Вопрос был почти бестактным, и Шарлотта впервые за все время их разговора поняла, что Летти расспрашивает ее не из простого любопытства, а из каких-то личных интересов. Она опустила полотенце и испытующе взглянула на девушку.

— Извините, мэм. — Горничная покраснела и отвернулась.

— Нет, не хочется, — честно призналась Шарлотта. — Поначалу было тяжело привыкнуть, но теперь я бы не хотела, чтобы он занимался чем-то другим. Это его работа, и он хорошо с ней справляется. Если ты кого-то по-настоящему любишь, у тебя не должно возникать желания, чтобы дорогой тебе человек сменил любимую работу. Счастливым от такой перемены не станешь ни ты, ни он. А почему ты спрашиваешь?

Летти еще больше покраснела.

— О, нет, просто так, мэм. Всего лишь… глупые мысли.

Она отвернулась и начала возиться с платьем, которое Шарлотта собиралась надеть, делая вид, будто стряхивает с него воображаемые пылинки.

Шарлотта узнала от Дигби, что Эмили все еще спит. Вечером она приняла лауданум и ночью не просыпалась. Даже крики Сибиллы и хождение обитателей дома взад-вперед по лестнице не смогли ее разбудить.

Шарлотта думала, что тетя Веспасия прикажет принести ей завтрак наверх в спальню, но встретила ее на лестнице. Пожилая леди была бледна, глаза у нее ввалились, но она крепко держалась за перила, высоко подняв голову и распрямив плечи.

— Доброе утро, дорогая, — Веспасия приветствовала Шарлотту вполне спокойным голосом.

— Доброе утро, тетя Веспасия.

Шарлотта намеревалась проследовать в комнату Сибиллы и, если та спит, разбудить ее и расспросить о случившемся прошедшей ночью. Она бы без труда нашла какой-нибудь предлог. Но Веспасия казалась такой слабой, такой хрупкой, что Шарлотта инстинктивно предложила ей руку. Всего неделю назад подобный жест просто не мог бы прийти ей в голову. Веспасия приняла помощь Шарлотты с едва заметной улыбкой.

— С Сибиллой нет смысла говорить, — сухо заметила она, когда две женщины спускались по лестнице. — Если она намеревалась в чем-то признаться, то сделала бы это ночью. В Сибилле очень много такого, чего я не понимаю.

Шарлотта решила озвучить ту мысль, которая вызывала у нее больше всего беспокойства.

— Нам нужно постараться скрыть происшедшее от Эмили. Я бы с удовольствием сама придушила бы Джека Рэдли. Каким же низким он оказался!

— Признаюсь, что я тоже несколько разочарована, — согласилась Веспасия, сокрушенно покачав головой. — Мне он уже начинал нравиться. Да, ты права, все это крайне низко.

Завтрак начался необычно: на нем отсутствовал Юстас. Все окна были закрыты, серебряные тарелки в буфетах не тронуты. Мистер Марч распорядился, чтобы завтрак принесли ему в кабинет. Отсутствовал и Джек Рэдли. Вероятно, ему стыдно встречаться с домочадцами, решила Шарлотта. Тем не менее она была страшно разочарована, ей очень хотелось продемонстрировать этому наглецу свое презрение.

В двенадцатом часу она вошла в гостиную, чтобы взять немного писчей бумаги, и обнаружила там Юстаса. Тот сидел за столом, перед ним стояла открытая серебряная чернильница; в руке он держал ручку, однако лист бумаги на столе был девственно чист. Юстас обернулся при звуке ее шагов, и Шарлотта с изумлением увидела, что его правый глаз распух от огромного синяка, а вся правая сторона лица страшно расцарапана. Она была настолько потрясена, что даже не нашлась что сказать.

— Э-э-э… — Юстас тоже выглядел крайне смущенным. — Доброе утро, миссис Питт. Я… э-э-э… я, знаете ли, тут немного пострадал. Упал.

— О боже! — воскликнула она. — Надеюсь, вы не очень сильно ушиблись. За доктором уже послали?

Ее слова звучали искусственно и глупо.

— В этом нет никакой необходимости. Все в полном порядке. — Юстас закрыл чернильницу и встал, морщась от боли в левой ноге.

— Вы уверены? — спросила Шарлотта с деланой озабоченностью.

