- Это все из-за тебя! Он пришел из-за тебя!

Поняв, что ситуация выходит из-под контроля Эжен бросился Карине на плечи надеясь повалить на пол и утихомирить, совершенно не подумав, что у человека, находящегося в экстремальном для него положении просыпаются не дюжие силы. Майор на мгновенье повис на ней, и тут же отлетел к стене, как тряпичная кукла.

- Я убью тебя, как и всех, кто стоял на моем пути! - прошипела она, надвигаясь на меня, выставив вперед руки с ярко-красным маникюром. - Я выцарапаю тебе глаза!

Делать нечего, придется защищаться. Ну не доводить же дело до абсурда, в самом-то деле! Я подпустила Карину к себе и почти не размахиваясь, врезала ей в челюсть, вложив в удар весь свой небольшой вес. Костяшки пальцев неприятно хрустнули, соприкоснувшись с подбородком герцогини, она отлетела назад, ударилась затылком о стену и сползла на пол.

- Я тоже рада тебя видеть, мамочка, - усмехнулась я, глядя на поверженную противницу и потирая ушибленную кисть.

- Молодец, девочка, - хмыкнул Эжен откуда-то снизу из темноты, - не растерялась.

- Эж, ты где? - позвала я, вглядываясь в темноту, - На полу, что ли?

- Ага, - согласился он, - включи свет. Выключатель где-то рядом с тобой.

Я нащупала на стене кнопку выключателя, по потолку пробежала световая волна, и я, наконец, смогла оглядеться. Герцогиня кучей тряпья лежала на полу, перегораживая собой узкое помещение. Возле входной двери сидел Эжен, лицо его было бледным, на лбу выступили крупные капли пота. Он бережно поддерживал неестественно вывернутую правую руку. Вывих. Я перешагнула через лежащую на полу женщину, брезгливо подумав, как бы ни наступить. Опустилась перед Эженом на колени, быстро расстегнула его рубашку и осмотрела поврежденное плечо.

- Опять выскочило, - пожаловался он, скосив глаза на вывихнутый сустав.

- Вижу.

- А вправить сможешь? - Эж с надеждой заглянул мне в глаза.

- Естественно, вставай, пошли в госпиталь.

- Ань, вправь его так, без госпиталя, а? - заканючил он.

- Эж, плечо надо обезболить, - терпеливо объяснила я, - да и зафиксировать после этого не помешает.

- Ань, ну не могу я пока в госпиталь, - заныл Эж, - мне дело закрывать надо, отчеты писать. Работы выше крыши, понимаешь? Вправь так, чего тебе стоит? Я потерплю, обещаю. Все равно хуже, чем сейчас уже не будет, а завтра я к тебе приду, прямо с утра, честно!

- Сегодня!

- Хорошо, приду сегодня, как скажешь, только сделай что-нибудь, терпеть, сил нет!

Я коротко кивнула соглашаясь. Взяла его одной рукой за локоть, другой за запястье.

- Готов?

- Да.

Я резко потянула его руку, одновременно проворачивая и заставляя сустав встать на место, стараясь сделать это как можно скорее. Эж вскрикнул, послышался тихий щелчок, означающий, что сустав встал, как положено.

- Спасибо, - пробормотал Эж, откидываясь на стенку и вытирая рукавом пот с лица.

- Рукой по возможности не двигай и подвяжи ее каким-нибудь ремнем, чем шире, тем лучше, - наставляла я, - как только освободишься сразу ко мне, я сегодня до одиннадцати. Снимки делать надо. Ты говоришь, это уже не в первый раз?

- Да, третий или четвертый.

- Смотри мне, как бы операцию делать не пришлось!

- Ну, Романова, что ты, в самом деле... - Эж хотел добавить что-то еще, но замолк и быстро поднялся, легко опершись о мое плечо. Взгляд его был устремлен мне за спину.

Я тоже поднялась и оглянулась. Карина следила за нами лежа на полу, не делая попыток подняться. Когда она очнулась? Черт ее знает... потеря сознания, может продлиться от нескольких секунд до часа, а те минуты, что мы с Эжем сидели на полу, на нее никто внимания не обращал. Эжен в один шаг пересек расстояние, разделяющее его с лежащей женщиной, левой рукой он ухватил ее за локоть и рывком поднял на ноги. Я отошла в дальний угол аппаратной, не то чтобы боялась, нет. Просто было противно. Эж, крепко удерживая арестованную, открыл дверь и громко позвал Никиту.

