Совместно с жандармами шли в ногу сельские старосты, начальники и их писари и редкие из них исполняли свой долг честно. Большинство из них было на побегушках уездных старост, такие как:
Левицкий Иван — староста с. Григорова рогатинского уезда Т.А. 1, стр.120.
Клуб Михаил — писарь с. Каменки-Липника Рава русского уезда. Т.А. 1, стр. 115.
Кузьма Андрей — староста с. Мыцовой сокальского уезда. Т.А. 1, стр. 142.
Слюзарь Михаил — староста с. Сосницы ярославского уезда. Взяв себе в помощь Михаила Кушнира и Панька Василину, жестоким способом расправился над своими односельчанами. Т.А. 1, стр. 172.
Кецко Иван — писарь с. Манаева Зборовского уезда, заносил в свой список русских не только своего села, но и окрестных деревень.
Читатель поймет, что жандармы, начальники волостей и пмсари делали каинову работу в силу своих обязанностей, чтобы заслужить благоволение, милость, похвалу от своих высших властей. Поэтому можно до некоторой степени простить им их вину, но каинова работа галицко-русской интеллигенции достойна самого строгого публичного осуждения. Между доносчиками учителями были отвратительные типы:
Шерстило Иван из с. Сулимоса жолковского уезда. Т.А.1, стр. 57.
Краевский Лука, с. Таданье каменского уезда. Т.А. 1, стр.69.
Коблянский, с. Корничи самборского уезда. ТА. 1, стр. 126.
Горошко, с. Сосница, ярославского уезда. ТА. 1, стр. 172.
Команий, с. Гладышов горлицкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.
Перейма, с. Ропица Русская горлицкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.
Гуцуляк Михаил, с. Избы горлицкого уезда. ТА. 1, стр. 196.
Гусак Антон, с. Мохначка грибовского уезда. Т.А. 1, стр. 191.
Нищота, с. Снетница грибовского уезда. Т.А. 1, стр. 191.
В документальной части Талергофского Альманаха (вып. 1-й) находим характерный донос плацкоменданту во Львове, в котором доносчик Божиковский Алоизий пишет, между прочим, следующее: «Питая безграничную симпатию к австрийским вооруженным силам, обращаю внимание высокого плацкомендантства на каноников-москвофилов львовского митрполичьего капитула, имеющих в своих квартирах много компрометирующего материала. Фамилии этих священников: о. А. Билецкий, о. М. Пакиж, о. А. Бачинский, о. Д. Дорожинский, известны российской охране, с которою они вели переписку до последнего момента. Т.А. 1, стр.27, 28.
Весьма трагическим и даже непонятным явлением 1914 года было то, что священники, проповедники любви к ближнему и всепрощения, нашлись в рядах доносчиков:
св. Соколовский Виктор, с. Молотов бобрковского уезда. Т.А. 1, стр. 26.
св. Костишин Евгений, м. Глипяны перемышльского уезда. Т.А. 1, стр.97.
св. Крайчик Николай, с. Маковиска ярославского уезда. Т.А. 1, стр. 167.
св. Менцинский Емельян, с. Маластов горлицкого уезда Т.А. 1, стр. 179.
св. Подлящецкий Петр, с. Гладышов горлицкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.
св. Заяц Гнат, с. Мацина Великая, горлицкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.
св. Говда Александр, с. Боднарка горлицкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.
св. Дороцкий Михаил, с. Злоцкое новосандецкого уезда. Т.А. 1, стр. 179.
св. Смолинский Василий, с. Ростока Великая новосандецкого уезда. Т.А. 1, стр. 191.
св. Гринчук Иван, с. Матиева новосандецкого уезда. Т.А. 1, стр, 191.
св. Петрушевич Стефан, с. Колосов радеховского уезда. Он лично требовал в жандармской управе очистить его село от «кацапов». ТА. 1, стр. 118.
св. Глебовицкий Софрон, законоучитель в бродовской гимназаа, настойчиво требовал от уездного старосты Де-Лежа, чтобы велел арестовать всех руссофилов в городе и уезде.
