Я надеюсь, что, если его жена и узнает теперь из этой книги об отдельном счете своего мужа, она поймет и оценит положение более чем десятилетней давности, которое мы держали от нее в секрете.
Наши агенты-двойники развивали активную деятельность не только в Вашингтоне, но и в других местах, и нам удалось получить от одного из наших конфиденциальных информаторов в Детройте еще один ключ к раскрытию конкретных целей японской разведки. В Детройте в авиаполку сухопутной армии из Райтфилда (Дейтон, штат Огайо) была организована авиационная выставка, на которой помимо других предметов демонстрировался радиопеленгатор, строго засекреченный в военно-морском флоте. Армия применяла его у себя, и хотя разведка флота долго и упорно держала его в секрете, радиопеленгатор внезапно выставили для всеобщего обозрения, о чем ради связи с прессой позаботилась группа сверхревностных офицеров.
Внимание нашего тайного агента было привлечено к пеленгатору, когда он следил за одним японцем, который проявил необычный интерес к прибору и тут же ушел с выставки, чтобы вызвать по междугородному телефону «инспектора» японской конторы по закупке материалов для военно-морского флота в Нью-Йорке. На следующее утро наш человек нисколько не удивился внезапному появлению других японцев, также проявляющих нескрываемый интерес к выставке. У них были с собой фотоаппараты, блокноты и кальки с чертежами. Разумеется, наш агент в Детройте не знал конкретных секретных данных радиопеленгатора, но очевидная заинтересованность японцев не оставляла сомнений в том, что устройство его является исключительно важным. Поэтому он позвонил нам в Вашингтон и рассказал обо всем. По нашей просьбе армейская разведка сняла прибор с выставки. Это было сделано на следующий же день, 26 июля 1935 года. И когда официальные японские представители бюро по закупке и агенты японской разведки в Нью-Йорке прибыли в Детройт по вызову своего местного агента, секретный товар уже исчез с открытого рынка. Этот прибор так много значил для японцев, что японские офицеры прилетели в Детройт на специально заказанном самолете. А когда из Нью-Йорка прибыл их шеф капитан 1 ранга Сакураи и не обнаружил прибора на месте, он разразился бранью. Теперь мы ясно представляли себе размах деятельности японской разведки в Соединенных Штатах Америки. Мы знали состояние их дел и конкретные темы и объекты, которые их интересовали. Но мы по-прежнему не знали средств пересылки этой информации в Японию. Нас интересовала организация штаба японской разведывательной службы. Поэтому мы попытались получить дополнительную информацию о методах работы Ямагути. Как я уже упоминал; он жил и работал в двух смежных комнатах в Олбан Тауэрс на углу авеню Массачусетс и авеню Висконсин. Патриотизм некоторых граждан, проживающих в этом доме, полностью подтверждала их добровольная и обширная помощь нашим усилиям, направленным на открытие тайн японской разведки. Теперь было очень важно наилучшим образом использовать эту помощь и проникнуть в штаб японской разведки. Мы рассчитывали, что простой метод наблюдения даст нам бо́льшую часть необходимой информации, и решили для этой цели снять комнату, расположенную на противоположной стороне узкого двора, как раз напротив японского штаба. Дело происходило летом, и наши планы строились на том, что шторы и окна время от времени будут открываться; итак, вооруженные мощными биноклями, мы заняли свои боевые позиции за занавешенными окнами нашей комнаты. День шел за днем, проходили недели, а окна на другой стороне двора не открывались, помещение не проветривалось, хотя в этом ощущалась большая необходимость. Это упорное нежелание поднять шторы укрепило наши подозрения. Фактически мы убедились, что за шторами происходит нечто тайное.
Мы были полны решимости обследовать интересующие нас комнаты и в конце концов составили тщательный план, предусматривающий совместную работу нескольких агентов и даже специальную маскировку — метод, редко применяемый, но обычно эффективный. Планом предусматривалось удаление из штаба всех основных лиц — Ямагути и его помощников, остаться могли лишь второстепенные лица — клерк и шофер, который был старшиной японского флота и, вероятно, являлся телохранителем Ямагути.
