– Знаешь что, – с глухой решимостью выдавил он. – Я оставлю тебе морфий, для тебя и детей. Уж лучше... Пит протянул жене белый пакетик.

– Сколько нужно, чтобы... – Джейн не смогла докончить фразу.

– Полграна... три таблетки будет достаточно.

И вдруг Джейн почувствовала удивительное спокойствие...

Питу пора было уходить.

– Я оставляю тебе машину, – повторил он. – Теперь она исправна.

Он не захотел затягивать прощанье, это слишком тяжело для Джейн. Пит обнял жену, поцеловал детей и начал быстро спускаться вниз по дороге, ведущей к аэродрому Конэохе. Стал накрапывать дождь. У аэродрома дождь шел, вероятно, сильнее – в той стороне дым пожарища побелел и не поднимался так высоко, как прежде...

Джейн вошла в кухню, загудел компрессор холодильника. Джейн вздрогнула: «Самолеты!» – и бросила беспокойный взгляд в сторону расщелины у скалы, где дети играли в индейцев... Но самолеты больше не прилетали. Не было и десанта...

Адмирал Нагано все еще вел корабли к Гавайским островам, когда летчики атаковали Пёрл-Харбор. Около десяти утра наблюдатели сообщили: возвращаются самолеты первой волны. Через час вернулись остальные. Начальник штаба доложил: из первой волны не вернулись девять машин, из второй – двадцать. Большинство сбито зенитным огнем.

Сопротивление американцев нарастало. Нагано решил не испытывать судьбу. Он был расчетлив и осторожен. Его убеждали: удар надо закончить высадкой десанта. Нагано твердо сказал:

– Восхождение на гору Ниитака закончено... Теперь мы можем заключить, что ожидающиеся результаты достигнуты.

Адмирал приказал повернуть корабли назад, к берегам Японии.

Нерешительность осторожного Нагано избавила американцев от еще больших потерь. И этого ему никогда не могли простить.

Джейн Флеминг смогла возвратиться в Штаты, сохранив, как еще одну семейную реликвию, пакетик с морфием, который оставил ей Пит.

Но «восхождение на гору Ниитака» – наступательные действия японских вооруженных сил – продолжалось. Удар по Пёрл-Харбору только обезопасил экспедиционные войска, наступавшие в Южных морях. Именно здесь развивались главные события. Одновременно с нападением на Гавайские острова японский флот, поддерживая высадку пехотных частей, нанес удары по Сингапуру, Гонконгу, американскому острову Гуам, по Филиппинам...

За две недели до вторжения в южных портах империи, в бухтах оккупированного китайского побережья сосредоточились десятки транспортных кораблей, ожидавших сигнала начать «восхождение на гору Ниитака». Из пятидесяти усиленных дивизий, которыми располагала японская сухопутная армия, двадцать три дивизии бросили для наступления в Южных морях.

Из солдат, отлично проявивших себя в войне с Китаем, сформировали «вишневые войска» – императорскую гвардейскую дивизию. На левой стороне, ближе к сердцу, солдаты носили знак – ветка цветущей вишни на белом фоне.

Солдат Терасима, начавший войну на мосту Лугоуцяо, служил теперь в этой дивизии. Он научился воевать, Терасима Ичиро, его сделали капралом, и война стала его профессией.

Было 17 ноября 1941 года. Капрал Терасима в этот день начал вести дневник, потому что это занятие приличествует каждому уважающему себя человеку. Когда-то Ичиро пропускал мимо ушей рассказы отца о том, что род их идет от сотсу – наемных солдат, служивших в давние времена дайомиосам – поместным дворянам. Теперь это стало иметь для него значение, он кичился своими предками. В его роду были даже камикадзе, люди священного ветра... Не у каждого в жилах течет такая кровь! Как же ему не писать дневник для прославления фамилии Терасима...

Ичиро раздобыл прекрасной бумаги «хоосё», из которой сделал записную книжечку по размеру своего кармана. На первой странице появилась запись:

«17 ноября шестнадцатого года эры Сева. Сегодня была церемония в честь нашей отправки. Командир дал последние указания, зачитал письменную клятву императору. Потом ходили в храм молиться за нашу победу, за императора. Пили священную саке, кричали «Банзай!»

«20 ноября. Грузились на «Хиросима-мару». Сначала отбыли командир, авангард и знамена. Мы вышли в море после захода солнца».

