Остается недоумевать, чем же Данило Галицкий был лучше Александра Невского? Тем ли, что ища помощи у поляков и римского папы, он способствовал тому, что Галиция прежде всех других русских земель стала польским воеводством (начало XIV века) и более всех утратила свои древнерусские корни? По этому поводу вспоминается бессмертный Тарас Бульба: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?» У древнерусских людей чувство этнической принадлежности было тесно связано с Православием. По-видимому, одной из главных причин, по которой Александр Невский отказался от королевской короны, предлагавшейся ему Римским папой вместе с обещаниями военной помощи взамен на обращение в католичество, было предчувствие, что с утерей Православия будет утеряна и национальная самобытность Руси. С другой стороны, монголы были веротерпимы и не навязывали своей религии русским; более того, некоторые из них переходили в Православие, включая даже монгольских царевичей (например, св. Петр Ордынский), которые в то время могли лишиться за это своих наследственных прав. Уже в 1265 г. в Сарае, столице Золотой Орды, была учреждена православная епархия. Вероятно, именно это предпочтение Александра Невского ради сохранения православной веры — политической зависимости от веротерпимых монголов союзу с воинствующими западными католиками — побудило Русскую Православную Церковь причислить Александра Невского к лику святых. Как мы уже отметили выше, решение Александра пожертвовать политической независимостью ради веры в конце концов помогло СевероВосточной Руси вновь обрести политическую независимость, а противоположное решение Данилы способствовало скорой утрате политической (и тем более духовной) независимости в Галиции. Так и выходит, вольно переводя слова Христа, что старающийся спасти душу [жизнь] — ее потеряет, а не боящийся умереть — спасет.
Большая часть Юго-Западной Руси (за исключением Галиции, отошедшей к Польше) вскоре оказалась под владычеством языческих литовских князей, где до брака литовского князя Ягайло с польской королевой Ядвигой и последующей католизацией сохранялась культурная автономия для русских православных. Но уже тогда, в относительно благоприятную для православных эпоху в литовском государстве, киевский митрополит предпочел перебраться из владений литовского князя во Владимир-Суздальский (1299 г.), тогдашнюю столицу Северо-Восточной Руси. Несколько позже митрополит Киевский и Владимирский Петр из теряющего свое значение Владимира хотел было перебраться в более богатую и сильную Тверь, но недальновидный князь тверской оттолкнул его своей грубостью и высокомерием, и митрополит переехал в Москву, местный князь которой, Иван Калита, был с ним в дружеских отношениях (1322 г.). Но когда Москва стала столицей Русской Православной Церкви, она стала притягательным центром для всех русских земель и вскоре настолько усилилась, что затмила Тверь и стала самым важным городом Северо-Восточной Руси. Значение Православной Церкви в жизни древнерусских людей понимали и литовские князья. Поэтому их очень беспокоил тот факт, что православное духовенство и миряне подчиняются московскому митрополиту. Много раз литовские князья пытались установить собственную митрополию, независимую от Москвы, чтобы лишить Москву преимущества церковной столицы. Но константинопольские патриархи, под чьей юрисдикцией находилась тогда Русская Православная Церковь, предпочитали православных русских князей, а не литовских язычников (а позже — католиков) и в течение многих лет отвергали их домогательства. На протяжении полутора веков (1299–1458) единая Русская Православная Церковь управлялась из Северо-Восточной Руси, о чем сепаратистские пропагандисты предпочитают не вспоминать. Однако в середине XV века в Русской Церкви произошел раскол по политическим границам между Литвой и остальными русскими землями. Причиной этому была флорентийская уния Православной и Римо-Католической Церквей (1440 г.), которую Русская Церковь отказалась признавать. В те годы османские турки уже захватили большую часть Византийской империи и осаждали Константинополь. Римский папа предложил византийцам унию церквей взамен на западную военную помощь. Император и Патриарх согласились, хотя, как показали последующие события, общественное мнение среди православных было против унии. Митрополитом Московским и Киевским в то время был грек Исидор, сторонник унии. По принятии унии на соборе во Флоренции и Ферраре (1438–1440), он предпринял путешествие по Восточной Европе. В то же время русские делегаты Собора поспешили домой с тем, чтобы осудить принятую унию. Когда Исидор вернулся в Москву (1441 г.), он был Кардиналом Московским и Всея Руси; на нем был латинский крест, и на своей литургии он помянул римского папу вместо православных патриархов. Это была последняя литургия Исидора в России. Его немедленно арестовали, и собор русских епископов объявил его еретиком. Из Москвы Исидор бежал в Тверь, находившуюся в плохих отношениях с Москвой, Но и там он был арестован местными властями. В конце концов он совсем уехал из России. С этого момента Русская Церковь стала фактически независимой от Константинополя. Вскоре после принятия унии турки захватили Константинополь (1453 г.), и вследствие этого уния очень быстро потеряла всякую привлекательность для греков, которые от нее сами вскоре отказались. Но моментом разногласия между Москвой и Константинополем поспешили воспользоваться литовские власти, в чьих владениях находилось много православных. В 1458 году Казимиру IV удалось посвятить епископа Григория, сторонника унии, в сан Митрополита Киевского; его юрисдикция простиралась на православных, находящихся в польских и литовских владениях. Политическое давление заставило принять новое устройство одного за другим всех живущих в Литве православных епископов, большинство которых были против унии и за единство Русской Церкви. Таким образом. Русская Церковь оказалась расколотой на две митрополии, московскую и киевскую. Поставление независимого от Москвы митрополита в литовских владениях было лишь первым шагом на пути подчинения Православной Церкви католическим властям, которые были заинтересованы в обращении православных в католицизм с тем, чтобы предотвратить сепаратистские настроения среди русских, украинцев и белорусов, живших в их владениях. Политическое давление на православных не прекратилось с отделением литовских епархий от московской митрополии, что естественно вызвало сопротивление православных. В 1481 г. православные князья во главе с Михаилом Олельковичем и Федором Вельским пытались свергнуть Казимира. Потерпев неудачу, они бежали в Москву. По той же причине в 1503 г. отделилась от Литвы и поддалась Москве Черниговская земля, за которой последовали Смоленская, Брянская и Северская (со столицей в Новгород-Северском) земли. (Эти земли были вновь захвачены Польшей через сто с небольшим лет, в смутное время начала XVII в. Смоленск и Брянск был отвоеван Россией в середине XVII в., а Чернингов и Северщина тогда же вошли в состав гетманской Украины, находившейся под российской протекцией.) В 1596 г. оставшимся под польско-литовской властью православным землям была навязана Брестская уния, и на польско-литовских землях вскоре не осталось православной иерархии. Лишь в 1620 г. патриарх Феофан тайно рукоположил 7 епископов в Киеве, в т. ч. одного митрополита, и таким образом восстановил Киевскую митрополию под юрисдикцией Константинопольской патриархии. Киевская православная митрополия продолжала подпольное существование до 1633 г, когда она была узаконена новым королем Владиславом. Вскоре произошло воссоединение левобережной Украины и Киева с Россией (1654 г.), за которым последовало и объединение Русской Церкви (1687 г.), происшедшее с благословения Константинопольского Патриарха, под чьей юрисдикцией находилась киевская митрополия. Сразу же по воссоединении церквей, выходцы из киевской митрополии начинают играть ведущую роль в духовной жизни и даже в руководстве Русской Церкви (Симеон Полоцкий, Стефан Яворский, Феофан Прокопович, Дмитрий Ростовский). Впрочем, и до объединения Русской Церкви Епифаний Славинецкий и его ученики уже сыграли значительную роль в реформе Патриарха Никона.
