Встречи, встречи… В Москве она снова увиделась и с Эрихом Куником, товарищем по рабочему движению в Берлине. Там он работал в Центральном Комитете. Эрих был умницей, внешне весьма симпатичен, любил и понимал молодежь. Урсула бывала в его московской квартире, где он жил с женой и сыном. С ним она моментально почувствовала себя так же хорошо и свободно, как и в Германии. До тех пор, пока он жестоко не раскритиковал ее роман, который она привезла с собой из Польши.
Этот роман не был первым произведением «писательницы» Урсулы Кучински. В детстве она мечтала о том, чтобы стать литератором, и немало «произведений» хранилось в ящике ее стола. А в Польше, в нарушение всех правил конспиративной работы, она сделала первую серьезную попытку. Нарушение правил было тем более вопиющим, что она написала роман о советских разведчиках. Сюжет она взяла из своей шанхайской жизни, вспомнив Йозефа Вайнгартена и его жену-белоэмигрантку. Сюжет был такой: русская белоэмигрантка знакомится в Шанхае с немцем, влюбляется в него и выходит замуж. Она не знает, что ее муж — коммунист-подпольщик. Он рассказывает ей все только по пути в Европу, и говорит, что они останутся в Советском Союзе. Сначала женщина принимает этот план в штыки, но увиденное и пережитое в СССР и любовь к мужу превращают ее в другого человека. К концу романа она становится коммунисткой. Эту рукопись Урсула и привезла в СССР, надеясь заинтересовать своим опусом какое-нибудь издательство.
Однако рукопись постигла самая печальная судьба. Урсула жаловалась брату Юргену в письме: «Ее читали шесть человек, пятеро пришли к выводу, что сам материал очень интересен, но многое написано шероховато, а самое главное — надо решительно изменить конец, приведя его в соответствие с теперешними условиями. Женщина, видите ли, не может проникнуться взглядами мужа, а, напротив, должна стать причиной его гибели! Шестым из читателей был Эрих Куник, у которого я несколько раз бывала. Прочтя половину, он сказал:
— Ты спокойно можешь швырнуть рукопись в печку, ибо все это ни к черту не годится.
Его супруга назвала роман «детективной халтурой».
Урсула обиделась: пусть ее книга не была совершенством, но отзыв Эриха она нашла слишком резким, а суждение его жены — просто глупым.
Самый благосклонный прием рукопись встретила у Фриды Рубинер. Она предложила роман одному издательству, которое соглашалось выпустить его в свет после внесения некоторых изменений. Но на переделку романа потребовалось бы месяца три, а у Урсулы уже не было времени.
— Факт есть факт: эта рукопись и ломаного гроша не стоила, — вынесла сама себе вердикт Урсула. И, уезжая, оставила роман в Москве.
Первый неудачный опыт надолго отбил у нее охоту заниматься литературой. Но насколько характерно для того времени мнение всех шести читателей! Нельзя перевоспитать белоэмигрантку, она навсегда останется врагом, и любовь к ней может привести коммуниста только к гибели! Требование друзей к роману Урсулы было законом времени, и НКВД собирал свою кровавую жатву, в том числе и среди ее друзей.
Еще в первый приезд в Москву Урсула познакомилась с семьей рабочих из Гамбурга. Сейчас, навестив дом своих друзей в Сокольниках, она нашла там только Лизу и ребятишек, глава семьи был арестован. Разлив чай по чашкам, Лиза спокойно и уверенно сказала:
— Никогда мой муж не совершал никакого преступления против партии или Советского Союза.
— Может быть, он допустил какую-то серьезную ошибку по работе? — предположила Урсула.
— Может быть, и так. Ты ведь знаешь, какая идет борьба. Не всегда просто понять, где ошибка честного товарища, а где преступное деяние врага. У СССР столько врагов — ничего удивительного в том, что могут пострадать и безвинные.
Все же арест немецкого друга, как и последующие аресты других старых друзей, стали для нее глубоким потрясением. Она верила им, как самой себе, знала, что они никакие не враги — но они могли допустить ошибки, навлекшие на них подозрение. «Я и сама работаю в таком месте, — думала Урсула, пробираясь по немощеной улице Сокольников, — Где одна-единственная ошибка может поставить под удар много людей и все дело. Безусловно, виновный должен отвечать, как же иначе…»
Карлош тоже был все время чем-то озабочен. Однажды, прощаясь с Урсулой, он сказал:
— Ах, Соня, по крайней мере, у тебя можно побыть в хорошем настроении.
