ЧАСТЬ IV
Глава 1.
Папа прилетел спустя два дня, высадив Макса где-то по дороге. Олега осмотрели, едва сняли с корабля и, найдя состояние парня чуточку заторможенным, но удовлетворительным, отпустили восвояси, то есть под мой присмотр.
Влада подключили к уже начатому расследованию, в которое тот влез по самые уши, стремясь реабилитироваться перед ребятами из бригады и, прежде всего, генералом. Меня к работе не допускали еще неделю, ссылаясь на мое болезненное состояние после ушиба головы. В общем, жизнь потекла тихая и размеренная, совсем как до нашего бегства к Сахе. Вот только Олег никак не хотел выбираться из кокона безразличия, в который сам же себя и загнал. Мальчишка целыми днями мог пялиться в потолок, не делая попыток не то, что выйти, встать самостоятельно. В истории его болезни уже давно можно было ставить пометку - практически здоров, да, как поставишь, если Олег, несмотря на все мои попытки, так и не начал разговаривать. Мне оставалось только набраться терпения, напоминая себе, о тяжести полученных им трав, теперь ставших больше психологическими, нежели физическими.
Я кормила Олежку, обмывала, читала на ночь книги, но у меня создалось стойкое впечатление, что он меня либо не слышит, либо просто не желает этого делать. Стену кабинета, граничащую с коридором, заменили стеклом, изнутри зеркальным, а из коридора прозрачным. Пришлось забыть право личности на приватную жизнь, так пациент находился под постоянным присмотром, даже если я покидала кабинет. Иногда на боевом посту меня сменял Влад, реже Ника.
Девчонку я старалась к Олегу не подпускать. Ника все больше раздражалась присутствием у меня "развеселого овоща", как она звала Олежку за глаза, никакого сочувствия к парнишке не испытывая, искренно считая его паразитирующим на мне слабаком. Я и Влад пытались убедить ее в обратном, рассказывали, что приключилось с Олегом, на что Ника с подростковой жестокостью и прямодушием отвечала: "Он мужик и должен быть сильным!"
Как-то за ужином мы с ней чуть не поссорились из-за этого. Ужинали втроем - я, Влад и она. После ужина я, не став пить чай, принялась собирать на поднос тарелки с едой. Олега пора кормить. Ника хмуро наблюдала за мной и все-таки не сдержалась.
- Сколько ты еще будешь кормить этого здорового борова с ложечки? - буркнула она, ко мне, впрочем, не обращаясь, больше для проформы.
- Ника, перестань, пожалуйста, - устало попросила я, - Олежка еще не совсем здоров.
- Олежка еще не совсем здоров, - кривляясь, передразнила она меня, - да на нем уже пахать можно! Ему просто очень нравится сидеть у тебя на шее, ноги, для удобства, уместив на твоих же плечах! Я видела вчера, как ты перестилала ему кровать и ворочала эту куклу с боку на бок! Он же никаких усилий не приложил, чтобы помочь тебе!
- Ника, нельзя быть такой жестокой, - упрекнула я ее, ставя на поднос поилку для лежачих больных, - Олегу сильно досталось, вот он и замкнулся в себе. Ему нужно дать время...
- Влад! - рявкнула Ника, грубо прерывая меня на полуслове и заставляя Влада вздрогнуть и вынырнуть из очередного протокола, который парень увлеченно изучал, подняв чашку с чаем, но, забыв донести до рта. От неосторожного движения чай расплескался.
- Что ты орешь? - недовольно поинтересовался он, ставя чашку и смахивая коричневые капли со своей рубашки и непромокаемой поверхности документа.
- Тебя когда-нибудь избивали до полусмерти? - резко спросила Ника, не обращая внимания на чувства ближнего, лишь желая доказать свою правоту.
- Ну, избивали и что? - неохотно откликнулся Влад.
- Владушка, не злись, - заподхалимничала Ника, - я просто хочу у тебя спросить - тебе когда-нибудь после этого приходила в голову мысль, уйти в себя, замкнуться?
- Ты чего - очумела? - отшатнулся от нее парень и добавил немного обиженно: - Какой там замкнуться, мне выживать надо было!
- Вот и я о чем говорю - Владу никто и никогда скидок не делал! - удовлетворенно заметила она.
