Он был безоружен. Вернее, висящий подмышкой пистолет он вынуть не пожелал, и ленивой походкой начал приближаться ко мне. Стало быть, хочет размяться… Ну-ну. Уж что-что, а разминаться и разминать Макаров учил меня на совесть. А то, что в моих руках пляшет тонфа, так ведь мы не на соревнованиях по благородству. Тем более, что набежавшие неизвестно откуда люди в пятнистых комбезах и черных вечерних костюмах, пылая праведным гневом, явно рвутся в драку. Вот только Кариму эта идея явно не по душе, и он коротким приказом останавливает своих подчиненных.
– Интересно, кто же вы такие? – спросил он окружающее пространство по-английски, одновременно пытаясь нанести мне короткий удар. – И что вам здесь нужно?
Но мне было совсем не до ответов, даже если бы я и хотел их дать. Такой профи на моем пути попадался впервые. И слава богу, иначе этот путь безвременно прервался бы. Даже с голыми руками двоюродный племянник миллионера Ашрафа нещадно гонял меня вдоль и поперек круга, образованного возбужденно гомонящими охранниками. То, что мне не сладить с ним было ясно, словно египетский полдень, как и то, что ему доставляет огромное удовольствие демонстрировать свои возможности. А возможности, надо сказать, были нехилые. Я все медленнее поднимался после пропущенных ударов, и знал, что очень скоро наступит момент, когда так и останусь лежать, разглядывая его ботинки, вычищенные до зеркального блеска. Но прежде чем это произойдет, не попробовать ли мне одну штуку..? И я-таки попробовал.
Дважды Карим ни за что не попался бы на мою уловку, но и одного раза оказалось вполне достаточно. Да, за такой захват мне Макаров черпак должен был бы поставить! Или даже три. Карим что-то выкрикнул, когда мне удалось взять его руку на излом, и я, понимая, что терять уже нечего, так как сейчас на меня бросится толпа секьюрити, резко крутанул тонфу. Хруст ломающейся руки слился для меня с негодующими воплями охраны, а потом стало очень тихо. И очень темно.
Первым, что я увидел, вернувшись из вынужденной командировки в беспамятство, были все те же щегольские ботинки, один из которых нетерпеливо притоптывал прямо перед моим носом, уткнувшимся в подстриженную травку парка. А вторым – хищный боевой нож, отражающий лунный свет, мерно льющийся на египетскую землю вместо привычного нам дождя. Видимо, мое возвращение к реальности было замечено, и меня оторвали от такой мягкой травки, ухватив за собранный на затылке «хвост». Пока из глаз сыпались искры, я успел мысленно выдать несколько не слишком лестных выражений в адрес все того же Макарова, который по рекламным соображениям запретил мне стричься.
Нож, зажатый в левой руке перекошенного от боли Карима, как привязанный последовал за мной, и потому его дальнейшее заявление меня уже не удивило:
– Ты заплатишь за это, – хрипло произнес он и указал глазами на свою неестественно вывернутую правую руку. – Посмотрим, понравиться ли тебе остаться без ушей и носа. А потом без глаз и языка.
Нож двинувшийся, было, ко мне, немного притормозил, как бы раздумывая с какого уха начать, и Карим, уловив нерешительность своего стального помощника, продолжил:
– Но пока твой язык еще на месте, ты расскажешь мне, кто вас послал, и в чем заключалась ваша миссия. Подробно.
Ну, я и рассказал подробно. А так как в английском языке просто не существует тех слов и выражений, в которых я собирался выложить этому козлу, все, что о нем думаю, то пришлось воспользоваться родным, который как никакой другой подходит для этих целей.
– Русские… – протянул Карим, и задумчиво продолжил. – Значит, русские… Я не знаю русского языка, но хорошо запомнил некоторые выражения, которые очень часто повторяла одна ваша соотечественница…
И Карим, повернувшись, отдал своим орлам приказ, в котором мне явственно послышалось имя Риты. Когда же через пять минут ее стройная фигура показалась в проеме главного входа, я выдал еще парочку выражений, от которых в другой ситуации у меня во рту остался бы неприятный привкус. Услышав до боли родной пассаж, Рита заинтересованно взглянула в мою сторону, и глаза ее распахнулись на пол лица.
– Дядя Игорь!
«Какой я тебе дядя?! – так и подмывало меня ответить. – Зимой всего-то сорок стукнуло, а, гляди ты, уже «дядя»! Да, не будь ты дочерью моего дражайшего гуру, и не будь я женат на Ольге, мы с тобой такой роман закрутили бы, – мама не горюй… А ты – «дядя»!
