– Э-э… послушайте, – сказал я. – Не обязательно…
– Мне так хочется, друг. – Он быстро посмотрел на меня, потом опять уставился на Денниса. Кажется, когда взгляд этого человека пронзил меня, я съежился от страха. – Мне хочется рассказать все. Вокруг шел бой, люди кричали и умирали, и я чувствовал, как пули, пролетая мимо, задевают за мое обмундирование. Я тоже кричал, я знаю, но то, что неслось из моего рта, больше походило на звериный вой. Я бросился бежать. Спасти свою шкуру можно было только одним способом: наступая на трупы, вгоняя их в жидкую грязь. И, ступая по лицам, я слышал, как некоторые начинали давиться, захлебываться, пускать пузыри. Всех этих ребят я знал, как родных братьев… но в ту минуту они были для меня лишь кусками мяса. Я бежал. Над полем появился вертолет огневой поддержки, чуток пострелял… так я и выбрался. Один. – Прайс нагнулся и придвинул лицо к лицу своего собеседника. – И лучше б тебе поверить, что всякий раз, как я закрываю глаза, я оказываюсь в Наме, на том самом рисовом поле. Лучше б тебе поверить, что те, кого я там бросил, не упокоились с миром. Так что, мистер Патрульный, свои соображения насчет Вьетнама и то, что ты, дескать, за нами «не поспел», держи при себе. А я чтоб этой чуши не слышал! Усек?
Деннис сидел очень тихо. Он не привык, чтобы с ним так говорили, пусть даже ветераны Вьетнама, и я увидел, как по его лицу прошла тень гнева.
Трясущимися руками Прайс достал из кармана джинсов маленькую бутылочку и вытряхнул из нее на стойку пару синих с оранжевым капсул. Проглотив обе капсулы вместе с глотком кофе, он закрутил крышечку и снова убрал флакончик. В тусклом свете его лицо казалось почти пепельным.
– Я знаю, что вам пришлось тяжко, ребята, – сказал Деннис, – но это не повод выказывать неуважение к закону.
– К закону, – повторил Прайс. – Ага. Ну как же. Херня.
– Здесь есть женщины и дети, – напомнил я. – Выбирайте выражения.
Прайс поднялся. Он смахивал на скелет, обтянутый кожей, которой было самую малость больше, чем нужно.
– Мистер, я больше тридцати шести часов не спал. Нервы ни к черту. Я никому не хочу неприятностей, но когда какой-то болван говорит, что все понимает, охота приложить его по зубам, да так, чтоб он ими подавился… тот, кто там не был, не имеет права делать вид, будто что-то понимает. – Он коротко глянул на Рэя, Линди и детишек. – Прощу прощенья, ребята. Я не хотел доставлять вам хлопоты. Сколько с меня, друг?
Деннис медленно соскользнул с табуретки и теперь стоял руки в боки.
– Погоди. – Он снова говорил «полицейским» голосом. – Коли ты думаешь, что я выпущу тебя отсюда под кайфом после таблеток и неотоспавшегося, ты сбрендил. Я не желаю отскребать тебя от дороги.
Прайс не обратил на него ни малейшего внимания. Он вынул из бумажника пару долларов и положил на стойку. Я к ним не притронулся.
– Эти пилюли помогут мне не заснуть, – сказал Прайс. – Как только я окажусь на дороге, все будет в ажуре.
– Парень, я не отпустил бы тебя, даже если б стоял белый день и в небе ни облачка. Мне чертовски неохота чистить дорогу после аварии, в которую ты попадешь. Да брось. Почему б тебе не поехать с нами в «Холидэй-Инн» и…
Прайс мрачно рассмеялся.
– Мистер Патрульный, мотель – последнее место, где тебе хотелось бы меня видеть. – Он наклонил голову набок. – Пару дней назад я побывал в одном флоридском мотеле и, кажется, оставил в своем номере небольшой кавардак. Дай пройти.
– В одном флоридском мотеле? – Деннис нервно облизал нижнюю губу. – О чем ты толкуешь, черт тебя возьми?
– О кошмарах и реальности, мистер Патрульный. О точке их пересечения. Пару ночей назад они пересеклись в одном мотеле. Я не собирался спать. Я только хотел немного полежать, отдохнуть, но я не знал, что они появятся так быстро. – В уголках губ Прайса играла издевательская усмешка, но глаза смотрели страдальчески. – Тебе ни к чему, чтобы я останавливался в «Холидэй-Инн», мистер Патрульный. Ей-богу, ни к чему. А теперь посторонись.
