– Здравствуй-здравствуй, – проворчал он, с трудом вспоминая о вежливости. – Значит так. У меня срочный контракт. Завтра я уже должен приступать к работе, а сукин сын Алик мне такую свинью подложил…

– Какую? – Кажется, лучшему телохранителю Европейской части России удалось меня заинтересовать. Интересно, что за свинью подложил товарищу Аветисяну правильный и дисциплинированный Алик?

– Женился.

– Женился? Алик? Врешь!

– Мамой клянусь, – вздохнул Гарик, оттаскивая меня в сторонку и насильно впихивая в свободное кресло. – Женился, и сегодня укатил в медовый месяц. Чтоб у него весь мед забродил! Я не могу сорвать из-за него контракт. Это, вроде как, мое личное дело. Короче, слушай…

– Э-э-э! – возмутилась я, сообразив, куда именно клонит хитрый Гарик. – Я в завязке. Все. С телохранительством покончено раз и навсегда. Домой еду. Буду жить, как все нормальные люди, и…

Не успела я закончить, как за моей спиной раздался громкий хлопок выстрела. И прежде чем мозг сумел проанализировать ситуацию, тело уже разворачивалось лицом к опасности. А рука автоматически метнулась к подмышке, где полагалось висеть кобуре с верным газовиком. Никакого пистолета у меня, разумеется, не было – отобрали в Англии. Но об этом я вспомнила только, когда разглядела сконфуженного мальчишку лет шести, оглушительного хлопнувшего надутый бумажный пакет.

– Отличная реакция! – Потрепал меня по плечу донельзя довольный наставник. – На глазах, можно сказать, растешь. Эй, эй, Ника! Успокойся. Дыши глубже. Так, с тобой все ясно, дорогуша, – пороху понюхала. Я сказал – глубже дыши. Молодец.

– Прости, Гарик, – покаянным тоном пробормотала я. – Нервы ни к черту. Теперь ты понимаешь, что я не придуриваюсь. Достало меня уже все это. Домой хочу. Можешь провалиться сквозь землю со своим контрактом.

– Не могу. Я же сказал уже – это мое личное дело.

– Вот сам свое личное дело и выполняй.

– Но я уже подписал другой контракт, – терпеливо, как маленькой девочке, начал втолковывать мне Гарик. – Я же говорю: мне тебя Бог послал. А тебе он послал этот контракт. Может, все-таки выслушаешь?..

– А-а. – Я безнадежно махнула рукой, то ли отмахиваясь от настырного наставника, то ли прощаясь с отъезжающей электричкой. – Рассказывай. Все равно уже опоздала…

– Давно бы так. – Аветисян уселся на корточки рядом с креслом, так что глаза наши оказались на одном уровне и начал рассказывать.

Сначала мне показалось, что все донельзя просто. Один из многочисленных друзей Гарика, неведомо каким ветром унесенных на солнечную Кубу, попросил организовать охрану молодого кубинца, прибывающего в Россию по своим кубинским делам. Я даже не сразу поняла, почему товарищ Аветисян так разнервничался. Не в первый раз члены нашей Ассоциации брали под опеку иностранцев. Было бы из-за чего огород городить! Но огород городить, как выяснилось, стоило.

– Кроме Алика я только тебе могу это дело поручить. – Карие глаза наставника весело прищурились. – Сам даже не возьмусь. Не мой профиль. Это у вас высшее психологическое образование, знание английского и безобидная внешность – вам и карты в руки. То есть тебе. А Алику я за это кидалово такую веселую жизнь устрою!..

– Погоди-погоди. – Нахмурилась я в ответ. – Причем тут знание английского и безобидная внешность?

– Во-первых, этот парень прекрасно говорит по-английски. А во-вторых, он не должен догадаться кто ты такая на самом деле. Удивлена? Я тоже поначалу удивился. Но мне доходчиво объяснили, что охрану заказывает не парнишка, а… ну, не то, чтобы органы кубинские, но тоже очень и очень влиятельные товарищи. Говорят, он – их национальное достояние. Ему за работы по математике Нобелевская премия светит. Вот. И это – в двадцать шесть лет. Само дарование летит сюда по личным делам и никого вмешивать не хочет. И ни о какой охране слышать не желает. Короче, он не должен догадаться, что его охраняют. Так что представишься гидом, которого наняли для него друзья-товарищи. С этим он, пожалуй, еще может смириться…

– А если нет?

