Разве не следовало в этих условиях навсегда обеспечить мир на советских дельневосточных границах?! Пятого апреля 1945 года Советское правительство денонсировало пакт о нейтралитете с Японией.

В течение лета 1945 года Советские Вооруженные Силы сосредоточили на Дальнем Востоке двенадцать армий. За эти месяцы с Западного фронта в Забайкалье, Приморье, в Монгольскую Народную Республику перебросили до сорока пяти дивизий. Они присоединились к тем сорока дивизиям, которые всю войну с фашистской Германией стояли на дальневосточных границах, ожидая удара со стороны Квантунской армии. А в те годы на западе – под Москвой и Сталинградом, на Украине и в Белоруссии, под Севастополем – был дорог каждый батальон, каждый солдат...

Поезда шли на восток сплошным потоком, сознательно нарушались правила транспортной безопасности – машинисты вели поезда, видя впереди последние вагоны идущего впереди воинского эшелона.

К началу августа на дальневосточных границах, протянувшихся на несколько тысяч километров, стояла полуторамиллионная советская армия. В живой силе советские войска имели полуторное превосходство над силами Квантунской армии. В боевой технике превосходство было еще значительнее – по артиллерии и танкам в пять раз. Два фронта – Забайкальский и Дальневосточный – имели в своем распоряжении двадцать шесть тысяч орудий, пять с половиной тысяч танков и самоходных орудий, более трех тысяч самолетов...

В ночь на девятое сентября, ровно через три месяца после капитуляции гитлеровской Германии, одновременно с объявлением войны, советские войска перешли в наступление. Гигантская подкова фронта тянулась от Посьетских низин до Гобийской пустыни в центре азиатского материка. Это в полтора раза больше протяженности всего советско-германского фронта, который еще недавно рассекал Россию и своими краями упирался в два моря; на юге – в берега Черного, на Крайнем Севере – в море Баренцево. В полтора раза!

Бои шли на Сунгари и Амуре. Преодолевая распутицу и бездорожье, войска пробивались через хребты Большого Хингана, наступали безводными, горячими песками, скалистыми плоскогорьями Внутренней Монголии. Основания гигантской подковы отстояли одно от другого на расстоянии нескольких тысяч километров, и рука вооруженного солдата сжимала подкову. Замысел советского командования состоял в том, чтобы за три недели окружить, рассечь, заставить сдаться Квантунскую армию.

Неопределенное, половинчатое решение совета дзусинов, с утра и до ночи совещавшихся в первый день войны, никак не повлияло на развитие боевых действий. Американцы сбросили еще одну атомную бомбу – на порт Нагасаки, хотя всем было ясно, что Япония уже побеждена и без этой бомбы. В Нагасаки погибло тридцать пять тысяч жителей, шестьдесят тысяч было ранено, обожжено, ослеплено атомным взрывом. Взрыв уничтожил лагерь военнопленных американских солдат, расположенный в районе Нагасакского порта. Парни из Виржинии и Техаса, из Филадельфии и Сан-Франциско были уничтожены бомбой, изготовленной на их родине, уничтожены бессмысленно и жестоко. И генерал Гровс хорошо знал, что они погибнут – тысячи американских парней.

Прошло шесть суток после того, как советские войска перешли в наступление. Все теснее, неотвратимо сжималась подкова фронта, превращаясь в кольцо, окружавшее Квантунскую армию. Из семнадцати мощных укрепленных районов, возведенных японскими инженерными частями, шестнадцать пало под ударами наступающих войск. Армии Забайкальского фронта, преодолев Большой Хинган, вырвались на оперативный простор Центральной Маньчжурской равнины. Шестая танковая гвардейская армия – тысяча грохочущих машин – шла на Мукден и Синьцзин.

Сопротивление было сломлено. Четырнадцатого августа император Хирохито собрал министров кабинета, членов высшего военного совета и прочитал им рескрипт о прекращении войны. В глазах его величества стояли слезы. Маркиз Кидо записал императорский указ на магнитофонную ленту, вынул катушку с пленкой из аппарата и унес ее в свой кабинет. Чтобы не утруждать его величество, речь императора должны были транслировать по радио в магнитофонной записи.