Я увидел, что ладонь Денниса легла на рукоятку револьвера. Пальцы со щелчком отстегнули кожаный клапан, надежно удерживавший пистолет в кобуре. Я изумленно уставился на него. «Господи, – подумал я, – что происходит?» Сердце у меня заколотилось так сильно, что я не сомневался: это слышно всем. Рэй с Линди наблюдали за происходящим, Черил пятилась за стойку.
С минуту Прайс с Деннисом стояли лицом к лицу. По окнам хлестал дождь, грохотала канонада грома. Потом Прайс вздохнул, словно на что-то решаясь. Он сказал:
– Пожалуй, я съел бы бифштекс на косточке. Непрожаренный чуть больше обычного. Что скажете? – Он посмотрел на меня.
– Бифштекс? – Голос у меня дрожал. – У нас нету никаких косточек…
Взгляд Прайса переместился на стойку прямо передо мной. Я услышал шипение и шкворчание. Вверх ко мне поплыл аромат жарящегося мяса.
– Ух ты… – прошептала Черил.
На стойке лежал большой бифштекс, розовый и сочащийся кровью. Помахай вы в тот момент у меня под носом меню – я бы опрокинулся. От бифштекса струйками поднимался дымок.
Бифштекс начал бледнеть, таять, и наконец на стойке остался только след, повторявший его очертания. Потеки крови испарились. Мираж исчез, но запах мяса был еще различим – потому-то я и понял, что не сошел с ума.
У Денниса отвисла челюсть. Рэй в своей кабинке привстал из-за стола, чтобы посмотреть, а лицо его жены цветом напоминало простоквашу. Казалось, весь мир балансирует на острие молчания… а затем протяжный вой ветра бесцеремонно привел меня в чувство.
– Становлюсь неплохим спецом по таким штукам, – негромко сказал Прайс. – Даже очень и очень недурственным. Началось это у меня примерно с год назад. Я уже нашел четырех других «вьетнамцев», которые умеют делать то же самое. То, что у тебя в голове, просто-напросто становится всамделишным… и все. Конечно, изображение держится всего несколько секунд – то есть, если я не сплю. Я выяснил вот что: те четверо парней вымокли до нитки в одном химикате, который там распыляли, – мы его прозвали «дергунок», потому что от него весь костенеешь и дергаешься, будто на веревочках. Я угодил под это дерьмо возле Хе Шан, и оно меня чуть не удушило. Мне казалось, будто я весь в гудроне, а землю там выжгло так, что получилась асфальтированная автостоянка. – Он уперся взглядом в Денниса. – Я вам тут не нужен, мистер Патрульный. Особенно при том числе убитых, какое я до сих пор держу в уме.
– Это вы были… в том мотеле… у Дэйтона-Бич?
Прайс закрыл глаза. На правом виске забилась жилка – густо-синяя на бледной коже.
– Господи Иисусе, – прошептал он. – Я заснул и не мог заставить себя проснуться. Мне снился кошмар. Все тот же. Я был заперт в нем и кричал – пытался разбудить себя криком. – Его передернуло, по щекам медленно скатились две слезы. – Ох, – сказал он и вздрогнул, точно припомнив что-то невыносимо страшное. – Когда… когда я проснулся, они ломились в дверь. Сорвали ее с петель. Я очнулся… в тот самый миг, когда один из них наставил на меня винтовку. И я увидел его лицо. Облепленное жидкой грязью изуродованное лицо. – Прайс вдруг резко открыл глаза. – Я не знал, что они придут так быстро.
– Кто? – спросил я. – Кто придет так быстро?
– «Ночные пластуны», – ответил Прайс. Его ничего не выражающее лицо походило на маску. – Боже милостивый… быть может, проспи я секундой дольше… Но я снова сбежал и бросил тех людей в отеле на верную смерть.
– Ты едешь со мной. – Деннис потащил из кобуры револьвер. Прайс резким движением повернул к нему голову. – Не знаю, в какую это дурацкую игру ты…
Он умолк, вылупив глаза на револьвер, который держал в руке.
Это больше не был револьвер. Это был тягучий, роняющий капли сгусток горячей резины. Деннис вскрикнул и отшвырнул его от себя. Расплавленный комок с сочным «плюх» шлепнулся на пол.
– Я ухожу, – голос Прайса звучал спокойно. – Спасибо за кофе. – Он прошел мимо Денниса к двери.
Деннис схватил со стойки бутылку кетчупа. Черил вскрикнула «Не надо!», но было слишком поздно. Деннис уже замахнулся. Бутылка угодила Прайсу в затылок и разбилась, залив кетчупом все вокруг. Прайс качнулся вперед, колени у него подломились. Он упал и стукнулся головой о пол. Звук был такой, будто уронили арбуз. Тело Прайса начало непроизвольно подергиваться.