Наибольший успех, достигнутый в состязаниях доносительства имели горе-политики руководителей украинской партии в Галичине, все депутатывенского парламента и галицкого сейма, все «мужи доверия», адвокаты, агитаторы:
1. Д-р Кость Левицкий, председатель парламентского клуба, львовский адвокат, свидетель на венских процессах, автор многочисленных устных и письменных доносов.
2. Василько Николай, австрийский барон, глава буковинского украинского парламентского клуба, был грозою на Буковине еще накануне войны.
Доносами были заполнены все газеты украинских партий и в Галичине, и в Буковине, особенно «Дшо» и «Свобода» занимались этим аморальным ремеслом и были информаторами австрийской полиции и военных штабов. Несчетное количество явных и анонимных доносов сыпались туда, и на основании этих заведомо ложных депеш, падали жертвой совсем неповинные русины не только со стороны немцев и мадьяр, но и от рук своих земляков. Так украинские «Очовики» набросились в Лавочном и Карпатах с прикладами и штыками на транспорт арестованных, чтобы переколоть ненавистных им «кацапов», хотя там не было ни одного великоросса, а все были галичане, такие же как и «ачовики». К сожалению эти стрелки, прославляемые украинскими газетами, как народные герои, не дооценивали положение своей отчизны. Они избивали родной народ до крови, отдавали его на истребление немцам, чинили самосуд над родными.
Когда «ачовики» конвоировали арестантов из бригидской тюрьмы на главный львовский вокзал, то бесились до такой степени, что 17 крестьян и священников пали на мостовую и их отправили в больницу. «Ciчовики» добровольно врывались в тюрьмы. Один из них Шаповалов в Яворове издевался над мещанами, состоя советником полиции. В с. Гнилой турчанского уезда «сiчовики» самовольно производили аресты, гоняли людей и подвергали их разного рода издевательствам. Вместо того, чтобы взять под защиту своих братьев перед сборищем лютой толпы, они сами пособляли врагам Руси и, конечно, Украины, нести раны и смерть родным братьям. Можно ли это назвать патриотизмом? Здоровое ли это явление — хотя бы «сiчова» песня, записанная крестьянином с. Кутище бродовского уезда Петром Олейником?
Украiнцi пьють, гуляють,
А кацапи вже конають.
Украiнцi пьють на гофi,
А кацапи в Талергофе
Де стоiт стовп з телефона,
Висить кацап замiсть дзвона
Уста йому посинiли,
Чорнi очi побiлiли,
Зуби в кровi закипiли,
Шнури шию переiли.
Это смакование в братской любви вызывает отвращение от таких «героев». К сожалению, еще и теперь их полно на нашей убогой земле. Еще и теперь пугают и угрожают Талергофом и кровавой расправой. В 32 номере «НОВОГО ЧАСА» (Львов,11.2.1934) какой-то кандидат в палачи кличет:
«Наши недобыткы «руськых» заворушилися, и саме на це треба звернуты увагу и цього не легковажиты, але з корнем выполюваты хабуззя, яке тилькы завдякы наший добродушности (!?) все такы до тепер не щезло».
Стой, братец! Напрасно вопишь! Запугать тех, которые в ожидании смерти томились в гарнизонных арестах и в Талергофе претерпели «Анбинден» Чировских невозможно. Здесь не угроз, но чего-то другого нужно. Следует обратиться к народной мудрости. Старые слепцы-лирники поют прекрасную думу про бурю на Черном море. Однажды казакам угрожала гибель в грозных, всколыхнувшихся волнах моря. Атаман призвал всех в лодке к исповеди грехов. Выступил Алексей Попович, который сознался, что не почитал ни отца ни матери, ни брата ни сестры, что смеялся над материнской молитвой, что конем топтал старых и малых, и теперь жалеет, что творил такие мерзкие дела. И чудо! После исповеди и покаяние грешника утихла буря на море. Честные граждане, неимеющие запятнанных рук братской кровью, должны осудить угнетателей и плачей родного города, а всех, кто приложил свои руки к нечистому делу, должны покаяться со всех своих вольных и невольных прегрешений.
Наконец, спросим: за что шли на муки и в Талергоф русины Прикарпатья?