- Ника, - Влад попытался вразумить девчонку, - я совсем другое дело. Жизнь, знаешь ли, не так сложилась!
- Все равно, - не уступила она, - носитесь вы с этим вашим Олегом, как дурень с тормозными колодками.
- Ты еще слишком мала, чтобы судить об этом, - рассеяно отозвался он и, не желая вступать в дискуссию, подхватил планшет, чай и, зажав в зубах кусок пирога, направился в свою комнату. Не дошел, расположившись на диване в гостиной, закинув ноги на спинку и для пущего удобства, затолкав под спину все три подушки, валявшиеся рядом. Накрошит же, подлец, недовольно сопнула я носом, потом на диван не сядешь! Но промолчала.
- Ника, помой, пожалуйста, посуду, - попросила я, берясь за поднос.
Она проворчала мне вслед что-то неодобрительное, но вскоре я услышала, как она, гремя тарелками, заполняет посудомоечную машину.
В кабинете было немного прохладно. Я поставила поднос на столик для инструментов и подкрутила ручку обогрева. В подслеповатом свете ночника Олег казался совсем бледным. Он сильно похудел за время своей болезни. Видя, во что превратился всегда веселый и живой парень, болезненно сжималось сердце. Я прибавила свет. Олег никак на это не отреагировал, продолжая по своему обыкновению разглядывать потолок.
- Как мы себя сегодня чувствуем? - ласково поинтересовалась я. С тем же успехом могла задать вопрос одному из своих скальпелей.
- Я смотрю тебе сегодня лучше, - продолжала улыбаться я, как обычно ведя диалог за двоих, - румянец на щеках появился. Температуры не было? - я взглянула на ленту прибора фиксирующего состояние и сама себе ответила, - Не было? Это хорошо. Я тебе ужин принесла. Кушать хочешь?
Я подняла спинку кровати, придавая Олегу полусидячее положение. Придвинула ближе поднос и сняла салфетку с тарелки. Немигающий взгляд мальчишки теперь упирался в стену. Не знай, я точно, что с ним, непременно бы решила, что у парнишки последствия тяжелого инсульта.
- Смотри-ка, что я тебе принесла, - продолжала я свой монолог, - немного курочки, немного тушеных овощей и салат. А еще кусок пирога и какао, - в ответ никаких эмоций.
Я набрала на ложку овощи и кусок куриного мяса, поднесла ее ко рту Олега. Рот раскрылся, закрылся и челюсти начали механически пережевывать. Я продолжала болтать, Олег молчал. Скормив мальчишке ужин, вытерла салфеткой его губы. Спросила, не хочет ли он в туалет, Олег сел, не отрывая взгляда от пространства. Я помогла ему встать, проводила в уборную, подождала за дверью минут десять, затем отвела обратно в постель.
Олег лег на спину и уставился в потолок. Я погладила его по щеке и сказала, что пора спать, мальчишка послушно закрыл глаза и, судя по приборам, спал спустя несколько секунд. Подавив тяжелый вздох, я составила на поднос грязную посуду, плотнее укутала Олега в одеяло, подоткнув по краям и, приглушив свет, вышла из кабинета.
Надо что-то с этим делать, раздраженно думала я, сгружая посуду с подноса в посудомоечную машину. Вот ведь, всегда так - мечтаешь об идеальном пациенте - чтоб все твои предписания тихонько выполнял, проблем не создавал никаких и тому подобное, и вот он - пожалуйста, твой идеальный. Но тебе опять все не так! И даже тебя, спокойную и терпеливую, начинает периодически посещать желание хорошенько хватить этого самого идеального, чем тяжелым по голове или иным частям тела. Может, тогда дождешься хоть какой-то осмысленной реакции! Взгляда, сфокусированного на тебе, а не стене. Ругательства, стона - чего угодно, лишь бы, не так! Лишь бы не молча! Возможно, Ника и права и мы все слишком носимся с Олегом. Но...
Все эти мысли неотвязным фоном преследовали, и не отстали, даже когда я натянула на голову одеяло. Проснувшись утром, опять услышала их мерзкий речитатив, словно кто-то далекий стоял за головой и мерно бил в невидимый барабан. Тихо сатанея от этого буханья и покрепче стиснув зубы, продолжала ходить на работу, поругиваться с Владом из-за брошенной, где попало одежды, и ухаживать за "развеселым овощем" по имени Олег.
