– Меган, можешь сначала доесть, а уберешь после! – Отставив чашку и отложив недоеденную булочку с маслом, я порывисто встала и, накинув шаль на плечи, направилась к двери.

После завтрака, едва супругу передадут кочергу, он взбесится, будто его осы всем гнездом покусали, и рванет ко мне в комнату. Пусть меня там не будет, иначе все закончится плачевно, то есть очередным избиением. Уж лучше я прикроюсь визитом к герцогу, чем буду сидеть и ждать, пока супруг заявится в невменяемом состоянии.

Так я рассуждала, спеша на встречу к Коненталю.

А дальше все полетело кувырком. Едва я уселась на стул, а напротив, через стол, расположился его светлость, как в дверь влетел взбешенный Кларенс. Его лицо было красным от гнева, а жилы на шее вздулись. Казалось, вот-вот его хватит апоплексический удар. Он потрясал над головой той самой кочергой. Я до смерти перепугалась, увидев супруга настолько разъяренным.

Метнувшись за стол к его светлости и упав на колени, я в поисках защиты прижалась к ручке его кресла. Кларенс кинулся за мной следом и, не совсем понимая, что творит, замахнулся кочергой. Однако на пути у него находилась вовсе не я, сжавшаяся у ног в плотный комочек, а герцог, и в последний момент тот все же успел перехватить руку племянника.

– Ты что творишь?! – Его громкий голос несколько привел Кларенса в чувство, однако этого оказалось недостаточно.

– Эта!.. Эта!.. – попытался что-то объяснить супруг, но безуспешно – гнев не позволял ему говорить. – Су-у-ука!.. Она!..

Маркиза колотило от злости. А мне стало до жути страшно.

– Она!.. Дрянь!.. Она… Убью суку! – орал супруг. Похоже, в голове у него что-то перемкнуло.

На крики в кабинет заглянул лакей. Заметив его, я стала звать на помощь:

– Спасите!..

Двери распахнулись, в кабинет ворвались уже два лакея и начали оттаскивать Кларенса от его светлости. Естественно, тот попытался сопротивляться, но справиться с двумя дюжими мужиками не смог.

– Выведите маркиза на улицу, пусть охладится! – приказал Коненталь, оправляя одежду.

И лишь когда Кларенса, по-прежнему изрыгающего проклятья в мой адрес, вытащили на улицу, я покинула свое убежище.

Меня до сих пор трясло от страха. На глаза навернулись слезы. Я уселась на самый краешек дивана, что стоял у дальней стены, и попыталась хоть как-то успокоиться. Мысли судорожно метались в голове. Господи, ну зачем я нахамила камердинеру?! Теперь Кларенс не успокоится, пока не отомстит мне. Нужно как-то обезопасить себя… Но как?

Тем временем его светлость, несколько отдышавшись, подошел к столику и, плеснув в стакан бренди, направился ко мне. Усевшись рядом, герцог подал стакан, но руки у меня так дрожали, что ему пришлось помогать.

Лишь сделав пару глотков и выждав, пока обжигающая жидкость упадет в желудок, я судорожно вздохнула. А еще нужно как-то объяснить герцогу, что произошло вчера… Но как? Сказать правду? Тогда совсем окажусь виноватой. Ведь это я воспротивилась воле супруга, это я разозлила его, и я… Боже, насколько же бесправна женщина в этом мире!

Естественно, поступить так я не могла, ведь не самоубийца же! Значит, нужно что-нибудь соврать. Только что? Как все объяснить, но так, чтобы при этом меня не уличили во лжи?!

Лишь после пары глотков для храбрости я рискнула попробовать выкрутиться:

– Вчера я не смогла… – начала я, но сбилась. – Я не… – И снова замолчала, а потом, внезапно осененная догадкой, продолжила совершенно в ином ключе: – Это я во всем виновата! Я знаю, что должна была… Я не смогла… Я правда старалась, как вы мне говорили…

– Выпей еще, – герцог сунул мне под нос стакан и, по-прежнему помогая, заставил проглотить остатки.

Я благодарно кивнула и допила, а герцог, все это время сидевший рядом, даже заботливо забрал его из рук и поставил на столик, стоявший возле дивана.

В голове практически сразу начало шуметь, а я, подстегиваемая винными парами и желанием сбежать от Кларенса как можно скорее, попыталась изложить события так, чтобы те оправдывали меня.

