Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Если уж использовать понятие «панславизм», то, как справедливо отмечает советский историк и публицист Аполлон Кузьмин, нужно помнить, что под него подводилось много идейных течений — от радикальных до консервативных. Разновидностью его было и русское славянофильство, имеющее перед отечественной историей немалые заслуги. Разумеется, и в славянофильстве, и в западничестве были крайности, присущие российской интеллигенции. Реальная же политика чаще всего выбирала золотую середину, тем самым подвергаясь нападкам и «слева» и «справа», и отнюдь не всегда оправдываясь будущим.

Что касается Михаила Дмитриевича Скобелева, то он мечтал об объединении славян под эгидой России на основе общности крови, веры, языка и культуры, но не противопоставлял их другим народам. Отечество виделось ему как мощный естественный союз европейских и азиатских народов, давно сожительствующих на сопредельных территориях, образованный с целью защиты своих исконных интересов.

В последние годы жизни Михаил Дмитриевич называл главным врагом славянства немецкий национализм. И внешний ход последующих событий вроде бы подтвердил эту его мысль. Но нельзя не видеть за разразившимися двумя мировыми войнами интересов других стран, желавших поживиться за счет ослабления России и Германии. Стоит задуматься: не оказывается ли в конечном счете всякий национализм лишь орудием в руках мощных космополитических сил, рвущихся к мировому господству? На этот вопрос не так-то просто найти убедительный ответ. Думается, не все здесь понимал и Скобелев.

Зенит славы М. Д. Скобелева совпал с переломным для России временем рубежа царствования Александра II и Александра III, когда до предела обострилась борьба либеральных и консервативных сил, централистов и децентралистов, славянофилов и западников, а реформы в который уже раз сменились контрреформами. Из таких исторических точек обычно протягиваются нити и к прошлому и к будущему. Здесь есть над чем задуматься любознательному читателю.

Мы не ставили своей целью подробно описывать, безусловно, яркую военную деятельность Скобелева, расскажем лишь о некоторых боевых эпизодах и наиболее насыщенном политическими событиями годе его жизни, который предшествовал загадочной смерти, потрясшей Россию.

Последний штурм

В январе 1881 года генерал М. Д. Скобелев одержал свою последнюю военную победу, взяв туркменскую крепость Геок-Тепе (Денгиль-Тепе), тем самым присоединив к России Ахалтекинский оазис и укрепив ее позиции в Средней Азии, где в тугой узел переплелись интересы России и Британской империи.

Процесс присоединения Туркестана к России растянулся почти на два десятилетия. Скобелев принимал в нем самое деятельное участие. Он приехал в эти края совсем молодым офицером, затем участвовал в Хивинском походе и вот теперь уже прославленным генералом вновь вернулся в Среднюю Азию, чтобы покорить воинственное туркменское племя текинцев.

Совершив тяжелый переход через пески, войска под командованием Скобелева осадили текинскую крепость. С самого раннего утра рылись в земле саперы и команды рабочих. Осадные сооружения все росли и росли.

Чем плотнее окружали скобелевцы последний оплот текинцев, тем все более и более возрастало их упорство. Осажденные были убеждены, что русским никогда не удастся взять крепость. Они, впрочем, надеялись не только на свои силы, но и на помощь извне.

Крепость Геок-Тепе представляла собой неправильный четырехугольник, ее стены имели в длину 300–500 метров с множеством выходов. Толщина стен около 5–10 метров в основании, а ширина коридора на гребне между стенами около 6 метров. Внутри крепости, по разным данным, было сосредоточено от 25 до 40 тысяч защитников, в том числе от 7 до 10 тысяч конных.

Уверенность в победе росла среди степняков. Никто из них не допускал даже мысли, что русские одержат над ними верх. Видя осадные работы, защитники крепости не понимали их значения и насмехались над русскими, будто бы закапывающимися в землю из-за страха перед ними, удалыми джигитами.

Хмурились скобелевские воины, когда до них доходили эти насмешливые отзывы степняков. Текинская крепость не казалась им такою твердыней, которую они не могли бы взять штурмом.