В данный момент над всеми ее прочими чувствами возобладало любопытство. Когда же с ним произошел этот загадочный несчастный случай? Чтобы получить подобные ушибы, он, по меньшей мере, должен был скатиться с лестницы.

— Крайне неприятный случай, — добавила она поспешно.

— Да-да, вы очень добры, — пробормотал Юстас, смерил Шарлотту оценивающим взглядом, затем, как будто вспомнив о чем-то более важном, заковылял по направлению к двери и вышел в коридор.

За обедом Шарлотта стала свидетельницей того, что чрезвычайно удивило ее и помимо воли заставило изменить мнение о Юстасе в лучшую сторону.

Джек Рэдли спустился к столу, поглаживая разбитую правую руку, и с рассеченной и распухшей губой. Никаких объяснений он не дал, и никто не стал его расспрашивать. Шарлотта сделала вывод, что Юстас встретился с ним рано утром и хорошенько поколотил за недостойное поведение в комнате Сибиллы. Подобное поведение мистера Марча вызвало у нее искреннее восхищение. Как ни странно, сама Сибилла беседовала с Джеком вежливо и даже любезно, хотя в разговоре между ними сохранялось напряжение. Напряжение было заметно даже в ее позе. Говорила она мало и рассеянно, ее мысли были явно заняты чем-то другим. Возможно, она тоже испытывала некое чувство вины. Не исключено, что Сибилла когда-то намекнула молодому человеку, что он может рассчитывать на ее расположение.

Шарлотта собиралась вести себя так, словно ничего не случилось, — в основном потому, что не хотела, чтобы Эмили что-нибудь узнала. По крайней мере, пока. Время потерпит до того, как она вернется домой и больше не будет видеться с Джеком Рэдли. А на данный момент пусть верит в несчастный случай.

Эмили ничего не знала о странном происшествии, случившемся ночью. Сразу после полудня она пришла в маленькую гостиную рядом со столовой и, сидя там, любовалась солнечными бликами на листьях растений в оранжерее. Она увидела Уильяма, который проследовал к себе в мастерскую. Он посмотрел на нее мрачным, исполненным внутренней боли взглядом. Эмили испытала сострадание к этому, видимо, глубоко несчастному человеку. Тэсси с молодым священником отправилась заниматься делами милосердия — посещать больных. Ее бабушка твердила, что это пустая трата времени. В сложившихся в семье обстоятельствах девушку вполне могли бы оставить в покое. Однако Тэсси настояла на своем. В жизни есть определенные обязательства, заявила она, которыми никогда нельзя пренебрегать. Все аргументы миссис Марч она оставила без внимания. Юстаса рядом не оказалось, и в кои-то веки старая леди проиграла спор — поддержать ее было некому. Она удалилась в свой будуар, недовольно брюзжа.

Шарлотта пошла к тете Веспасии, оставив Эмили одну. Молодая вдова не могла заниматься никакими обычными женскими делами: рисованием, вышиванием, музицированием. Она написала все письма, которые требовались, а наносить визиты в такое время было невозможно ввиду светских условностей.

Поэтому в тот момент, когда в гостиную, прихрамывая, вошел Юстас, она не занималась ничем. Но как только он повернулся и заговорил с ней, она заметила ужасный лилового цвета синяк под глазом, который почти закрылся и, скорее всего, сильно болел.

— О боже! — ахнула Эмили. От ужаса у нее перехватило дыхание. — Что с вами случилось? Вы в порядке?

Она, не задумываясь, поднялась с кресла, как будто и в самом деле могла ему чем-то помочь.

Юстас неловко улыбнулся.

— Я просто споткнулся и упал, — сказал он, стараясь не встречаться с ней взглядом. — В темноте. Вам не стоит беспокоиться. Уильям, наверное, там, у себя, — он махнул рукой в сторону оранжереи, — возится со своими чертовыми красками. Он и на пять минут не желает их забыть. А ведь при таком горе в семье он мог бы кое в чем и помочь… Но он всегда от всех обязанностей отмахивается.

Юстас повернулся, поморщившись от боли в ноге, и направился ко входу в оранжерею, оставив Эмили в недоуменном молчании. Она снова села в кресло, еще более остро ощутив свое одиночество. Однако через несколько минут до нее донеслись голоса, неразборчивые из-за расстояния, листвы множества растений и тяжелых занавесей между дверями. Тем не менее было ясно, что в оранжерее между отцом и сыном идет ожесточенный спор, в котором слышна застарелая ненависть.