– А ты знал, – спросила Кэроу, – что эмбрионы акулы-мако поедают друг друга в утробе?

Ласкающая Авигет Исса брезгливо фыркнула.

– Это действительно так. На свет появляются только зародыши-каннибалы. Представляете, если бы люди так делали?

Она закинула ноги на стол, однако, заметив тяжелый взгляд Бримстоуна, почти сразу убрала.

Теплая атмосфера в лавке убаюкивала. Хотелось устроиться на раскладушке в укромном уголке под стареньким лоскутным одеялом, которое Ясри когда-то сшила специально для нее.

– Бримстоун, – нерешительно сказала она, – как ты думаешь…

В это мгновение раздался неистовый стук.

– Вот те на! – Собиравшая посуду Ясри взволнованно щелкнула клювом.

Позади рабочего места Твиги в темном углу лавки была еще одна дверь, которая ни разу за всю жизнь Кэроу не открывалась в ее присутствии. Она понятия не имела, что за ней.

И снова стук, такой яростный, что в склянках задребезжали зубы. Бримстоун поднялся. Кэроу знала, что ей тоже следует встать и быстро уйти, однако, вжавшись в спинку стула, она попросила:

– Можно мне остаться? Лягу потихоньку на раскладушку в уголке. Я не буду подсматривать…

– Кэроу, – строго произнес Бримстоун. – Ты знаешь правила.

– Ненавижу правила.

Он шагнул к ней и приготовился скинуть со стула, если она не послушается, но девушка подскочила сама, подняв вверх руки.

– Ладно, ладно.

Под непрекращающийся стук Кэроу накинула пальто, захватила с подноса еще один рогалик и пошла за Иссой в переднюю.

Она не стала спрашивать, кто пришел, – секреты Бримстоуна Исса никогда не выдавала, – и лишь обронила чуточку жалостливо:

– Собиралась спросить Бримстоуна, можно ли мне переночевать.

Исса поцеловала ее в щеку.

– О, милая девочка, вот было бы хорошо. Давай переждем здесь, как раньше.

Когда Кэроу была слишком маленькой, чтобы выставлять ее одну на улицу, они с Иссой уходили сюда и порой часами просиживали в этом крохотном пространстве. Исса развлекала ее песнями и рисованием – тогда Кэроу впервые им и увлеклась, или возлагала ей на голову венки из ядовитых змей, пока Бримстоун встречался с теми, кто приходил через заднюю дверь.

– Ты можешь вернуться позже, – предложила Исса.

– Ничего, – ответила Кэроу. – Я пойду.

Исса сжала ее руку.

– Сладких снов, милая девочка.

Съежившись, Кэроу шагнула в холод. Часы на башнях пражских улиц били полночь, долгий и беспокойный понедельник подошел к концу.

Акива стоял на краю плоской крыши в Эр-Рияде и смотрел вниз, на дверь в узком переулке – на вид такую же неприметную, как и все остальные, но он чувствовал жгучую ауру ее чар, как боль за глазами.

Один из выходов дьявола в мир людей.

Широко раскрыв огромные крылья – невидимые, видна была лишь их тень на земле, – Акива спланировал вниз и приземлился в россыпи искр. Подметальщик улиц бросился на колени, но Акива, не обратив на него внимания, повернулся лицом к двери и крепко сжал рукоять меча. Больше всего на свете ему хотелось вынуть клинок из ножен и ворваться внутрь, покончить со всем прямо здесь, в лавке Бримстоуна, пролить кровь, но магическая сила порталов не позволяла – не стоило даже пытаться, – и он сделал то, зачем явился сюда.

Вытянув руку, приложил ладонь к двери. Легкое свечение, запах гари – и на деревянной поверхности остался отпечаток.

Пока достаточно.

Он развернулся и зашагал прочь, а люди жались к стенам, уступая ему дорогу.

Конечно, они видели его не таким, каким он был на самом деле. Волшебство скрывало огненные крылья, однако сойти за обычного человека ему все равно не удавалось. Высокий юноша неописуемой красоты, от которой захватывало дух, – такую редко встретишь в реальной жизни – с грацией хищника шел среди людей и обращал на них внимания не больше, чем на статуи в парке. На поясе его висел меч, закатанные до локтей рукава обнажали загорелые, жилистые предплечья. Кисти рук вызывали особое любопытство: покрытые белыми шрамами и черными полосами татуировок – простые повторяющиеся линии штриховали фаланги пальцев.

