Я открыла глаза и придирчиво осмотрела освобожденные запястья. Ничего, синяки, разве что будут, но это не страшно. Я потерла затекшие руки, помассировала плечи, восстанавливая кровообращение. Подула на горящую кожу и принялась размышлять, что делать дальше. Советы советами, но никто ж не настаивает на их неукоснительном исполнении. А значит, как говорит один отцовский знакомый, возможны варианты и можно поразмыслить, как отсюда выбраться. Подумать это ж совсем не значит применить на практике. Правда? Да и время быстрее пройдет

Итак, что я имею? Как уже отмечалось и не раз - глухую комнату и никаких тебе трещин, замаскированных потайных лазов, как в приключенческих романах, даже вентиляционного отверстия толкового нет. Вон только под потолком небольшая дырка, в которую и рука не пролезет, не говоря уж об остальной Анне Дмитриевне. О том, что б вынести дверь и мысли не возникало, для этой дурости нужно быть, по меньшей мере, самим полковником Романовым, любителем проделывать подобные фокусы собственной сто двадцати килограммовой тушей, моя тушка в сорок с небольшим даже не рассматривается. Я уныло вздохнула, остается только повеситься на ремне, одолженном мне господами бандитами. Я посмотрела на означенный предмет, валяющийся у ног. Стоп! А кто сказал, что вешаться на нем должна именно я?

План, моментально созревший в воспаленном мозгу, был невероятно наглым и глупым, и оттого вполне выполнимым. Я кровожадно ухмыльнулась и принялась обследовать метровую узкую кожаную полоску. Прикрыла глаза, сосредотачиваясь и вспоминая нужный мне узел, он должен быть не особо сложным, но достаточно надежным. Ох, кому-то сегодня будет очень весело, злорадно думала я, проверяя на прочность скользящую петлю странного гибрида силка и аркана. Я перебралась поближе к двери, недоумевая, какой идиот помещает заложников в помещение с дверью, открывающейся вовнутрь! Ну и черт с ними - мне же легче! А теперь остается только ждать.

Пару глубоких вдохов заставляя себя успокоиться. Излишний адреналин нам ни к чему. Нужно подумать о чем-то нейтральном, к примеру, о Сахе. Взбалмошном дяде, в свое время натаскавшем тебя в некоторых совсем не женских вещах. Вот арканы с силками вязать и кнутом махать не просто так, а со смыслом. Тетка, конечно же, ворчала, наблюдая за этим непотребством, особенно, когда петля аркана или плетеный кожаный хвост по недосмотру зацеплялись и отлетали в сторону незадачливой ученицы, пребольно щелкая ее по организму. 'Ну, что ты делаешь, лешак!? Девке-то это на что?' - раздосадовано, восклицала Васена, накладывая вонючую мазь на очередной синяк. 'Ничего, ничего, - добродушно ухмылялся в усы означенный лешак, - не поступит в медицинский, не пропадет! В цирк пойдет. В шапито, фокасы показывать' Саха так и говорил 'фокасы', а Васька озлясь кидала в мужа баночкой с мазью, которую тот неизменно ловил и ставил на полочку...

За дверью послышался чей-то раздраженный бубнеж, я вздрогнула и подобралась. Голоса приближались, и стало возможно разобрать отдельные фразы, тем более, сидела у самой двери.

- Вы, что охренели здесь все, что ли!? - рычал мужской голос, зло так рычал, что даже мне хотелось втянуть голову в плечи и заползти куда подальше. - Я вас что просил!? Подходы к Романову искать, а вы у него дочь умыкнули, мать вашу! Чья это идея была? Твоя? Ты понимаешь, плод любви обезьяны с мулом, что Романов сейчас делает? А я тебе расскажу - вас, недоумки, ищет и меня заодно! И он нас найдет, ему это как два пальца, потом разберет здесь все методично по камушкам, а потом всех раком поставит, и будет иметь в извращенной форме, долго вдумчиво и со вкусом! А я как-то не приемлю гомосексуальных связей, особенно, когда они касаются моей, персональной, горячо любимой задницы! Мало того, что дочь Романовскую спер, со мной не посоветовавшись, так еще и притащил в совершенно неподготовленное место! Чего ты на меня так вылупился!? Снял он этот дом недавно! Тьфу, на тебя! Вот точно мне говорили, что братец у меня умственно отсталый! Ты лучше думай, как мы девку возвращать будем! А что ты думал? Какая на хрен заложница!? Слушай, я тебя сам убью и полковнику твои уши вместе с дочерью пришлю, завернутые в подарочную упаковку! Дал бог родственничка! Да с нее пылинки сдувать надо и не дай бог с ней что-то успели сделать, не дай бог хоть один синяк... Ты, паскуда, не ной, а иди, думай, как положение исправлять! А что я буду делать!? Я пойду девочку успокаивать, в истерике, небось, бьется! Что?! Что с ней сделать!?

