Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Мои встречи с шаманизмом и галлюциногенами на Амазонке убедили меня в их важной, буквально спасительной роли. А однажды убедившись, я решил просеять разного рода лингвистический, культурный, фармакологический и личный хлам, закрывающий тайну. Я надеялся прояснить сущность шаманизма, проследить явление божества до его обители. Мне хотелось заглянуть под покровы его головокружительного танца. Мне, космическому соглядатаю, мечталось о встрече с красотой обнаженной.

Какой-нибудь циник, приверженец культуры владычества мог бы удовлетвориться тем, что отклонил бы это как иллюзию романтической юности. Вся ирония в том, что когда-то и я был таким же циником. Я считал эти поиски глупостью. Я знал, в чем суть. “Иное? Обнаженная красота платоническая? Ты, должно быть, сам себя обманываешь!”

И должен признать, что на моем пути было немало сумасбродств. “Мы должны стать Божьими дурачками”, – убеждал меня как-то один знакомый энтузиаст дзен, подразумевая под этим “найти дорогу”. Искать и находить было методом, который “работал” в моем прошлом. Я знал, что шаманская практика, основанная на использовании галлюциногенных растений, еще жива на Амазонке, и решил проверить свою интуицию относительно того, что за этим лежит великая неоткрытая тайна.

* * *

Реальность превзошла ожидания. Покрытое струпьями лицо старухи-прокаженной стало еще отвратительнее, когда огонь, за которым она следила, вдруг ярко вспыхнул, после того как она добавила дров. В полумраке за нею я видел проводника, который доставил меня в это безымянное место на Рио-Кумала. Там, в баре городка на реке, случайная встреча с лодочником, согласившимся взять меня повидать работающую с аяхуаской ведьму-чудодейку из местной легенды, казалась мне замечательным шансом. Теперь же через три дня пути по реке и еще полдня скитаний по раскисшим тропам, на каждом шагу грозящим просто-напросто снять с тебя обувь, моей уверенности поубавилось.

В этот момент первоначальная цель моих поисков – настоящая аяхуаска из лесных глубин, по слухам, резко отличающаяся от пойла шарлатанов с рыночной площади, – едва ли сохраняла для меня какой бы то ни было интерес.

“Томе, кабальеро!” - усмехнулась старуха, предлагая мне полную чашку черной вязкой жидкости. Поверхность ее отливала блеском моторного масла.

“Должно быть, она вжилась в эту роль”, – подумал я, выпивая жидкость. Она была теплой и соленой и имела известковый и одновременно горьковато-сладкий привкус. У нее был вкус крови чего-то старого-престарого. Я старался не думать о том, насколько я теперь зависим от милости этих странных людей. Но на деле смелость моя убывала. Насмешливые взгляды доньи Каталины и проводника мало-помалу застывали, глаза их смахивали на глазки богомола. Волна звуков насекомых, носящихся над рекой, как бы рассекала мрак клинками остроконечного света. Я чувствовал, как немеют губы.

Стараясь не казаться таким уж опьяненным, я направился к своему гамаку и лег. За прикрытыми веками текла река красноватого света. В каком-то сонном ментальном пируэте мне вдруг пришло в голову, что на крышу лачуги садится вертолет, и это было мое последнее впечатление.

Когда я очнулся, мне показалось, будто я несусь на внутреннем витке волны ярко сияющей, прозрачной информации, высотой в несколько сот футов. Веселое оживление сменилось ужасом, когда

я осознал, что волна моя несется к каменистой береговой линии. Все исчезло в шумном хаосе информационной волны, разбившейся о виртуальный берег. Еще какое-то время, и у меня возникло впечатление, что я потерпевший кораблекрушение матрос, выброшенный на незнакомый берег в тропиках. Чувствую, как прижимаю лицо к горячему песку тропиков. Чувствую себя счастливым, оттого что остался жив. Я счастлив, что жив! А может, я жив, для того чтобы быть счастливым? Я разражаюсь смехом.

В этот момент старуха запела. Это была необычная песня – магическая исцеляющая песнь икаро, которая в нашем опьяненном и экстатическом состоянии кажется больше похожей на какую-то тропическую рыбу или на оживший многоцветный шелковый шарф, чем на вокальное исполнение. Песнь эта – зримое выражение силы, раскрывающей и успокаивающей нас.