На первых порах воинское счастье как будто бы улыбалось текинцам. Иногда им удавалось одержать кое-какие успехи в незначительных схватках с осаждающими.

В стычках с неприятелем Скобелев всегда подавал пример мужества. На своем неизменно белом коне он не раз врубался в самую гущу нападавших внезапно текинцев.

Произошел и такой случай. При отряде разведчиков была так называемая ракетная команда: десять станков для запуска ракет. Как-то молоденький поручик суетливо хлопотал около них, уговаривая наводчиков попадать прямо в текинцев, бесновавшихся совсем близко. Однако первая попытка закончилась неудачею. Две ракеты не взлетели. Третья наконец вылетела, но не поднялась, а упала тут же около офицера. Тот инстинктивно отскочил назад. Тогда Скобелев, чтобы предотвратить панику, наехал на нее своим конем. Лошадь ранило, зато пострадавших не оказалось.

Как всегда заботы Скобелева о солдатах стояли на первом месте. Однажды, осмотрев полевой лагерь, он отмечал: «Мало заботливости о людях. Между тем офицеры построили себе отличные землянки в несколько комнат. Я ничего не имею против устройства землянок для офицеров, но требую, чтобы забота о солдате была на первом месте, т. е. чтобы офицеры строили себе землянки после того, как нижние чины действительно, по возможности, вполне обеспечены».

Михаил Дмитриевич не знал, что такое отдых. Его видели всюду на работах. Здесь он указывал направление траншей, там подбодрял энергичным словом, но ласково, без озлобления, уставших, в другом месте определял направление подкопов, которые вели для закладки мин под стены текинской крепости. В палатке-канцелярии Скобелев постоянно проводил совещания с начальниками отдельных частей. Ночью свет никогда не гас в его личной отдельной палатке: генерал сидел над просмотром множества поступающих в отряд бумаг, разрешал всевозможные дела, диктовал приказы на следующий день.

Как только закончились минные работы, которые Михаил Дмитриевич всячески торопил, на 12 (24) января 1881 года он назначил штурм. Это был понедельник, «тяжелый день», но Скобелев помнил, что это годовщина знаменитого указа Павла I Донскому войску о походе на Индию. (Отдав такой приказ, Павел I вскоре был убит заговорщиками, и войско возвратилось назад. — А. Ш.)

Князь Шаховской, присутствовавший при разговоре, прибавил:

— Ничего, Михаил Дмитриевич, хотя сегодня и понедельник, но 12 января Татьянин день, день основания Московского университета.

Для убежденного сторонника просвещения и эта дата имела символическое значение.

В ночь перед штурмом Скобелев, сделав надлежащие распоряжения, велел приготовить парадную форму, эполеты и ордена. А затем, перед тем как соснуть несколько часов, решил побеседовать со своим личным военным врачом О. Ф. Гейфельдером на отвлеченные темы. Так, о проблемах войны и мира они и проговорили до глубокой ночи.

Наконец наступил желанный Татьянин день. Густыми клубами плавал над русским лагерем предрассветный туман, когда поднялись на ноги войска и выстроились в правильные ряды в ожидании объезда главнокомандующего.

Он появился перед своими богатырями, когда совсем уже рассвело. Красивый, гордый, надменно глядящий вдаль проехал он по рядам, здороваясь с одними, ободряя других, поздравляя с боем всех. «Белый генерал» предупредил, что отступления не будет, да и никто в это утро и не думал об отступлении. Победа светилась на лицах воинов. Все считали минуты до той поры, когда их поведут к стенам Геок-Тепе.

Текинская крепость примолкла. Видимо, почувствовали ее защитники, что наступил решительный миг.

Холодное зимнее солнце поднималось все выше и выше. В клубах тумана слышались звуки музыки. Когда туман рассеялся, текинцы увидали три русские колонны, стоявшие в некотором отдалении от крепости в боевом порядке. Их повели к стенам полковники Куропаткин, Козелков и подполковник Гайдаров.

34
{"b":"187830","o":1}