Вскоре прибавилось еще одно интересное дело. К Юргену обратился за помощью старший лейтенант по имени Макс, у которого было поручение: вербовать немецких эмигрантов для работы в Германии. Их, после соответствующей подготовки, должны были сбрасывать на территорию Рейха на парашютах. Естественно, речь шла не лично о Юргене Кучински — от него требовалась только помощь в поиске добровольцев.
Центр заинтересовался этой работой и разрешил Соне и Юргену иметь дело с Максом, но при условии того, что они будут осторожны. Кто знает, какие далеко идущие планы были у американцев — война-то кончалась… Получив разрешение, Юрген познакомил Макса и Соню с одним из руководителей лондонской партийной группы Эрихом Хеншке, которого разведчики тоже привлекли к работе. Как тесен мир! Оказалось, что это — тот самый Эрих Хеншке, с которым Урсула в 1929 году организовывала молодежную библиотеку. Один из тех, кто привозил книги на тележке в подвал на Гренадирштрассе. Теперь они встретились снова. Эрих остался таким же, как был — разве что стал еще неторопливее и обстоятельнее. Он всегда был осторожен, не любил рисковать, но зато имел большой опыт партийной работы (без провалов!), был человеком надежным и убежденным.
Естественно, Соня с Максом не встречалась, и американец даже не знал о ее существовании. Он согласился работать с Эрихом и принял его предложение набрать агентов из числа коммунистов. Янки могли думать о коммунистах все, что угодно, но нельзя было отрицать, что среди антифашистов они были самыми надежными. (Впрочем, Макс, насколько могла судить о нем Урсула со слов товарищей, антикоммунистом не был). Эрих связался с партийным руководством в Германии и получил разрешение на работу с Максом. Партийное руководство поручило ему, Гансу Кале и Вильгельму Кёнену составить список предполагаемых кандидатов в агенты. Эрих даже отошел от прочей партийной работы, чтобы заниматься только этим делом. Естественно, все материалы получало не только БСС, но и никем и никогда не упоминаемая Соня. Эрих не был штатным сотрудников ни БСС, ни Разведупра, получая от тех и от других по пять фунтов в неделю на расходы. А дела было много. Он поддерживал связь агентов с БСС, между собой, готовил и передавал Соне донесения.
Они нашли агентов для БСС. Их фотографии и биографические данные отправились по двум адресам: американцам и в Москву. (Впрочем, агенты знали, что они работают с ведома и санкции СССР). Две кандидатуры американцы отклонили. После чего осталось семь человек: Адольф, Вальтер, Петер, Пауль Линднер, Вернер Фишер, Курт Грубер, Антон Ру. У нас все они получили псевдонимы «Денис». Просто «Денис» был Эрих Хеншке, а забрасываемые агенты — от «Денис-1» до «Денис-7». Они заключили контракт с БСС, получили хорошее жалованье и страховку. В течение десяти недель их учили парашютному делу, обращению с рацией, кодированию. К заброске их готовили на совесть, учитывая все: документы, паспорта, внешний вид, одежду и обувь. Они имели при себе невидимые чернила, пилюли с ядом, пищевой НЗ. Москву особенно заинтересовал переданный Соней цифровой код и описание разработанной в Англии агентурной рации «Роббит», при работе которой цифровой текст с большой скоростью передавался в заранее обусловленное время на пролетающий самолет.
Эриха попросили найти адреса противников нацизма в Германии, к которым агенты могли бы обратиться. Для этого он отправился в Париж, где была большая антифашистская организация «Свободное немецкое движение», и привез довольно много адресов, связав с парижским отделением движения и Макса — естественно, с согласия Центра. Обстановка была сложная, и в делах, касающихся контактов с американцами, Соня сверяла с Москвой каждый шаг.