Мы понимали, что очистить штаб полностью, не удастся, так как в помещении, занимаемом японцами, всегда кто-нибудь был (мы знали об этом из наших предыдущих наблюдений). Но мы рассчитали, что, если надежно отвлечь заправил, с мелкой сошкой будет справиться нетрудно. Мы решили действовать во время обеда, который я давал в своем доме на Портер-стрит в честь Ямагути и его сотрудников. Присутствие на таком обеде являлось обязательным согласно правилам нашего строгого вашингтонского этикета. Однако обед был лишь частью нашего небольшого заговора.
Вторую фазу заговора намечалось осуществить в доме, где проживал Ямагути, причем эта фаза в свою очередь также разбивалась на два совершенно отдельных, но тесно связанных между собой этапа.
Один этап состоял в том, чтобы вывести из строя освещение. До этого в помещениях, занимаемых японцами, на очень короткий срок периодически выключался свет с целью создать впечатление, будто временные неисправности связаны с незначительными повреждениями, такими, например, как перегорание электрических пробок. Процедура повторялась несколько раз, чтобы это явление показалось обычным, когда погаснет свет во время приема в моем доме.
Обед начался точно по плану. Ямагути и его помощники, кланяясь, входили в дом и удобно располагались вокруг импровизированной стойки, заполненной тщательно подготовленными по их вкусу коктейлями, которым предстояло отвлечь гостей от забот об их штабе. Когда я вторично наполнил бокалы, довольные улыбки японцев уверили меня в их спокойствии и неподдельном удовлетворении непринужденностью атмосферы. Количество прибывших на обед превзошло все мои ожидания: весь штат бюро Ямагути находился здесь. По моему предложению они приехали со своими гостями из других городов и студентами-лингвистами из различных университетов. Я заранее тщательно проверил, кто из них может остаться в Вашингтоне в этот вечер, с тем, чтобы включить их в число приглашенных, и теперь, мысленно перебирая в памяти все имена, я с удовлетворением отметил, что отсутствуют только клерк и шофер. Все шло прекрасно.
Я рассчитал, что как раз, когда моим гостям подадут третий коктейль, лампочки в бюро Ямагути начнут мерцать, потом тускнеть и после короткой вспышки погаснут совершенно. Я знал, как будет проходить спектакль, и держался поблизости от телефона для ответа на возможный звонок японца-клерка, который мог попросить указаний от своего начальника. Мой план заключался в том, чтобы посоветовать клерку позвонить портье вестибюля и попросить устранить повреждение. Но японец был простым парнем и не спрашивал совета. Он сам позвонил портье, как мы и предполагали.
Дежурный портье, рассыпаясь в извинениях, сам поднялся в комнаты, осмотрел проводку и с сожалением заявил, что эту работу могут сделать только профессиональные монтеры — он пришлет двоих для исправления повреждения. Несколькими минутами позже два «монтера» в спецодежде с чемоданчиками в руках постучались в дверь.
— Что случилось, приятель? — спросили они и услышали в ответ:
— Несколько недель уже эти лампочки плохо работают: перегорают. Надеюсь, наконец, поставите хорошие.
— Конечно, все будет в порядке, — ответил один из рабочих.
Луч его сверхмощного электрического фонаря освещал всю комнату и каждый угол в отдельности. «Монтер» тщательно изучил расположение комнат задолго до своего визита в штаб японцев. Разумеется, фактической целью всей операции являлся внутренний кабинет Ямагути. Задача состояла в том, чтобы проникнуть именно в эту комнату, обследовать ее и узнать, что японцы прячут там. В широком луче своего фонаря «монтер» видел дверь, ведущую в кабинет, он кивнул своему спутнику:
— Идем, Джим, надо проверить потолочные патроны в той комнате.
Так началась очень детальная проверка электросети в каждой комнате. Необходимо было узнать, имелись ли у японцев собственные радиопередатчики и машинное устройство для шифрования. И для передатчиков, и для шифровальной машины необходимо электропитание. Ознакомление с их шифровальными машинами дало бы нам важные сведения, и мы надеялись, проникнув во вражеский лагерь, добыть много интересного.
