Впрочем не все писатели признают важность шпионства уже после открытия военных действий. «К услугам шпионов, — говорит фон дер Гольц[13], — можно прибегать в подготовительный к войне период, когда они имеют еще возможность пользоваться обыкновенными средствами отправки корреспонденции и когда немедленная передача донесений не столь необходима, как в период военных действий. Для операций, столкновений и сражений имеют значение только совершенно свежие сведения, а их-то шпион не может доставить. Он не может пользоваться телеграфом для сношений с той стороной, которой служит. Если он пожелает сделать словесный доклад, ему придется совершить кружный обход, чтобы дойти до своих; следовательно, в большинстве случаев он запоздает. Он будет играть роль прежних шпионов только тогда, когда в военных действиях настанет временное затишье, при осадах и при расположении в укрепленных лагерях или на укрепленных оборонительных позициях».
О пользе шпионства довольно красноречиво свидетельствует военная история. Уже в древности почти все полководцы прибегали к услугам шпионов, чтобы выяснить все происходившее у противника. «Они имели сведения о местности, силах, расположении и даже о средствах неприятеля, между тем как последний не знал ничего или почти ничего. Этим объясняются успехи одних и неудачи других»[14]. Не задаваясь мыслью написать историю шпионства, ограничимся следующими примерами.
Во время борьбы с этрусками (298–290 гг. до Р. X.), по поручению консула Кв. Фабия Максима, брат его отправился осмотреть лес, положение которого не было известно римлянам. Свободно владея местным наречием, он переоделся этруском, прекрасно выполнил свою задачу и даже привлек несколько городов на сторону римлян[15].
Лет тридцать спустя карфагенский полководец Ганнон, находясь со своими войсками в Сицилии, узнал, что четыре тысячи подчиненных ему галлов намерены перейти на сторону римлян вследствие неуплаты им жалования. Ганнон не наказал их, боясь вызвать этим открытый мятеж, но придумал следующую хитрость: он подослал к римлянам ложного шпиона, который предупредил их о месте, где карфагеняне предполагали произвести фуражировку; затем, временно успокоив волновавшихся галлов, Ганнон послал их в назначенный пункт на фуражировку. Предупрежденные шпионом, римляне напали на них из засады и истребили почти поголовно[16].
За 203 г. до Р. X., во время войн с Карфагеном, Корнелий Сципион послал Лелиуса для рекогносцировки лагеря Сифакса. Лелиус взял с собой нескольких офицеров, переодетых слугами, и отправился к Сифаксу под предлогом каких-то переговоров. Когда один из сопровождавших его офицеров был случайно узнан неприятелем, Лелиус приказал дать ему публично несколько палочных ударов, чтобы убедить всех, что наказанный не более как простой лакей. Желая же подробнее высмотреть расположение врага, Лелиус тайно выпустил на свободу одну из своих лошадей и, под предлогом розыска ее, обошел весь лагерь нумидийцев[17].
По свидетельству Полибия, задолго до своего похода в Италию Ганнибал отправил туда шпионов, поручив им собрать самые точные сведения о плодородии долины По и подошвы Альп, о населении этих местностей и его боевой готовности, в особенности же о степени нерасположения или враждебности жителей к римскому правительству. Эти агенты были также обязаны склонить на сторону Ганнибала всех предводителей галлов по обе стороны Альп. Один из шпионов пробрался даже в самый Рим, где был схвачен только несколько дней спустя. Вообще шпионы Ганнибала, зная римское наречие и надевая римские одежды, не раз забирались в различные итальянские города и облегчали Ганнибалу взятие их.
Во время третьего похода Цезаря в Галлию (56 г. до Р. X.) один из его подчиненных, Сабинус, прибыл с тремя римскими легионами в область унеллов и расположился в укрепленном лагере на очень удобном месте. Значительно сильнейшие войска галлов, под начальством Веридовикса, стали в двух милях от лагеря и ежедневно, хотя тщетно, вызывали врагов на бой. Желая окончательно убедить галлов в трусости римлян, Сабинус подослал к Веридовик-су ложного шпиона, который уверил его, что римляне собираются отступить ночью и двинуться на выручку Цезаря. При этом известии галлы бросились на неприятельский лагерь. Но римляне уже приготовились к отпору, быстро перешли в наступление двумя отрядами и наголову разбили врага[18].
Во время седьмого похода Цезаря, не рассчитывая победить римские легионы, Верцингеториск, вождь восставших галлов, приказал сжечь все населенные пункты в окрестностях Аварикума (нынешний Бурж в Оверне) и уничтожить продовольственные запасы, чтобы вызвать голод среди римлян. Но жители Аварикума упросили Верцингеторикса не жечь их город, обязавшись защищать его от римлян. Цезарь осадил Аварикум, а Верцингеторикс расположился в пяти милях от него, на очень сильной позиции, окруженной болотами и лесами. Преданные ловкие шпионы постоянно доносили Вер-цингеториксу обо всем происходившем в городе и передавали туда его повеления; они же подробно извещали его о тех пунктах, куда римляне посылали за продовольствием и фуражом[19].
Приведенные примеры доказывают, что в древние века шпионство применялось в широких размерах, и редкий полководец не прибегал к этому средству для сбора сведений о противнике. Отличительная черта шпионства той эпохи заключается в том, что оно практиковалось почти исключительно уже после объявления войны. Другую особенность составляет отсутствие какой бы то ни было организации шпионства, случайный характер его и простота мер для введения противника в заблуждение: в большинстве случаев шпионы проникали в неприятельский лагерь или в качестве слуг при лицах посылавшихся туда для фиктивных переговоров, или в качестве перебежчиков, подвергшихся истязаниям и побоям в своей армии; при втором способе, чтобы придать больше веры своим словам, шпионы добровольно истязали себя.
В средние века шпионство практиковалось в значительно меньших размерах; рыцари признавали только открытый бой, и тайные подсылки слишком противоречили понятиям о рыцарской чести. Тем не менее, изучая войны за этот период, мы встречаем несколько случаев шпионства. Так, например, король англосаксов Альфред Великий лично взял на себя роль шпиона и перед битвой при Эддингтоне в 878 г. под видом английского барда проник в лагерь датчан, где, забавляя их своими песнями, высмотрел положение и силы неприятеля, а затем разбил его наголову[20].
Во второй половине XIV в., с учреждением постоянных войск, шпионство входит в прежнюю силу и достигает наибольшего развития во Франции в правление Ришелье и Мазарини, а в Пруссии при Фридрихе Великом. Вместе с тем оно практикуется не только во время военных действий, но и в период мира, и из сферы исключительно военной переносится в область международных политических сношений. При помощи этого тайного органа Ришелье, Мазарини, Кромвель и другие государственные люди той эпохи внимательно следили за политической и военной организацией иностранных государств, сообразно с полученными сведениями направляли свою дипломатию и делали соответствующие приготовления в своих армиях.
К этому времени относится весьма любопытный и едва ли не единственный в своем роде документ, хранящийся в архиве французского военного министерства: это патент, подписанный собственноручно Людовиком XIV в 1652 г. и выданный известному шпиону, францисканскому монаху Франсуа Берто. В патенте указывалось что «ввиду добродетельной, разумной, верной и преданной службы Его Величеству королю Франции», Франсуа Берто разрешается «в случае необходимости, переодевание в какую ему заблагорассудится одежду, причем таковое не будет вменено ему в вину как нарушение духовных правил и королевских повелений».[21]
