И удалился неспешной походкой.

Когда на тебя с одной стороны кидается Джастин, человек псообразный, а с другой – какой-то посторонний парень, сам не такой уж сногсшибательный красавец, учит жить и объясняет, какая ты никчемная ведьма, это дико бесит.

Я оглянулась – видела ли мама, – но она уже подошла к родителям Джастина. Мне показалось, что она спрашивает: «Неужели он хотел ее укусить?!»

– Значит, я никудышная ведьма? – проговорила я сквозь зубы, сосредоточенно глядя в спину уходящему парню.

Подняла руки и мысленно призвала самые гадкие чары, какие только смогла придумать – там фигурировали гной, вонь изо рта и тяжелое расстройство половой функции.

И ничего.

Не было ощущения воды, поднимающейся до самых кончиков пальцев, сердце не ускорило ритм, волосы на голове не зашевелились.

Я так и осталась стоять, дура дурой, вытянув руки в сторону незнакомого мальчишки.

Что за ерунда? У меня еще ни разу не было осечки с колдовством!

И тут раздался голос, который звучал так сладко, словно цветок магнолии окунули в сироп.

– Достаточно, моя дорогая!

Я оглянулась – на крыльце, меж страхолюдными папоротниками, стояла немолодая женщина в темно-синем костюме. Она улыбалась, но улыбка была застывшая, как у куклы – от таких мороз по коже.

Дама нацелила на меня длинный указательный палец и произнесла мягким, ласковым, мелодичным голосом:

– У нас не разрешается применять колдовские способности против других экстраординариев, даже если очень хочется.

По-моему, если бы здание школы вдруг заговорило, голос у него был бы в точности такой, как у этой тетеньки.

– Позволь также заметить, Арчер, – продолжала она, обращаясь к темноволосому мальчику, – что эта барышня – новенькая, а вот тебе следовало бы знать, что нельзя нападать на других учеников.

Он фыркнул.

– Значит, надо было позволить, чтобы он ее съел?

– Не все можно решить с помощью магии, – ответила дама.

– Арчер? – Я высоко подняла брови. Ладно, пусть у меня отняли магические способности, но способность к иронии все еще при мне. – А фамилия как – Ньюпорт или Вандербильт? Может быть, еще и с номером? О-о! – Я округлила глаза. – А может, ты вообще «эсквайр»?

Я надеялась его обидеть или хотя бы разозлить, но мальчик только улыбнулся.

– На самом деле я Арчер Кросс, причем первый. А тебя как зовут? – Он прищурился. – Дай подумать…

Каштановые волосы, веснушки, в общем – образ простой соседской девочки… Элли? Лэси? Наверняка что-нибудь такое, миленькое, оканчивается на «и»…

С вами так бывало – губы шевелятся, а звука не выходит? Вот именно это со мной и сделалось. И, конечно, как раз тут моя мамочка закончила разговор с родителями Джастина и позвала:

– Софи! Подожди меня!

– Я так и знал! – расхохотался Арчер. – До встречи, Софи! – крикнул он через плечо и скрылся в доме.

Я стала разглядывать пожилую даму. Лет пятидесяти, русые волосы завиты, закручены и запутаны до такой степени, что послушно сложились в сложную прическу. Судя по прямо-таки королевской осанке и костюму характерного синего цвета, принятого в Геката-Холле, она и есть директриса, миссис Анастасия Каснофф. Это я вспомнила, не заглядывая в брошюрку. Такое имя захочешь – не забудешь.

Дама действительно оказалась директрисой с заковыристым именем. Мама поздоровалась с ней за руку.

– Я – Грейс Мерсер. А это София.

– Соу-фи-йа, – по-южному врастяжку произнесла миссис Каснофф.

В ее устах мое простецкое имя стало похоже на название какой-нибудь экзотической закуски из китайского ресторана.

– Можно просто Софи, – сказала я быстро, опасаясь, как бы не остаться для всех в новой школе навеки Соу-фи-йей.

– Вы родом не из наших краев, если я правильно помню? – продолжила беседу миссис Каснофф, направляясь вместе с нами к школе.

– Да, – ответила мама, перекладывая тяжелую сумку на другое плечо. А чемодан мы по-прежнему тащили вдвоем. – Моя мать из Теннесси. Да в каких только штатах мы не жили, вот только в Джорджии как раз и не пришлось. Мы довольно часто переезжали.