Коротко остриженные темные волосы образовывали «вдовий» мысок на лбу. Золотистую кожу бронзой оттенял загар, особенно выделяя выступы на лице – высокие скулы, надбровные дуги, переносицу, – Акива словно купался в густом медовом свете.

При всей своей красоте вид он имел неприветливый. Невозможно было представить, что это лицо вдруг просияет улыбкой. Действительно, Акива не улыбался уже много лет. И не собирался делать этого впредь.

Но все это было лишь мгновенное впечатление. Останавливаться и смотреть, как он проходит мимо, людей заставляли его глаза.

Глаза были как у тигра, янтарного цвета с черным контуром, образованным густыми ресницами и сурьмой, из-за чего золотистые радужки, казалось, испускали лучи света. Чистым и ярким, завораживающим и невероятно красивым, этим глазам явно чего-то не хватало. Возможно, человечности – того самого качества, название которому люди, безо всякой иронии, дали в честь самих себя. Когда с Акивой внезапно столкнулась старушка, у нее перехватило дыхание.

В его глазах словно горел живой огонь. Женщина была уверена – она вот-вот вспыхнет пламенем.

Ахнув, она оступилась, и Акива протянул руку, чтобы помочь ей удержаться на ногах. Она ощутила жар, а когда юноша прошел дальше, ее задели невидимые крылья. Разлетелись искры, и женщина застыла, в изумлении и страхе наблюдая за удаляющейся фигурой. Она отчетливо увидела тень от развернутых веером крыльев. Затем, обдав ее горячей волной, унесшей с головы косынку, он исчез.

В считаные мгновения Акива взмыл ввысь. В разреженном воздухе кожу покалывали ледяные кристаллы. Крылья пламенеющими парусами озаряли черноту небес. Он устремился к следующему человеческому городу искать другую дверь, помеченную дьявольскими чарами, а затем – еще и еще, пока на каждой из них не останутся черные отпечатки рук.

В разных странах Азаил и Лираз занимались тем же. Они пометят все двери, и это станет началом конца.

И начнется он с огня.

В общем-то, у Кэроу получалось удерживать в равновесии две свои жизни. Она была семнадцатилетней студенткой художественного лицея в Праге; в то же время – девочкой на посылках у монстра, который заменял ей семью. Чаще всего ей удавалось и то и другое. Не всегда, конечно, но по большей части.

Однако эта неделя выдалась особой.

Во вторник в самый разгар занятий в школе на окно уселся Кишмиш и принялся стучать клювом в стекло. Принесенная им записка, еще более немногословная, чем давешняя, гласила: «Приходи». И Кэроу пошла. Хотя знай она, куда ее на этот раз отправит Бримстоун, возможно, и отказалась бы.

Птичий рынок в Сайгоне – одно из тех мест на земном шаре, которые она ненавидела всей душой. Котята и немецкие овчарки, летучие мыши, малайские медведи и лангуры продавались там вовсе не в качестве домашних любимцев, а в кулинарных целях. Старая карга – мать мясника – хранила зубы в погребальной урне, и именно Кэроу приходилось забирать их раз в несколько месяцев и скреплять сделку глотком кислого рисового вина, от которого бурлило в желудке.

Среда: север Канады. Два охотника-атапаска. Доставка партии волчьих зубов.

Четверг: Сан-Франциско. Молодая блондинка-герпетолог, в тайнике у которой хранились ядовитые зубы гремучих змей, оставшиеся от несчастных объектов научных исследований.

– Между прочим, могли бы явиться в лавку и сами, – буркнула Кэроу: на следующий день ей предстояло сдавать автопортрет, и лишние несколько часов не помешали бы, чтобы довести его до совершенства.

Поставщики не ходили в лавку по разным причинам. Некоторые потеряли доверие из-за плохого поведения. Другие не выдержали испытательный срок. Многие просто-напросто боялись надевать змеиный воротник – хотя в данном случае проблема была не в этом.