Все были подавлены наступившим горьким похмельем. Генерал Тодзио угрюмо молчал, хотя надо было что-то сказать. Он не мог мириться с таким оборотом событий – надо звать нацию к священной войне! Победить или всем сгореть... Рескрипт императора только расслабит нацию.

В голове представителя военного клана рождались новые вероломные мысли: императорский рескрипт должен быть уничтожен! Но как это сделать? В свои раздумья Тодзио посвятил адъютанта его величества генерала Хондзио...

Последнее время лорд хранитель печати жил во дворце, потому что его личная резиденция, дом в Акасака, была разрушена американскими бомбами во время последнего налета на Токио. В дворцовых апартаментах маркиза Кидо постоянно звучало радио, он не выключал его, чтобы быть в курсе всех новостей. По радио объявляли и о воздушных тревогах. И вдруг среди ночи радио умолкло. Кидо еще не спал, он только что лег в постель. В спальню вбежал камердинер и срывающимся голосом предупредил: во дворце бунт, охрана вышла из повиновения. Заговорщики-офицеры ищут лорда хранителя печати, чтобы взять у него императорский рескрипт о прекращении войны... Императорская библиотека захвачена заговорщиками.

Кидо торопливо оделся, схватил магнитофонную запись и спрятался в комнате придворного врача. Вскоре в его кабинет ворвались вооруженные мечами офицеры. Из своего укрытия Кидо видел заговорщиков, шаривших в кабинете. Один из офицеров держал в руке самбо – старинный поднос и обнаженный кинжал для харакири.

– Я передам ему самбо, – возбужденно кричал офицер, – пусть он сделает себе харакири, или мы убьем его, как собаку!..

Кидо оцепенел от страха. Камердинер объяснял, что маркиз Кидо-сан, по всей вероятности, уехал к себе в резиденцию.

– Мы найдем его там! – кричали офицеры, покидая кабинет. – Достанем из-под земли...

Когда голоса заговорщиков отдалились, Кидо проскользнул в кабинет и бросился к телефонам. Но все аппараты были отключены, заговорщики изолировали дворец от внешнего мира. Лорд хранитель печати торопливо хватал телефонные трубки, не подававшие никаких признаков жизни, и вдруг в одной из них услышал мягкий гудок. Это был прямой телефон, соединявший его кабинет с министерством военно-морского флота. Кидо предупредил дежурного о событиях во дворце, а сам принялся уничтожать наиболее секретные документы. Заговорщики могли в любую минуту нагрянуть снова.

Они действительно вернулись, не обнаружив Кидо в его разрушенном доме. Кидо успел спуститься в подземное бомбоубежище и захлопнуть за собой тяжелую бронированную дверь. Теперь он чувствовал себя в относительной безопасности.

В течение всей ночи бунтовщики бегали по его кабинету, Кидо слышал над головой топот их ног. Только под утро пришла помощь. Командующий токийским гарнизоном самолично явился во дворец и приказал солдатам императорской гвардии возвратиться в казармы. Солдаты подчинились приказу и строем ушли из дворца. Послушание было для них высшим проявлением воинского долга. Закон Бусидо! Что касается бунтовщиков-офицеров, все они ушли на гору Атаго и там покончили самоубийством, подорвали себя гранатами.

Путч, вспыхнувший во дворце, был подавлен. Порядок восстановлен, но кто был вдохновителем этого заговора, выяснить не удалось. Адъютант императора генерал Хондзио никого не посвятил в эту тайну...

Япония признала себя побежденной. Начальник генерального штаба Умедзу передал шефу военной полиции приказ, подлежащий немедленному выполнению. Он требовал уничтожить все секретные документы империи.

«Документы, которые могут причинить нам ущерб, попав в руки противника, – указывал Сатбо Хамба, – должны быть уничтожены возможно скорее. Бумаги надо сжигать в бомбоубежищах, бросая документы в огонь один за другим. Секретные материалы, нужные для дальнейшего использования, как-то: списки лево настроенных элементов, всех подозрительных лиц, надлежит срочно перевезти в надежные места...»