В ожидании Никиты в аппаратной висело густое молчание. Я смотрела через стекло в пустую комнату, где совсем недавно принудила свою мать дать показания против себя самой, возможно подписав ей тем самым смертный приговор. Что самое интересное, это меня ничуть не трогало. Карина все это время сверлила меня пристальным, злым взглядом.

Явился Никита и Эж грубо толкнул к нему герцогиню, коротко приказав: "В камеру!". Никита, ухмыльнувшись, профессионально перехватил женщину в наручниках за локоть, как совсем недавно Эжен и повел ее вон из аппаратной. Они были уже на пороге, когда герцогиня резко повернулась и, глядя в мою спину, я видела ее отражение в стекле и чувствовала жар между лопаток, спокойно произнесла:

- Ты, выходит, моя дочь. Что ж ты хороша, даже лучше, чем я. Это замечательная, хорошо спланированная и осуществленная месть, только расскажи, где ты взяла такого похожего...

Ей не дали договорить, Никита выволок ее в коридор, и захлопнул дверь. Я хотела развернуться, крикнуть вдогонку, что это не было местью, и никто ничего не планировал, что это была случайность, роковое стечение обстоятельств, если угодно. Но, естественно, делать этого не стала. Глупо. Карина все равно не поверит, а мне не хочется ни объясняться, ни оправдываться перед женщиной, которую я ждала почти всю жизнь, но так и не дождалась. Детство рухнуло, словно хрупкая бабушкина ваза, разлетевшись на миллион сверкающих, острых осколков. Внутри было пусто и холодно. На плечо легла ладонь Эжа.

- Ань, ты не расстраивайся, ладно? - тихо попросил он.

- Не буду, - безразлично ответила я и потерлась щекой о его руку, - ты иди, работай, а я тут еще немножко постою и тоже пойду.

- Ань, но ты же не собираешься?... - жалобно проговорил он, выглядывая из-за моего плеча.

- Вскрывать вены, вешаться и травиться? - усмехнулась я, глядя на его отражение, и покачала головой. - Нет, это того не стоит.

- Вот и правильно, вот и молодец, - похвалил он меня повеселевшим голосом, - ну, тогда я пошел?

Я молча кивнула, и через мгновение услышала тихий шелест закрывающейся двери. Я прислонилась лбом к холодному стеклу. На сердце было гулко, как на старом чердаке, где скопилось много ненужного хлама. Да, уж, взрослеть - это всегда больно. Я только сейчас поняла смысл этой фразы. Оказывается, когда остаешься без детских иллюзий, то ощущаешь себя выкинутым на мороз прямо из теплой постели. Голым, дрожащим, жалким. И это только твоя маленькая трагедия вселенского масштаба. Страшная, неотвратимая, как горная лавина, она накрывает тебя с головой и тянет неизвестно куда, бросая на твердые острые камни. Взрослеть, это всегда больно.

Я глубоко вздохнула и нашла в себе силы смести и выбросить вон никому не нужные осколки. Мне понадобиться еще очень много сил. Это еще не трагедия, трагедия будет впереди и я не врала Эжу, сказав, что не стану затевать суицид из-за матери, а вот из-за Влада... не знаю. Но у меня в запасе еще целых три недели, чтобы решить это. Двадцать один день, почти целая жизнь. Тогда, стоя в аппаратной и глядя на свое искаженное отражение в темном стекле, я была уверена в этом. Впрочем, людям свойственно ошибаться.

Глава 6.

...Выйдя из комнаты для допросов, Влад широкими сердитыми шагами направился к архиву. Он был немного раздосадован на себя за недавнюю вспышку раздражения. Не имел он никакого права раздражаться на Аню, даже если ей взбрела в голову блажь поиграть на его нервах. И даже не потому что она его Хозяйка, это оказывается не главное. Главное то, что он полюбил ее. По-настоящему. В первый раз. Когда сердце замирает от одного ее вида, останавливаясь, набухает и, кажется, ему уже нет места в тесной клетке ребер, а спустя мгновение начинает колотиться, как заполошное. От воспоминания о родинке на ее спине, подсмотренной во время дождя, голова и вовсе шла кругом, и низ живота становится болезненно твердым. Влад мог запнуться на середине фразы, начисто забыв, о чем говорил, от одной только улыбки, мимолетно тронувшей ее губы или взмаха ресниц... Ей совсем не обязательно до него дотрагиваться, хватало пройти рядом, чтоб его обдало горячей колкой волной возбуждения, всякий раз умирая оттого, что не смел к ней прикоснуться. Это больше походило на сумасшествие, но, видят боги, он ни в коем случае не желал выздоравливать, несмотря на болезненность происходящего.