ШАМАНИЗМ И УТРАЧЕННЫЙ МИР АРХАИЧНОГО

Мирча Элиаде прекрасно определил шаманизм как “архаичные техники экстаза”. Здесь важно использование у Элиаде термина “архаичный”, поскольку он намекает нам на ту роль, которую шаманизм должен играть во всяком подлинном оживлении жизнеспособных Архаичных форм существования, жизни и понимания. Шаман получает доступ в мир, скрытый от тех, кто пребывает в обычной реальности. В этом ином измерении таятся силы и полезные, и вредные. Его правила – не из нашего мира: они больше похожи на те, что действуют в мифах и снах.

Шаманы-целители настаивают на существовании разумного Иного где-то в соседнем измерении. Существование экологии душ, или развоплощенного разума, не является чем-то, что наука может позволить и выяснить, не затрагивая своих предпосылок. В особенности если это Иное когда-то было частью земной экологии, присутствующей, но незримой, неким соучастником планетарных тайн.

Писания Карлоса Кастанеды и его подражателей при содействии средств массовой информации привели к увлечению “шаманским сознанием”, что, хотя и внесло путаницу, но превратило шамана из периферийной фигуры в литературе по культурной антропологии в полноправного члена Неоархаичного общества. Несмотря на то влияние, которое шаманизм оказывает на всеобщее воображение, паранормальные феномены, считаемые им подлинными и верными, никогда не воспринимались современной наукой всерьез, даже когда ученые в редких случаях почтительного отношения призывали психологов и антропологов заняться анализом шаманизма. Эта слепота к миру паранормальному создала интеллектуальное белое пятно в нашем нормальном мировоззрении. Мы совершенно ничего не знаем о магическом мире шамана. И это гораздо более странно, чем мы можем предположить.

Возьмем к примеру шамана, который использует растения, чтобы общаться с невидимым миром, населенным представителями нечеловеческого разума. Казалось бы, это стоит по крайней мере заголовка в бульварной газете. Но те же антропологи сообщают о таких вещах постоянно, и при этом никто и ухом не ведет. Все это оттого, что мы склонны допускать, будто шаман интерпретирует свой опыт опьянения как общение с духами или предками. При этом подразумевается, что вы или я интерпретировали бы тот же опыт иначе, а потому неважно, что какой-то там жалкий, необразованный кампесино считает, что говорил с ангелом.

Позиция эта ксенофобична, но она предлагает хорошую операционную процедуру, поскольку при этом заявляется следующее: “Покажите мне техники вашего экстаза, и я оценю для себя их эффективность”. Я так и сделал. Это мой мандат к теориям и мнениям, которых я придерживался. Поначалу я испугался того, что нашел: мир шаманизма, союзников, изменения формы и магических нападений оказался гораздо более реальным, чем какие бы то ни было научные построения, потому как духов предков и их иной мир можно видеть и ощущать, их можно познавать в необычной реальности.

Нечто глубокое, неожиданное, почти невообразимое ждет нас, если мы обратим свое исследовательское внимание на феномен шаманских растительных галлюциногенов. Люди, не принадлежащие к западной цивилизации, еще во “время сновидений”, до появления письменности поддерживали огонь этой потрясающей тайны. Допустить это и поучиться у них будет актом смирения, что тоже является возрождением Архаичного.

Это не значит, что мы должны застыть от восторга перед достижениями “первобытных” вроде знаменитого дикарского ча-ча-ча. Всякому, кто работал в этой сфере, знакомо нередкое расхождение между нашими ожиданиями относительно того, как должны вести себя “настоящие лесные люди”, и реальностью повседневной жизни племени. Никто еще не понимает ни таинственного внутреннего разума растений, ни смысла той идеи, что природа общается на базисном химическом языке, который бессознателен, но глубинен. Мы еще не понимаем, как галлюциногены преобразуют весть из бессознательного в откровения, зримые сознательным умом. Поскольку люди Архаичного для умножения преимуществ адаптации оттачивали свою интуицию и органы чувств с помощью находящихся под рукой растений, у них было мало времени на философию. Мы еще и по сей день не вполне осознали всего значения существования разума, открытого шаманами в природе.

7
{"b":"18792","o":1}