Довольно часто – это еще мягко сказано.

Девятнадцать штатов за мои шестнадцать лет жизни. Дольше всего мы задержались в Индиане – переехали туда, когда мне было восемь, и остались на четыре года. Самая короткая остановка – три года назад, в Монтане. Две недели.

– Понимаю, – сказала миссис Каснофф. – А кем вы работаете, миссис Мерсер?

– Мисс, – машинально поправила мама. Ее голос прозвучал чуточку громче, чем нужно. Она прикусила губу и поправила воображаемый завиток за ухом. – Я учительница. Преподаю историю религии – главным образом, мифологию и фольклор.

Я плелась за ними. Мы поднялись на внушительное парадное крыльцо и вступили в Геката-Холл.

Внутри царила благословенная прохлада. Видимо, работали какие-то чары, заменяющие кондиционер. Пахло, как во всех старинных домах – причудливое сочетание мебельного лака, старого дерева и затхлого запаха пыльной бумаги, как в библиотеке.

Я думала, что стык между старой и новой частью дома будет изнутри так же заметен, как и снаружи, но все стены оказались оклеены одинаковыми обоями гадостного бордового цвета, так что невозможно было разглядеть, где заканчивается дерево и начинается штукатурка.

В просторном вестибюле центральное место занимала винтовая лестница красного дерева. Она как будто ни на что не опиралась, взмывая вверх на три этажа. За лестницей было окно-витраж высотой от площадки второго этажа до самого потолка. Сквозь витраж светило предзакатное солнце, наполняя вестибюль разноцветными узорами.

– Красиво, правда? – улыбнулась миссис Каснофф. – Здесь изображено возникновение Экстраординариума.

На витраже ангел с гневным лицом стоял у золотых врат, держа в руке черный меч. Другой рукой он указывал на три фигуры перед вратами, явно давая понять, чтобы они выметались вон. Только более возвышенно, вы понимаете – по-ангельски.

Те три фигуры тоже были ангелы. Вид у них был довольно-таки несчастный. Рыжеволосая женщина, крайняя справа, даже закрыла лицо руками. На шее у нее висела тяжелая золотая цепь. Всмотревшись, я поняла, что цепь состоит из крошечных фигурок, которые держатся за руки. Ангел слева, в короне из листьев, оглядывался через плечо. А самый высокий, в середине, смотрел прямо перед собой, высоко подняв голову и расправив плечи.

– Это… нечто, – сказала я наконец.

– Ты знаешь эту историю, Софи? – спросила миссис Каснофф.

Я покачала головой.

Директриса улыбнулась и показала на грозного ангела у врат.

– После великой войны между Богом и Люцифером ангелы, которые так и не захотели встать на ту или другую сторону, были изгнаны из Рая. Часть их, – миссис Каснофф указала на высокого ангела в центре, – скрылись в лесах и горах. Они стали феями. Другие предпочли поселиться среди животных и стали оборотнями. А третьи смешались с обычными людьми. Из них получились ведьмы.

– Ого! – сказала мама.

Я радостно улыбнулась ей.

– Вот теперь и объясняй Богу, как ты решилась шлепать одно из Его божественных созданий!

Мама прыснула от неожиданности.

– Софи!

– Что? Шлепала ведь! Надеюсь, ты любишь жару, мамочка, только и всего.

Мама снова засмеялась, хоть я и видела, что она старается сдерживаться.

Миссис Каснофф нахмурилась, кашлянула и продолжила объяснения.

– В нашей школе учатся дети от двенадцати до семнадцати лет. Те, кто попадают к нам, остаются здесь до восемнадцатилетия.

Я спросила:

– Значит, кто-то проводит здесь полгода, а кто-то – шесть лет?

– Совершенно верно. Большинство учеников присылают в Геката-Холл вскоре после того, как они обретут магические способности, но бывают и исключения – такие, как ты.

– Вот я молодец, – буркнула я себе под нос.

– А как проходят занятия? – спросила мама, бросив на меня предостерегающий взгляд.

– Учебный процесс организован по образцу школ «Прентисс», «Мэйфер» и «Жерводан».