– Это я во всем виновата, – со вздохом повторила я. – Вчера, после поздравлений и вашего прекрасного подарка, милорд повлек меня в спальню. Памятуя, о чем вы мне говорили всю неделю, обдумав все и поняв, что вы абсолютно правы, я… я решила уговорить Кларенса оставить меня рядом с собой. Помня о ваших наставлениях, которые вы дали еще в самый первый день, я была полна решимости стать маркизу настоящей женой… Но… – Тут я на всякий случай всхлипнула, словно мне ужасно трудно об этом говорить. – Я не смогла…

Герцог отечески похлопал меня по сложенным на коленях ладоням:

– Ну, ну, девочка… Рассказывай…

Я нервно сглотнула. Ложь вроде бы выходила весьма правдоподобной, и я рискнула врать дальше, но так, чтобы при этом ничего не было понятно:

– Сначала все было хорошо… Маркиз… Он… Потом он стал чрезвычайно груб, порвал то красивое платье, что вы специально заказали к приему… Я испугалась… Стала просить… Но… Он начал… Я схватилась за кровать, а она… Ох! Я не могу… – Решив подбавить правдоподобности, попыталась заплакать и даже выдавила пару слезинок, но на этом дело встало. Пришлось изобразить, что я пытаюсь сдерживаться. – Я перепугалась, отбежала к камину… Маркиз наступал… Он… Я так испугалась… – И неожиданно для самой себя (похоже, бренди оказалось чрезвычайно крепким) я рухнула на колени у ног его светлости и, взмолившись, сжала его руки в своих: – Поверьте мне! Умоляю, поверьте! Я только защищалась! Мне было жутко страшно! – А потом подумала: если помирать, так пьяной и с музыкой, и стала врать уже напропалую: – Кларенс – он как зверь! Он страшный!..

Герцог с сомнением смотрел на меня.

– Сегодня, когда я побоялась спуститься в столовую и когда ваш камердинер сказал, что вы ждете меня у себя… Слуга маркиза явился ко мне и… Я честно сказала ему!.. Поверьте, я сказала ему, что буду говорить с вами после завтрака!.. Сказала, что вы ждете меня!.. А мне не поверили… Мне сказали, чтобы я немедленно шла к маркизу или меня доставят силой… Но я знала, что вы ждете меня! И пошла к вам! И вы видите, что произошло! Вы сами были тому свидетелем!.. – И, спрятав лицо в ладонях старика, запричитала: – Я боюсь его! Я так боюсь…

Герцог сначала нерешительно, а потом все более уверенно принялся гладить меня по голове, словно маленькую девочку утешал. А я поплакала еще немного (вернее, поизображала, что плачу, потому что от бренди меня развозило все сильней), а потом, подняв на старика раскрасневшееся лицо, произнесла:

– Это все так ужасно…

– Я постараюсь переубедить Кларенса, – начал было тот, но я с испугом прервала его:

– Нет! Нет! Прошу, ваша светлость! Смиренно прошу, только не это! Я боюсь его! Я опасаюсь ему перечить!.. Не надо!

– Аннель, вы замужем, – попытался втолковать мне герцог, – и это на всю жизнь. Так что чем раньше меж вами все наладится, тем…

– А может быть, не сейчас?! Может быть, потом, со временем, когда Кларенс успокоится и перестанет воспринимать меня как врага, передумает и вернет обратно… – начала я юлить и изворачиваться, а то, чего доброго, такая забота возвратит меня к тому, с чего начинали, то есть непосредственно в руки к супругу. – А пока, прошу, не надо! Мне проще будет уехать в разрушенную усадьбу и переждать его гнев, чем… Я не знаю, чем заслужила такую ненависть с его стороны! Я старалась… Я хотела всем сердцем стать настоящей маркизой, но… Ваша светлость, я поеду в Адольдаг, как велит мне мой супруг. Я не знаю, как буду там существовать, не знаю, что буду делать, но исполню все, что от меня потребует Кларенс, и буду жить там, пока не вызову его милость к себе.

Черты лица герцога потихоньку разглаживались. Не знаю, купился ли он на мою топорную ложь или продумывал что-то свое, но вдруг поняла, что он сейчас мне что-нибудь предложит.

– Если ты так настроена, дитя мое, – начал он. – Если не хочешь, чтобы я еще раз поговорил с племянником…

– Нет! Прошу! Не надо!

– Ну, хорошо, хорошо, – примирительно продолжил Коненталь, – я помогу тебе. Не знаю, озаботился ли Кларенс о твоей жизни в усадьбе… Хотя что я говорю! Конечно же, нет… Так вот, я скажу Бейкбору, чтобы он отобрал слуг, которые поехали бы с тобой.