- И долго ты будешь свой характер демонстрировать? - поинтересовалась я, сложив руки на груди. - И нервы всем трепать? А ну, вылазь!

- Ничего я не демонстрирую, - с какой-то странной, натянутой интонацией процедил Влад, покладисто выползая в проход.

И эта интонация заставила насторожиться гораздо больше, чем, начни Влад хамить по своему обыкновению. Нахмурившись, дотронулась до мужского плеча. Ну, конечно! Еще б не цедил слова! Раскрой он рот и я непременно услышу, какую звучную дробь отбивают его зубы.

- Бог мой! Да ты ж ледяной весь! Где твои мозги?

- Мне не холодно, - упрямо возразил Влад, - если ты не против...

Парень попятился, намереваясь просочиться обратно в свой закуток и продолжить измываться над собой.

- Я - против! А ну, марш, в баню! Греться! - рявкнула я так, что Влад аж подскочил и все возражения попросту застряли у него в глотке. - Когда отогреешься чтоб домой шел. О твоих выходках мы с тобой наедине поговорим после ужина. Ясно?

- Да, Ань, как скажешь, - пробормотал Влад бочком пробираясь к выходу из амбара.

...Влад лежал ничком на нагретом широком пологе, рассматривая золотистое дерево стен. В каменке едва слышно потрескивали отполированные булыжники, распространяя сухой жар. Сладко пахло травами, нагретым деревом и березовым веником, связки которого отмачивались в деревянном ведерке в углу у двери в парилку. Основательно замерзшее тело медленно отогревалось. Холод и озноб неохотно отступали перед банным жаром. Тихо жаловалась обласканная плетью спина. Влад старался не шевелиться, чтоб не растревожить, и страшно было думать, что придется вставать. Сейчас или позже, но придется в любом случае. Думать вообще не хотелось, хотелось, чтоб пришла Аня, погладила по пылающей щеке прохладными пальцами, взъерошила волосы, пожалела. Но она не придет, уж слишком он ее разозлил, раз взялась плеткой вразумлять. На душе было тоскливо, что он все испортил, что ничего уже не вернешь, и тех легких отношений больше не будет.

Тихо скрипнула дальняя дверь и по помывочной протопали тяжелые шаги. Саха. За долгий месяц Влад научился слышать егеря. Ругать пришел, отстраненно подумал Влад, прикрывая глаза.

- Ну, что, горемыка, отогрелся? - широкая ладонь легла на лоб, пробуя температуру.

- Да, спасибо за баню, - голос скрипучий, совсем не свой. Влад открыл глаза и посмотрел на егеря. Полуголый и босой Саха с перекинутой через плечо кожаной сумкой, попервости нагонявший на Влада страх, сейчас напоминал добродушного медведя. Медведь копался лапой в сумке, в которой что-то стеклянно позвякивало.

- Не за что, - ухмыльнулся Саха, вытащил из сумки темную склянку, отвернул крышку, понюхал содержимое, недовольно подергав носом, снова прикрыл. - Митька, ты там застрял?

- Да иду я, - отозвался тот, боком протискиваясь в дверь. Вид у генерала был не менее живописный, чем у Сахи. Дмитрий Петрович осторожно нес перед собой таз с водой, прижимая локтем к боку стопку полотенец.

- А ты чего глазами хлопаешь? Вишь, какие у тебя няньки нынче - целый генерал и егерь, гроза округи. Поворачивайся.

Влад только хмыкнул, осторожно укладывая себя на живот. Да уж, многое было у него за последние месяцы, но что б братья Романовы собственноручно спину обмывали, да дрянью всякой ссадины мазали, это уж как любит выражаться Наташа - сюрреализм какой-то. Ой-йой! А мазь-то, какая... пекучая! Аж слезы на глаза наворачиваются! По спине текла лава, заливая обжигающие потоки в трещины на коже и нет никакого способа остудить огонь.

- Митька, руки мне слей, да воды-то не жадничай, а то я тебя этими руками за нос потаскаю!

- И что будет? - поддел брата генерал, старательно поливая тому руки из ковшика.

- Да ничего, - Саха плечом оттер пот со лба, - глаза только вылезут и все.

- Да иди ты! - Дмитрий Петрович повесил егерю на шею свежее полотенце, собрал все грязное и, покидав в таз с водой, вышел прочь.

- Квасу захвати, - крикнул Саха вслед.

- Да иди ты! - донеслось из-за двери.

- Давай, поднимайся. Сейчас Митька квасу принесет. Ты сидеть-то можешь?