А дальше человек, изъяснявшийся до этого вполне прилично, заговорил так, что я замерла, впитывая новые комбинации слов, не подозревая, что матерный язык настолько цветист и обширен. Говорил он много и долго, и сказать это без сомнения было нужно, поскольку писать категорически противопоказано.

Потом стало тихо. Так тихо, что аж в ушах зазвенело. Я, закусив губу, прислушивалась к невразумительной возне за дверью. Дерутся они там что ли? В замке с лязгом провернулся ключ. Я подобралась, расправляя петлю, ну, на кого бог пошлет!

- Анн... Твою мать! Девка где?

Где, где - за дверью! Ну, родной, сделай еще шажок, тебя ж из-за двери не видать, девочке же неудобно! И он сделал... на свою голову. Кожаная петля мгновенно преодолела короткое расстояние и легла ровненько на шею злодея, рывок на себя и пойманный мужчина задергался, стараясь скинуть повисшего на нем клеща, напрочь забывая, что с меня пылинки сдувать полагается. Я взвыла, когда мною приложили по стене, но отлипать и не подумала, сильнее затягивая петлю. Если я его сейчас отпущу - живой отсюда не выйду.

- Удушишься, придурок, - прохрипела я.

- Пошла ты на...

Я фыркнула и не придумала ничего лучшего, чем вцепиться зубами бандиту в плечо. А что еще делать - руки-то заняты. Мужчина взревел, сквозь стиснутые зубы и разошелся уже не на шутку. Мною еще раз отметили стену и попытались перекинуть через плечо. Где там! Я обвила его талию ногами, еще прочнее закрепляясь на занятой высоте, не забывая затягивать удавку. Бандит, хрипя, старался избавиться от сидящей на спине фурии.

- Убью! - рычал он. А ведь и точно убьет!

Сил держаться уже не хватало, еще немного и мне придется дорого заплатить за попытку к бегству. Когда я считала схватку уже почти проигранной, бандит вдруг как-то странно всхлипнул и осел на колени.

- Аня, ну-ка, выплюнь, - откуда-то сверху посоветовали мне голосом полковника, - взрослая же девочка, а тянешь в рот всякую гадость!

Я послушно разжала зубы, выпуская прокушенное в кровь мужское плечо. В комнату как-то сразу набилось много народу. Меня кое-как отцепили от зашедшегося кашлем мужчины и передали на руки полковнику. Отец, с легкостью удерживая меня на одной руке, придирчиво оглядел и, достав из кармана платок, вытер с моих губ и подбородка чужую кровь. И задал самый идиотский вопрос:

- Ну, ты как?

- Как? - заорала я, вырываясь. - Как!? Нормально! Где ты шлялся так долго!?

- Тебя искал, - совершенно спокойно заявил отец. - Истерика будет?

- Не будет вам никакой истерики! - буркнула я, все еще тяжело дыша. - Где здесь сортир?

Мой вопрос вызвал взрыв хохота. Один из отцовских коллег вызвался проводить и поискать вместе. Я согласилась. А что еще делать? Мужики, когда меня искали, дом успели обшарить, а значит, расположение получше меня знают.

- Ну, здравствуй, Леша Кречет... - услышала я, выходя из комнаты.

Ни фига себе - погуляли! И вот тут мне стало по-настоящему страшно, да так, что аж зубы застучали, и я поняла, что истерика все-таки будет. Но не здесь и не сейчас, а минут через десять, за закрытой дверью. Выть от страха при полицейских гордость не позволяет, тем более, когда на тебя так смотрят - удивленно и с уважением.

А потом, навывшись всласть под льющуюся из свинченного крана воду, я нашла в себе силы осмотреть разорванное плечо Кречета.

- Прививку от столбняка давно делали? - деловито поинтересовалась я, заканчивая перевязку.

Алексей Михайлович хмуро оглянулся на меня и предпочел отмолчаться.