Я проскользнула в заросли колючих кустов риборина с россыпью беленьких малюсеньких цветков, кусты были высажены Васеной в четыре полукруга то, подступая к самой воде, то, углубляясь в берег, образовывая, таким образом, четыре абсолютно изолированные беседки, в каждой из которых поставлены скамейки. Сидеть в беседках можно только после того как отцветет риборин, иначе из всех удовольствий рискуешь заполучить только головную боль. Цветки у кустов сильно пахучие, запах, правда приятный, но не в таких количествах. Риборин уже почти отцвел, но вокруг него все же вился удушливый аромат. Я разместилась на скамейке в крайней беседке и закурила в надежде, что табачный дым хоть сколько-нибудь перебьет эту вонь.

Хорошо, тишина, спокойствие, вода тихо плещется, накатывая волнами на берег. Всплеск и над водной гладью блеснул серебряный бок рыбы, охотящейся за комарами. Ага, тишина и спокойствие, дождесси!!! Я скурила всего лишь полсигареты, когда сзади послышались топот ног и возбужденные голоса.

Я чуть раздвинула ветки, все пропало, прямо к моей беседке направлялись Сенька, Влад и Олег. Зло сплюнув под ноги я выбросила в воду сигарету и пошла по направлению к дому, похоже, мне не остается ничего другого, как лечь спать.

...- Ты не видел, как цветет никтокрек? - Сенька был поражен.

- Где ж ему видеть, - ехидно ответил за Влада Олег, - батя цельный месяц к ряду лютует, из-за тебя, между прочим.

- Молчи, мелочная ехидина, - властно приказал Сенька.

- Сам мелочь ехидниная, - отозвался Олег, - пошли в крайнюю беседку, там лучше всего видно.

- Нет, мы пойдем в середину, а ты можешь идти в крайнюю, но только не забудь, - Сенька заговорил глухо и таинственно, - что там русалки. Они вытягивают свои костлявые, обросшие мхом и илом пальцы и за задницу щипают. А сами знай себе плачут и смеются, смеются и плачут. Пощиплют, пощиплют и зад тебе откусят.

- Нету там никаких русалок, - обиженно пробормотал Олег, и ускорил шаг, пытаясь не отставать от брата ни на шаг.

Сенька уселся на скамейку, Олег взгромоздился на спинку за ним и теперь нависал над Сенькой. Влад же, разлегся на траве и, заложив руки за голову, уставился в небо. Сперва все сидели тихо и пялились на черную маслянистую воду. Первым прервал молчание Сенька, полез к Владу с расспросами.

- Ну, как она тебе? - поинтересовался он срывая травинку и засовывая ее между зубами.

- Кто? - не понял Влад приподнимаясь и глядя на Сеньку.

- Да Анька, как она в роли хозяйки.

- А, нормально, - лениво откликнулся Влад снова укладываясь.

- Как вы с ней живете? - принялся выпытывать Олег, желая получить кровавые подробности.

- Что именно тебя интересует? - Влад перекатился на живот и подпер рукой подбородок, его глаза смеялись, - тебя интересует, наказывает ли она меня, а если да, то как?

- В общем-то да, - немного смутился Олег оттого, что Влад так легко разгадал его интерес.

- Заткнись! - буркнул Сенька неодобрительно косясь на Олега, - это не твое дело!

- Да ладно тебе, - с ленивой улыбкой остановил его Влад, - пусть спрашивает, если ему так интересно.

- Она тебя бьет? - уже напрямую спросил Олег.

- Нет, - покачал головой Влад, немного удивившись подобному вопросу, - ей не обязательно этого делать. Она умеет посмотреть так, что надобность шлепнуть по рукам просто отпадает. За все время, что я у нее, на мою долю перепало подзатыльника два не больше. Понимаешь, Олег, для того что бы поставить мозги не обязательно прибегать к силе, есть много других способов.

- Например? - с вызовом в голосе осведомился Олег.

- Например... - Влад задумался, - например, когда я подрался один раз, она просто объяснила, что так делать не следует, а когда это случилось во второй, посадила меня под домашний арест на пятнадцать дней, запретив при этом разговаривать.

- И ты молчал пятнадцать дней? - не поверил Олег.

- Ну да, - усмехнулся он, - потому как был предупрежден, что за каждый разговор будут прибавляться сутки. Отсидел я, правда, только двенадцать, потому что подхватил какую-то заразу.