«21 ноября. Утром прибыли в Осака. Весь день стояли на якоре. На берег никого не пускают. Всем нам дали листовки. Они начинаются так: «Только прочитай это, и война будет выиграна». Все радуются, как дети. Наши винтовки для нас самодзи, которыми мы будем черпать рис из котла победы.

Еще я получил памятки, которые мне приказали раздать моим солдатам. Одну я оставил себе, сохраню ее во славу императорского пути. На обложке карта Южных морей, указаны страны, которые будут нашими. Оставлю на память, чтобы знать, где мы побывали»

В солдатской памятке говорилось:

«Почему мы должны воевать? Согласно воле императора, мы должны воевать за мир на Востоке. Японии поручена великая миссия спасти Маньчжурию от покушения на нее Советской России, освободить Китай от эксплуатации англичан и американцев, помочь Филиппинам и другим странам добиться независимости, принести счастье жителям Южных морей.

Главное для нас сейчас – сохранить военную тайну.

Что представляет собой южный район военных действий? Это сокровищница Востока, которую захватили белые люди – англичане, американцы, голландцы, французы. Это источник мировых запасов нефти, каучука, олова и других ценностей. Южные страны – самые богатые страны Востока. Это области вечного лета. Бананы и апельсины зреют здесь весь год. Но есть и москиты и джунгли...

Европейцы – это люди изнеженные и трусливые. Больше всего они не любят дождей, туманов и ночных атак. Для них ночь только для танцев, но не для сражений. Воспользуемся этим!

Нас охраняет дух ста тысяч воинов, павших в боях. Мы победоносно окончим эту войну молебствием в память наших погибших товарищей.

Осуществим императорскую волю, возложенную на нас!»

«27 ноября. Из Осака вышли вечером того же дня. Пять дней плыли в южном направлении. Наши транспорты шли под охраной военных кораблей. Вблизи нас шел «Судзуки-мару», но когда подошли к острову Хахадзима, его название закрасили. То же самое сделали и на других кораблях.

Вероятно, нам придется воевать в жарких странах – для нас делают сетки от москитов.

У острова Хахадзима становится тесно. Корабли подходят один за одним, они заполняют бухту. От нечего делать ловили рыбу с борта парохода, но ничего не поймали. В Хахадзима погрузили лошадей и собак, собаки поднимают страшный шум. На острове, говорят, красивые девки. На берег нас не пускают».

«4 декабря шестнадцатого года эры Сева. Уже две недели живем на кораблях. Сегодня наконец выходим к месту назначения. Пока с нами военный флот, бояться нам нечего. Нам объявили приказ о начале боевых действий, ждем, когда начнется война».

«6 декабря. Нам сказали, что завтра мы атакуем побережье врага. Роздали патроны по 150 штук на каждого. Теперь мы можем убивать. Патроны тяжелые, но, кажется, взял бы еще. Прощаемся с кораблем. Вечером подготовили все для десанта. Я упаковал продукты на три раза, положил вместе с патронами. Ранец чертовски тяжел. Ничего, найду кого-нибудь, кто будет таскать, как в Китае».

«7 декабря. Высадились почти в полной темноте. Ожидаемого огня противника не было. Высадка прошла успешно.

Капитан Тахамари объявил о войне, сказал, что наша авиация бомбит Гавайские острова. То же на Филиппинах и в Гонконге. Мы залпами салютовали императору»

«Новый, семнадцатый год эры Сева встречаем на Филиппинских островах. 2 января наша дивизия взяла Манилу. Войскам дали отдых, живем в казармах. За эти три недели, после того как высадились на побережье, мы неплохо поработали. Американцев прижали на Баатане. Теперь им оттуда деться некуда.

Живем весело, берем что хотим. Капитан Тахамари взял себе двух белых девчонок – они сестры. Младшей не больше четырнадцати, вторая постарше. Старшая искусала, исцарапала капитана Тахамари. Он ничего не мог с ней сделать, рассердился и отдал сестер нашему взводу. Они опять хотели кусаться, но весь взвод не перекусаешь. На день их запирали в подвале, а на ночь притаскивали в казарму. Младшая рехнулась, и ее пришлось застрелить. Вторая живет вот уже неделю, привыкла, ходит в казарму, не упирается. Белые – наши враги, то же, что дикие животные, с ними можно делать что угодно»