Сбрасывали агентов поодиночке. Почти все они успешно выполнили задания и вернулись. Известно, что один из товарищей — Курт Грубер — погиб вместе с взорвавшимся самолетом. Вернер Фишер пропал без вести — скорее всего, он погиб. С Антоном Ру Урсула познакомилась лично много лет спустя в ГДР (до тех пор она знала агентов только по рассказам Эриха), и… ни словом не обмолвилась о том, что они, пусть и заочно, но знакомы. Работа с американцами прекратилась через несколько недель после окончания войны. Немецких коммунистов поблагодарили и демобилизовали. Начиналась совсем другая эпоха. Но работа продолжалась — теперь особенно важны были любые данные о политике и планах союзников — увы, уже бывших!
Незадолго до окончания работы с БСС Эрих передал Урсуле интереснейший документ. Это было досье американского сержанта, подозреваемого — только подозреваемого, не более того! — в склонности к коммунизму. Ради этого досье она организовала внеочередную встречу с Аптекарем, чтобы перефотографировать документ. Он, безусловно, стоил того!
Этого парня лишь подозревали в сочувствии коммунистам. Он был всего-навсего ничем не примечательным сержантом армии США. Тем не менее, на него завели подробнейшее досье — оно занимало около двухсот страниц. Начиналось оно со сведений о его родителях и родственниках, детстве, школьных годах, учебе. Были перечислены все адреса, по которым он жил — собирались даже отзывы домохозяев и соседей! Товарищи по работе, семья, переписка, круг чтения, даже ухаживания да девушками — можно подумать, что речь шла о разрабатываемой особо важной персоне. Даже больше: Урсула, опытная разведчица, не могла поверить, что можно собрать столько сведений о человеке. Его изучали так, словно готовились после войны с Германией еще к одной войне и этот сержант в ней был, по меньшей мере, генералом.
После войны экономическое положение Англии было очень тяжелым. Положение могли поправить займы у США, которые, согласно своей традиционной политике, на войне не разорились. Но эти займы еще более усилили зависимость Англии от Америки. Впрочем, по отношению к СССР у этих стран особых разногласий не было. Советский Союз вышел из войны не настолько ослабленным, чтобы его можно было легко добить, но никаких дружеских чувств к нему западные державы не испытывали. Начиналась «холодная война». В этой ситуации работа Урсула приобретала особый смысл.
Но пока шел май 1945 года. Прямо на улицах в честь победы устраивали праздники. Из домов выносили и составляли вместе столы, и каждый вносил в общий котел то, что мог урвать от небогатого семейного рациона (в то время, по нормам выдачи, в неделю полагалось, например, одно яйцо на человека). Испекли кексы, приготовили чай и праздновали. На их улице праздник организовывала миссис Ласки, их соседка.
В том же мае им пришлось снова переехать. Владелица коттеджа «Авеню», где они жили, решила жить в нем сама. Лена не было — его демобилизовали лишь через два года. Снимать меблированные комнаты Урсула не хотела — ей надоело жить в чужом доме, с чужой мебелью, под постоянным пристальным оком хозяек. Однако потерять жилье в то время было почти катастрофой — снять даже меблированные комнаты было неимоверно трудно. И снова помог случай. Одна из соседок упомянула, что в отдаленной деревушке Грейт Роллрайт, примерно в тридцати километрах от Оксфорда, у нее есть деревенский дом «Сосны», который она хотела бы сдать внаем. Это был большой дом с семью комнатами, огромной кухней, множеством подсобных помещений, двором и одичавшим садом. Дом был построен двести пятьдесят лет назад — с толстыми стенами, деревянными балками и низкими потолками. Правда, в нем не было электричества, мусор не вывозился, а автобус в ближайший город ходил раз в сутки. Зато окрестности были прелестны… В любом случае, выбирать было не из чего, а арендная плата оказалась до смешного низкой — всего треть того, что они платили до сих пор. Впрочем, для радистки-подпольщицы подобное уединение было совсем неплохо, зато плохо для резидента — не с кем оставить детей. «Ладно, будь что будет», — решила Урсула и сняла дом. Приобрела подержанную мебель, сестры поделились своим небогатым домашним хозяйством. В длинном коридоре она повесила китайские рисунки на шелке — они превосходно вписались в интерьер.