- Ну и зануда же она! - выпалил Олег.

- Никогда не замечал за ней подобной жестокости, - с осуждением в Анин адрес поддакнул ему Сеня, а Влад покачал головой - какая у людей короткая память.

- И вовсе нет, - встал Влад на ее защиту, - она не жестока. Жестокость, Арсений, это когда тебя приковывают к столбу в одной набедренной повязке и оставляют так на три - четыре дня под палящим солнцем без воды, а про еду и вспоминать не приходится. А когда наступает вечер, спадает жара, и ты радуешься тому, что пережил этот день и тебе кажется, что можно отдышаться, то приходит надсмотрщик и избивает тебя хлыстом до полусмерти. И все это за то, что ты посмотрел не в ту сторону, в которую позволено.

- И что с тобой так делали? - прошептал потрясенный Олег.

- Да, - улыбка Влада стала печальной, а глаза заволокло туманом от нахлынувших неприятных воспоминаний, но он быстро справился с собой, - и не только это. Но об остальном вам лучше не знать, иначе ночью спать не будете.

- Ну, расскажи, расскажи, - заныл Олег, который из-за сравнительно небольшого количества прожитых лет еще не понимал, что некоторых вещей лучше не касаться. Сенька уже собирался одернуть брата, но Влад жестом остановил его, решив попугать глупого мальчишку.

- Все зависит от хозяина, к которому попадешь, - пожав плечами, безразлично начал Влад, - вообще, по моей теории, хозяева бывают трех видов - просто сволочи, особенные сволочи и вконец отмороженные.

- А Анька, к какому виду относится? - с некоторой долей насмешки поинтересовался Сенька.

- Анька? Таких хозяев в природе не существует, - хмыкнул Влад, - она особь, случайно затесавшаяся в их сплоченные ряды. Если ты попадаешь к первому виду, то твоя жизнь достаточно сносна - кормят, не то что бы до отвала, но вполне хватает; крыша над головой ночью имеется, хоть худая, но крыша; зазря не бьют и не издеваются, только по делу - сломал чего или еще что учудил. У второго вида все намного сложнее - живешь впроголодь, спишь, где попало, чаще на голой земле да под открытым небом и вечно в синяках ходишь. И не дай-то Бог попасть к третьему виду, уж он-то отыграется на твоей шкуре за всех предыдущих - от его кормежки от ветра качаешься, а он еще и требует, что б вкалывал за троих. У такого хозяина, что бы оказаться под плеткой и причины особой не надо. Может построить вряд плантацию и заставить выпороть каждого третьего, просто так, для острастки, а если ему еще взбредет в голову устроить показательное выступление, да еще и с тобой в главной роли - пиши, пропало, можешь живым и не выбраться.

- Как это показательное выступление? - сглотнув, поинтересовался заметно побледневший Олег.

- Очень просто - привязывают к столбу и обрабатывают от души кнутом, да так, что б до потери сознания, иной раз так отделают, что когда глаза потом открываешь, не можешь понять есть у тебя спина или нет - одно сплошное месиво. Кто посильнее, тот выживает, а слабый прямо там коньки и отбрасывает, иной раз и снять не успевают. Но после такой обработки ты уже не работник, а значит на продажу. Если какой торговый корабль купит за бесценок - хорошо, нет - значит, пристрелят прямо в порту. Торговцы порченый товар не особо жалуют - деньги вложил и волнуйся потом - выживет, не выживет. Мне везло, меня всегда выкупали.

Конечно, многое и от надсмотрщиков зависит, - продолжал рассуждать Влад, не обращая никакого внимания, на Олега, которого явно подташнивало. - Бывают не совсем плохие, эти хозяйское добро берегут и не сильно портят, плохо работу сделал всыпят плеткой пяток раз, да и то не сильно. Синяков только наставят, что б работать потом мог, а чаще ткнут кулаком между лопаток и переделывать заставят. Самое страшное, это когда засыпаешь и просыпаешься с одной мыслью: 'Меня опять сегодня будут бить'. Это очень плохо, когда подобная дрянь привяжется, преследует, тогда как парша и изнутри разъедает. Тут главное понять - жизнь твоя и ломаного грошика не стоит, а свободу можно получить только через того, что на небе сидит. Надо осознать, что выхода нет, а если и есть, то только после смерти.