. Даже не в прятки, а по-детски кричим из под маминой юбки — ау! ау! О чем речь? О каких лозунгах Учредительного собрания, когда оно приказало долго жить? Да у нас нет и своего печатного органа. Закрыли, а вернее, прихлопнули большевики наши газеты и журналы. А что им оставалось делать, если с каждой газетой и журнальной страницы Гоц и Чернов, Авксентьев и Зензинов, Гендельман-Грабовский и Веденяпин призывали трудящиеся массы к саботажу, спекуляции, забастовкам, шантажу, скрытому и открытому сопротивлению Советской власти. Сеяли в народе пораженческие настроения, неверие в победу над интервентами и белогвардейцами. Вступление войск Антанты на российскую территорию. Это, видите ли, не оккупация, не грабеж среди белого дня, а временное соглашение с союзниками, которые не будут вмешиваться во внутренние дела. Их задача — помочь силам демократии победить большевиков. — Белиберда. Фиговый листок… Казуистика. Зачем же тогда Совет ориентировал партию на консолидацию антисоветских движений? Нацелил на создание органов демократического представительства на окраинах России?
По решению 8-го Совета партии для общего руководства работой в Москве оставались Евгения Ратнер, Тимофеев и Гоц. В Вологду, для установления контактов с союзными державами, направился Рудаков. В Сибирь, на которую возлагались особые надежды, поехали Зензинов, Аргунов и Авксентьев. В Поволжье — тоже весьма перспективный район — Веденяпин, Буревой, Гендельман-Грабовский, Коган-Бернштейн, Раков и Чернов В Киев, налаживать отношение с Центральной Радой, — Рихтер и Герштейн.
Из стенограммы заседания Верховного революционного трибунала
Р.МАРШАН: Французский консул придавал большее значение связи с социалистами- революционерами, с Савинковым. Предполагалось, что в новом русском правительстве после свержения Советской власти, руководящее значение будут иметь социалисты — революционеры, причем во главе министерства должен был стать В.Чернов.
Партия социалистов-революционеров получала довольно часто значительные субсидии от французского консульства через Эрлиха для работы своих боевых дружин. Эрлих и Шарль Дюма выдвинули в 1918 году проект взрыва при помощи социалистов-революционеров флота в Кронштадте…
26 июля 1922 года на утреннем заседании Ренэ Морисович Маршан рассказал верховному Трибуналу, что во французском консульстве он ведал делами печати, давал информацию, переводил с французского языка на русский и наоборот. Имел широкий доступ к совершенно секретным материалам. Вся деятельность французской миссии в России была направлена на свержение Советской власти. Французское генеральное консульство имело своих платных агентов во всех русских социалистических партиях, которые боролись против большевиков, против Ленина. Связь с меньшевиками держал бывший депутат социалистического департамента Алье Шарль Дюма; связь с кадетами, с научным миром — профессор, бывший член Французского института в Петрограде, Мазон; связь с Борисом Савинковым была поручена Анри Готье; связь с ЦК ПСР — Эрлиху и Шарлю Дюма. С монархическими партиями контактировал граф де Шовиньи. Одновременно он регулярно встречался с членами ЦК ПСР Тимофеевым и Донским — в Москве, с известным поклонником Керенского, бывшим комиссаром Временного правительства при Ставке в корниловские дни М.М.Филоненко — в Петрограде.
Р.МАРШАН: Кормился во французском посольстве Борис Савинков. Об этом Маршану говорил Гекье. Нуланс согласовал с Савинковым мятеж в Ярославле с высадкой союзных войск в Архангельске. Но все карты им перепутали большевики. И мятеж в Ярославле и высадка десанта союзников в Архангельске в конечном счете закончились и для Нуланса, и для Савинкова полным крахом.
В.И.Ленин подчеркивал, что как только массы убеждались, куда привели их меньшевики и правые эсеры, последние оставались без поддержки масс. "Их оставляют, — писал Владимир Ильич. — Тогда они в последней надежде прибегают к спекуляции на голоде, а когда и это не выходит, они не брезгуют такими приемами, как убийство из-за угла".
Из постановления ВЦИК от 14 июня 1918 года
"Принимая во внимание, что Советская власть переживает исключительно трудный момент, выдерживая одновременно натиск как международного империализма всех фронтов, так и его союзников внутри Российской Республики, не стесняющихся в своей борьбе против Рабоче-крестьянского правительства никакими средствами от самой бесстыдной клеветы до заговоров и вооруженных восстаний…, исключить из своего состава представителей партии социалистов-революционеров и меньшевиков и предложить всем Советам Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов удалить их из своей среды.
Недолго просуществовал блок большевиков и с левыми эсерами. В марте 1918 года в знак протеста против заключения Брестского мира левые эсеры вышли из правительства.
Вскоре к разногласиям между большевиками и левыми эсерами по вопросу о Брестском мире прибавились другие. 9 мая 1918 года ВЦИК принял декрет о продовольственной диктатуре. Народный Комиссариат по продовольствию получил чрезвычайные полномочия в борьбе с кулаками, которые прятали хлеб, спекулировали им. Местные органы власти получили право изымать у кулаков хлебные излишки и распределять их среди бедноты. В сложившейся ситуации левые эсеры открыто перешли на сторону сельской буржуазии и выступили как идеологи кулачества.
Что же не нравилось левым эсерам в продовольственной политике большевиков? Что являлась для них неприемлемым? Они отрицали продовольственную диктатуру, реквизиционные отряды, образование в деревне комитетов бедноты.
Левые эсеры вели широкую агитацию против продовольственных мероприятий Советской власти. Стремились подбить крестьянство взяться за оружие.
Обо всех этих перипетиях борьбы левых эсеров в деталях знал Дмитрий Донской и втайне радовался. Его не смущали крикливые социальные декларации левых эсеров. Левые, правые — все равно эсеры. Все равно в конечном итоге и те и другие — против Советской власти в ее большевистском одеянии.
Говорят, бывают сны и видения, которые сбываются. Донской никогда не был не религиозен, ни суеверен. Иногда, правда, ему хотелось поверить в собственное пророчество, если бы он не понимал, что вовсе не озарение свыше, а просто понимание реальности происходящего приводит человека к трому или иному предвидению. И все же вступая в Февральскую, а затем и Октябрьскую революции, он не предвидел, что судьба вознесет его так высоко — до члена ЦК и руководителя Московской организации эсеров. Приступая к выполнению своих нелегких обязанностей, Дмитрий Дмитриевич счел нужным сказать ближайшему окружению:
— Мы очистим Москву от большевиков без единого выстрела руками рабочих. Московские заводы и фабрики откажут в доверии Ленину и станут нашей опорой в возрождении народовластия…
Теперь реальным противником Донского в Москве становился Дзержинский. Боевикам Семенова будут противостоять чекисты. Конечно, в масштабном плане, главной целью эсеров становился Ленин. Дзержинский, при всей его значимости, был в окружении Ленина только одним из самых талантливейших и преданных его соратников и учеников.
Дзержинский… Он сидел за столом и машинально набрасывал на лист бумаги неведомый профиль. На душе было тревожно. Слухи о готовящемся покушении на германского посла росли, их подтвердил из Наркоминдела Л.М.Карахан.
— Феликс Эдмундович, на графа Мирбаха готовится покушение.
— Откуда это известие?
— Сведения получены из германского посольства. Там утверждают, что против Советской власти готовится заговор… Есть фамилии, адреса…
