Негодование сменилось затем глубоким смущением. Завязалась серьезная дипломатическая переписка, в результате которой все это дело пришлось замять в интересах сохранения дружественных отношений между обеими странами.

Английский шпионаж во Франции обратил свое исключительно пристальное внимание на проникновение в тайны ее авиации, и,

когда дело замяли, чтобы не возбуждать серьезных политических осложнений, французское правительство официально заявило, что все это не что иное, как «блеф и шутка».

Истинная же подоплека всей этой весьма неприятной для обоих государств истории состояла совсем в другом. Но обо всем по порядку.

В небольшом французском городе после войны жил некий служащий по фамилии Морейль. Доходы его были весьма ограниченны, и поэтому Морейль был очень бережливым. Человек крутого характера, он чрезвычайно строго, как говорится — в ежовых рукавицах, держал своих детей и жену.

Больше всего хлопот и забот доставляла ему дочь Марта, девочка выдающейся красоты, крайне привлекательная, с прелестной стройной фигурой. По мере взросления она доставляла строгому отцу все больше горя. Он совершенно не знал, что с ней делать. Его экономный образ жизни, тяжелый режим шли совершенно в разрез с жизнерадостной натурой девушки. Вечные попреки отца, ограничения ее невинных девичьих радостей сделали то, что жизнь в семье стала ей казаться настоящим адом. Постепенно ее склонности и характер стали приобретать черты сумасбродной, экзальтированной мечтательности.

Уже с пятнадцатилетнего возраста вечные сцены с отцом ей донельзя надоели. Всеми силами она старалась избавиться от этой удушливой атмосферы семейной скуки. Но так как она хорошо знала, что отец никогда не выпустит ее из‑под своего строгого надзора, у нее родилась фантастическая идея.

Ей вздумалось уйти в монастырь, она даже решила стать монахиней и потому неожиданно стала чрезвычайно набожной. В конце концов, ей удалось‑таки убедить отца отдать ее в одну монастырскую школу, где она должна была и жить. Не видя лучшего исхода для этой непокорной, взбалмошной и слишком живой девушки, доставлявшей ему всю жизнь только одни заботы и огорчения, отец отвез Марту в монастырскую школу.

Но пробыла она на новом месте всего три дня. Поняв, что она попала, что называется, из огня да в полымя, из сурового семейного режима в еще более мертвящую атмосферу монастыря, бедная девушка сбежала оттуда и приехала в Париж.

Известно, что ждет в этом городе соблазнов молоденькую и хорошенькую девушку без гроша в кармане, не приспособленную к труду прислуги… В лучшем случае такие барышни становятся, благодаря своей внешности, моделями для художников.

Марта так и сделала. Она стала позировать и в скором времени написала отцу письмо с уведомлением, что она открыла в себе большой талант художницы. Отец, особенно скептически отнесшийся к «высокому призванию» своей дочери, полетел в Париж. Но ее там уже не застал — ее квартира оказалась пустой. Марта уже давно с двумя знакомыми художниками, таскавшими ее действительно как модель с собой, путешествовала по всей Франции, и о существовании ее в живых отец узнавал лишь по цветным открыткам, получаемым им из разных городов страны.

Марте такая кочевая жизнь пришлась очень по вкусу, но однажды оба художника решили, что у их модели было одно опасное для их независимых характеров качество: она оказалась слишком привязчивой. Никто, раз сошедшийся с ней близко, не мог рассчитывать скоро от нее отвязаться, и, когда художники наконец с ней расстались, она очутилась в самом безвыходном положении: никто ее больше в качестве модели уже не пригласил.

Она бросилась туда–сюда в поисках работы, одно время была сиделкой в клинике доктора Рабиновича в Нейи, под Парижем, но в скором времени бросила и эту службу, между прочим, сообщив при этом отцу, что она теперь занята «изучением медицины», и затем стала без всякого дела посещать бары и кафе Парижа в поисках своей судьбы…

Однажды, после обеда, она сидела в одном кафе. Неожиданно к ее столику подошел и вежливо попросил разрешения присесть очень приличного вида господин с красивой, слегка седеющей шевелюрой. И седина эта очень шла к его загорелому лицу. Он, казалось, кого‑то ожидал и от скуки уткнулся в газету. Потом он отложил ее в сторону, и Марта Морейль просто из любопытства с ним заговорила.