– А если нет, придется тебе попотеть, Ника. Понимаю, это сложно и необычно. Но контракт подписан, деньги уплачены и…

Гарик вытащил из кармана смятую пачку евро и, несмотря на мое отчаянное сопротивление, сунул их мне в карман.

– Выручай, Ника! – Он отбросил начальственный тон, и крепко обхватил мои колени. – С меня ящик красного. Того самого, помнишь? Ты все так же – красное пьешь?

– Я теперь все пью… – Обреченность в моем голосе немного смутила Гарика. – Только ради тебя. Слышишь?

И кончай так неприлично ухмыляться – люди смотрят. Может, оно и к лучшему. Говорят, работа – отличное лекарство от… Жаль только, домой теперь нескоро попаду. Хорошо хоть не предупредила никого, что возвращаюсь…

– В том то и дело, что возвращаешься! – Аветисяновская улыбка стала еще шире. – Представляешь, этот кубинец из Москвы сразу летит в твой родной город. Вот тебе и козырь – гид, который знает пункт назначения как свои пять пальцев. Теперь он от тебя не отвертится.

– Он летит в Y***? – не поверила я. – Какого черта он там забыл?

– Понятия не имею. – Гарик уже подсовывал мне на подпись бланк контракта.

Интересно, а зачем он его с собой прихватил? Он ведь не знал, что встретит меня в аэропорту? Машинально черкнув ручкой на двух листах, я уже собиралась спросить его об этом, но тут объявили о прибытии рейса из Гаваны, и Гарик потащил меня к выходу номер тринадцать. Мое любимое число. И даже в чем-то счастливое. Интересно, что принесет мне этот нежданный поворот судьбы? Должна же моя черная полоса, наконец, закончиться! Сколько там этому кубинскому гению?.. Двадцать шесть? Столько же, сколько и Павлу Челнокову… Может, мне и в самом деле стоит переключиться с опытных дяденек на молодых мальчиков? Ведь скоро Рождество, и какие только чудеса не приключаются на свете по Его промыслу…

Я нетерпеливо притоптывала у выхода, размахивая зажатой в руках табличкой, на которой крупными латинскими буквами было выедено красным маркером: «Хуан Солано». Ладно, посмотрим, что там за Хуан такой выискался… И как это Гарик так ловко меня вокруг пальца обвел? Я ведь не собиралась соглашаться, и тем более что-то подписывать… Не иначе, коварный Аветисян воспользовался своими познаниями в нейролингвистическом программировании. Или я просто раскисла после всего, что успело свалиться мне на голову за последние полгода?

Пока я предавалась самобичеванию, из ворот повалила шумная кубинская толпа, в которой выделялись несколько угрюмых соотечественников, явно не желавших возвращаться в русскую зиму. Интересно, какой он? Мой взгляд выхватывал из людского потока, тащившего сумки и катившего чемоданы, молодые мужские лица. Может быть, этот? С бровями, хмуро сросшимися над глазами-маслинами… Или этот живчик, с вьющимися длинными локонами? Или вот этот…

Люди текли мимо меня, а товарищ Хуан все не объявлялся. Рука, сжимавшая проклятущую табличку, давным-давно затекла и потеряла чувствительность, а поток пассажиров значительно обмелел. Неужели Гарик что-то напутал, или мой подопечный просто раздумал заводить дружбу с сибирскими морозами, и остался на теплой Кубе? Что мне теперь делать? Ждать следующего рейса из Гаваны? Ну, Гарик, ну гад! Какую грандиозную свинью ты мне подложил! Теперь ящиком красного не отделаешься. Только двумя!

Вот и последний пассажир – симпатичный блондинистый соотечественник в дорогом кожаном плаще прошел мимо, скользнув по моей согнувшейся фигуре обжигающим взглядом холодных голубых глаз. Нет-нет я не ошиблась. Все было именно так. Холодные голубые глаза, и обжигающий взгляд. Ведь лед тоже иногда способен обжечь. С надеждой уставившись на выход «номер 13» в ожидании чуда по имени Хуан, я продолжала спиной ощущать на себе этот пристальный взгляд. Целых три минуты ощущала. А потом, убедившись, что мой подопечный уже не появится из освещенного люминесцентными лампами коридора, выдала замысловатое английское ругательство, очень подходящее к этому случаю. Смысл крепкого выражения сводился к тому, что Всевышний мне однозначно задолжал. Причем, по-крупному.