Но все мои возражения остались при мне, потому что куча мала, нагроможденная над экстрасенсом, наконец, распалась и Рита, увидев слабо шевелившегося на асфальтовой дорожке Андрея, бросилась к нему, не обращая внимания на робкие попытки секьюрити помешать ей.
– Папочка!!!
– Папочка? – заинтересовано повторил чей-то голос. И я, завертев головой в поисках его источника, увидел, как сквозь собравшуюся толпу, словно раскаленный нож сквозь масло, проходит человек, вокруг которого моментально образовывалось свободное пространство. По тому, с каким благоговением окружающие стремились убраться с его пути, не трудно было догадаться, что своим присутствием нас почтил гостеприимный хозяин резиденции, ударник нефтяного труда, скромный миллионер и любитель длинноногих русскоязычных блондинок, а по моему скромному мнению – сволочь последняя – Ашраф Салех.
Хотя на последнюю сволочь он как раз походил мало. Или, вернее, абсолютно не походил. Даже за добрый десяток метров, еще разделявший нас, в нем ощущалось некое благородство. И дело было вовсе не в подтянутой фигуре, упакованной в черный смокинг, не в стремительной грациозной походке, и даже не в чеканном профиле, какие нередко встречаются у людей арабской национальности (думаю, что большинство египтян спокойно можно отнести к таковым). Что-то иное, окутывающее его легким флером, придавало этому высокому сорокапятилетнему мужчине вид аристократа в тридцать третьем поколении. Хорош, зар-раза!
– Папочка… – повторил Ашраф задумчиво, и обратился к Андрею на чистом русском языке, – Значит, вы отец этой девушки? Риты Дементьевой?
– Да, она – моя дочь! – с трудом покидая ставший для него родным асфальт, ответил экстрасенс Андрюша не слишком разборчиво.
А мог и не отвечать. Даже то, что дочурка благодаря неукротимой акселерации вымахала на полголовы выше отца, не могло никого ввести в заблуждение. Сейчас, когда Рита крепко обнимала Андрея, одновременно пытаясь закрыть его от нацеленных в нас автоматных стволов (словно это она пришла к нему на помощь, а не наоборот), они выглядели настоящими близнецами. Да к тому же сиамскими.
– До-о-очь, – протянул Ашраф Салех. – Ну, что ж, тогда ваше незаконное проникновение на частную территорию имеет под собой кое-какие основания. Пожалуй, мы поступим с вами так…
И он что-то отрывисто приказал своему племяннику. Карим вскинулся, было, но резкая боль в сломанной руке заставила его сморщиться печеной картошкой. Миллионер, нахмурившись, потребовал у племянника объяснений. И, судя по энергичным кивкам Карима в мою сторону, получил их в полном объеме. Даже не зная языка, я не мог не догадаться, о чем велась речь; в искаженном лице главного секьюрити и его возмущенных выкриках явственно почудился смертный приговор.
Ашраф подошел ко мне вплотную, и принялся бесцеремонно рассматривать. Под его пристальным взглядом я почувствовал себя орангутангом в зоопарке у чукчей: совсем дикий человек, однако!
– Чего вылупился? – не выдержал я. – Нормальных мужиков никогда не видел? Которым нет нужды приглянувшихся девчонок похищать? Тогда смотри, может на пользу пойдет…
– Вряд ли, – спокойно ответил господин Салех, – Я на таких, как ты еще четверть века назад насмотрелся, когда учился в МГУ. Идейками братства прикрывались, а родную мать могли променять на сытное и теплое местечко. Теперь у вас кумир изменился – все отдать готовы за длинный зеленый доллар. Ты ведь за этим сюда ехал? Думал на горе отцовском заработать?
Я обалдело уставился на него, и постепенно до меня начало доходить, что он принял меня за частного детектива, нанятого отцом Риты для возвращения дочери. Есть, говорят, у нас такие сыскные агентства. Ну что ж, не будем его разубеждать. Мне без разницы, что напишут на моей могиле, к тому же совершенно не уверен, что она у меня вообще будет. Я кинул выразительный взгляд на собравшегося возмутиться экстрасенса Андрюшу. Он на секунду замер, как бы прислушиваясь, и я продублировал свой взгляд коротким, но эмоциональным мысленным посланием. Пусть думают, что нас с Андреем, связывают только товарно-денежные отношения. Может быть, тогда за сломанную руку двоюродного племянника расплачиваться буду я один.