- С трудом, - Влад, кряхтя, уселся на пологе, стиснув зубы, чтоб не завыть нечаянно.

- Вот и будет тебе наука, что б головой думал, а не другим каким местом, - назидательно пророкотал Саха, опускаясь рядом и прикрывая подрагивающего парня простыней. - Как ты думаешь, за что тебя Анна Дмитриевна так приголубила?

- За ее страх и за мою глупость, - неохотно отозвался Влад.

- Так, да не так. Если б ты Аньку просто напугал, отделался подзатыльником. А так чуть башку свою шальную не свернул, вот за это и наказали, чтоб охоту отбить, этакими забавами заниматься. Понял, парень?

- Понял, - буркнул Влад, низко опуская голову, стараясь не смотреть на Аниного дядю.

- Болит сильно?

- Терпимо.

- Поплакать хочешь?

- Нет, - хохотнув, мотнул головой Влад, удивляясь подобному предложению.

- А то давай, пока начальство не видит. Митька за квасом в дом пошел, так что минут пять у тебя есть. Жилетку не обещаю, а вот свое широкое плечо подставить очень даже...

- Да не собираюсь я плакать! - возмущенно фыркнул Влад. - Вот еще! В жизни и посильнее били!

- Сильнее может быть, но обиднее вряд ли, - Саха легонько щелкнул по носу, чтоб взъерошенный воробей, которого очень напоминал Влад, особо его не задирал. - Руку покажи.

Саха бесцеремонно ухватил молодого упрямца за прокушенную конечность, почти насильно поворачивая к свету. Покачал головой, поцокал языком и, подтянув поближе сумку, принялся шарить в ней свободной рукой. Вытянув из кожаного нутра пузырек, вытащил зубами пробку. Вытряхнул на ладонь несколько белых шариков.

- Подержи!

Саха, не глядя, сунул ему бутылочку. Пальцами, растерев шарики в порошок, егерь осторожно высыпал белое крошево на открытую рану. Сперва показалось, что на запястье капнули расплавленного железа. Через секунду комок принялся жарко пульсировать, разрастаться и потек вверх по руке, пару ударов сердца и уже не только рука, но и плечо превратились в сосредоточие боли, так что спина показалась сущей мелочью.

- Терпи, шалопай, - ворчал егерь, ловко бинтуя раненное запястье, - сейчас легче станет. Грязь в лапу занес, вот и болит.

Вернувшийся генерал сунул Владу глиняный кувшин с квасом и посоветовал не засиживаться. Не задерживаться, так не задерживаться, парень с сожалением передал Сахе нетронутый кувшин и принялся натягивать одежду на влажное от пота тело...

Храбрая рабовладелица малодушно отсиживалась в кухне, пока Васька встречала вернувшихся из бани мужиков и кормила их ужином. Я отчаянно боялась, что своими необдуманными действиями поломала парня. Страшилась увидеть в его глазах того загнанного зверя, что смотрел на меня несколько месяцев назад, его и еще и усталую ненависть. Если это так, я себя в жизни не прощу! Он ведь больше никому никогда не поверит. Да что ж я вокруг себя все рушу-то постоянно?! Я уперлась лбом в холодное стекло окна. Хотелось выть.

- Эй, ты чего это? - В кухню вошла Васена, я видела ее встревоженное лицо в отражении темного стекла. - Ты что, плачешь что ли?

Сердито прошуршала юбка, и теткины руки обняли за плечи.

- Что ты там себе напридумывала? Успокойся!

- Вась, я ж его обманула... - всхлипнула я, - я ему обещала... я не должна была его трогать... я...

- Я - последняя буква в алфавите! - Жестко отрезала тетка. - Что ты себе попусту нервы мотаешь?!

- Он же глупый... Он же теперь меня бояться станет... С ним же всю жизнь хозяева так делали... а он только мне верить начал и я его вот так!

- Ой, ой! Не поверит он ей, бояться станет, - передразнила меня мать двоих сыновей, повернула к себе и фартуком грубовато обтерла слезы. Спасибо хоть нос сморкать не заставила, как пятилетнюю! - Это ты себе нервы тянешь, а он твою трепку нормально воспринял. Наказали, так наказали. Перетерпел и ладно! Да, больно, да, стыдно и не более. Пойми ты, он к этому легче относится и никакими лишними переживаниями голову не забивает. Тем более перепало не просто так, а за дело. И Влад твой это хорошо понимает. Вот только волнуется, что ты теперь в его сторону смотреть не будешь.