Скоро между ними завязался очень оживленный разговор. Под влиянием участливого интереса, проявленного незнакомцем к ее судьбе и вызванного, в свою очередь, ее, видимо, подавленным состоянием духа, причиной которого были стесненные материальные условия, Марта поведала ему всю свою жизнь и прибавила, что теперь решительно не знает, что ей делать, где и какую работу искать.

Пожилой господин оказался сторонником нравственных взглядов на жизнь и высказал твердое убеждение, что решительно каждый человек должен прежде всего деятельность свою согласовать со своим призванием, если хочет, чтобы труд его был радостным и успешным.

— Какое же ваше призвание, к чему вы чувствуете особое влечение? — спросил он, в конце концов, свою хорошенькую собеседницу.

Марта, не задумываясь долго, ответила, что склонна, скорее всего, стать большой художницей или артисткой и что именно к этому она чувствует призвание и, кажется, некоторые способности. Пожилой господин выразил пожелание помочь ей и назначил ей свидание на другой день в том же кафе. Когда они вновь встретились, он сделал ей предложение… начать полеты с парашютом. В 1920 году на подобного рода полеты смотрели еще как на дело очень рискованное, и посвящавшие себя им зарабатывали хорошие деньги.

Марте было все равно, и она согласилась. И вскоре пожилой господин, видимо, очень состоятельный, стал посвящать ей все свое свободное время. Он стал посещать с ней самые дорогие рестораны, которые до сего времени девушка знала лишь по вывескам и витринам. В продолжительных беседах новый знакомый заверил Марту, что предстоящее занятие позволит ей заработать так, что впоследствии она станет вполне обеспеченной на всю жизнь.

Марта поинтересовалась, почему ее ожидают такие блестящие перспективы, и узнала, что ее новый друг, человек с разносторонними способностями и специальностями, очень интересуется численностью французских военных аэропланов, номерами и составом эскадрилий, протяжением и окрестностями военных аэродромов и в особенности станциями беспроволочного телеграфа, получающими сообщения с находящихся в воздухе аэропланов. Уговорить Марту попытаться собрать эти сведения и помочь своему щедрому другу не представляло большого труда.

Так она стала своего рода «артисткой–эквилибристкой», получила из Англии великолепный, прочный парашют и в один прекрасный день начала свои полеты с высоты.

Для этого был нанят частный аэроплан. Марта с замиранием сердца села в него. Летчик кружил над местом спуска, по крайней мере, полчаса, пока девушка справилась с одолевавшим ее страхом. Наконец она спрыгнула, парашют развернулся, и она благополучно приземлилась под бурные овации собравшейся толпы зрителей.

В течение следующей недели ей пришлось так прыгать с аэроплана двенадцать раз, и тогда, следуя своей неизменной привычке, она опять послала своим родителям открытку с уведомлением, что стала теперь «летчицей».

Черед неделю друг и покровитель Марты, так и не сообщивший ей своего имени, предложил девушке заглянуть в магазин радиотоваров, находившийся на улице Сюрень, вблизи собора Маделэн.

Утром следующего дня, зайдя в магазин, Марта застала там кроме своего старого друга еще двух незнакомых мужчин. Как выяснилось впоследствии, все трое были англичанами. Так друг Марты именовался Вильямом Фишером и являлся агентом английской разведки. Резидентом и руководителем дела был некто Генри Литер, выдававший себя за инженера, а на самом деле офицер действительной службы английских войск. Третьим был Оливье Филиппе, тоже английский унтер–офицер. Литер был директором дела, Филиппе, — бухгалтером, Вильям Фишер — упаковщиком. Это различие в социальном положении всех трех лиц не мешало всем им одеваться с иголочки и быть друг с другом на самой короткой ноге.