Больше она его не видела. Зато много времени она проводила с Андреем, и даже некоторое время жила в его семье, пока ей не дали квартиру в доме для семей военнослужащих. Оттуда Урсула ездила в радиошколу и училась собирать новый сложный передатчик со смешным названием «пушпульный». Инструктором был корректный американец по имени Джордж: хороший учитель и такой же хороший товарищ. Во время своего следующего визита в СССР в 1938 году она узнала, что к нему приехала семья— жена и двое детей, и часто бывала в их доме.
В Москве она вновь встретила Григория Стронского, Гришу, фотографа из Шанхая. Они часто виделись друг с другом. Незадолго до этого был открыт канал Москва — Волга с речным вокзалом в Химках. Григорий пригласил Урсулу в плавание по каналу, продолжавшееся несколько дней. В один из дней, когда они стояли на палубе, Урсула, облокотившись на перила, задорно улыбнулась:
— А меня наградили. Калинин лично вручил мне орден Красного Знамени.
Григорий сначала не поверил, а потом страшно обрадовался и попросил:
— Слушай, если это не нарушит правил конспирации, расскажи, за что именно.
— Сама толком не пойму. Ничего особенно героического я не делала — работала, и все…
Как-то раз они были в кино. В фильме был момент, особенно близкий разведчице. Корабль терпит бедствие в море; радист пытается передать сигнал S0S, но передатчик выходит из строя. Тогда он, во власти смертельного страха, хватает аппарат и начинает бешено трясти его.
— Я тоже так делаю, когда мой начинает дурить, — шепнула Грише Урсула, и они весело и беззаботно рассмеялись.
Это был последний раз, когда она видела Григория. Урсула так и не узнала, что он был арестован и расстрелян.
Но пожалуй, самую большую радость ей доставила встреча с Изой (Ирен Видемайер). Они сразу же почувствовали себя старыми подругами. Иза была хорошо знакома и с Фридой Рубинер. Покидая страну, Урсула простилась с Изой навсегда. Из-за частых поездок за границу приходилось рвать контакты даже с самыми лучшими друзьями.
Как-то раз ее вызвал к себе начальник военной разведки — в то время им был Семен Гендин. Разговор был нелегким. Соня подробно рассказывала о пребывании в Польше, о попытках получить вид на жительство. Начальник задавал вопрос за вопросом.
— Какие вопросы вам задавали? Что вы на них отвечали? С чиновниками какого ранга приходилось вам иметь дело? Каковы в Польше возможности для легализации? Как лучше всего действовать подпольщикам? Какие из их «легенд» способны внушить доверие?
Пока она отвечала, начальник держал в руках ее паспорт со множеством отметок о продлении разрешения на пребывание в стране, а потом сказал:
— Соня, я знаю, чего вам стоило уже хотя бы одно это.
— Моя заслуга здесь на так уж велика. Гораздо больше сделал мой напарник, — ответила Урсула. Она была рада случаю упомянуть о заслугах Рольфа.
А вскоре, к немалому огорчению Урсулы, у нее сменилось начальство. Андрей был переведен на другую работу — какую именно, она, естественно, не знала. Его преемник товарищ Хаджи (Хаджи Мамсуров) был по национальности осетин, принимал участие в гражданской войне в Испании и был женат на иностранке. Хаджи был коренастым, с коротко остриженными волосами, темными глазами и круглым лицом, часто принимавшим лукавое выражение. Урсула знала Хаджи не так хорошо, как Андрея, но оценивала достаточно высоко.
Хаджи-Умар Мамсуров родился в 1903 году в селении Ольгинского Владикавказского округа Терской области. В 1918 году вступил в РККА, служил в ВЧК, участвовал в гражданской войне. В Москву его привел случай. Во время одной из поездок Калинина по стране на него в кавказской деревне напала банда. Возвращаясь в Москву, Калинин взял с собой молодого раненого коммуниста-красноармейца, который понравился ему во время боя с бандитами, и рекомендовал Берзину. Так Мамсуров попал в Разведупр. В 1937 году он был секретным уполномоченным Специального отделения «А» Разведупра.
