Постепенно я возвращалась к жизни, усталость отступила, надо двигаться дальше. Но я уговорила себя посидеть еще немножко. В кустах за моей спиной что-то зашевелилось, я настороженно оглянулась, тут только до меня дошло, почему вытоптана трава. Я умудрилась устроить привал на кабаньем водопое, в подтверждении моей догадки из кустов на меня выглянули сначала маленькие красные глазки, а потом высунулся мокрый пятачок в обрамлении двух загнутых кверху клыков. Я застыла, потом в моем уставшем мозгу как бомба разорвалась: 'Беги, идиотка, если жить хочешь!' Такой прыти от себя, если честно, я не ожидала. На то, чтобы собрать пожитки, стащить в воду лодку и оказаться аккурат посреди реки у меня ушло не более пяти секунд. Я оглянулась, как раз на том месте, где я только что сидела, стояла здоровенная кабаниха и разъяренно рыла копытами землю, под ее брюхом копошились пять щетинистых комочков.

Я судорожно сглотнула, представив, во что бы я превратилась после встречи с этой благочестивой мамашей. Нечего и говорить, что после этой встречи я предпочитаю видеть свинью только на своей тарелке исключительно в жареном виде. Я снова взялась за весло и скоро кабанья семья скрылась за излучиной реки, о чем я, признаться, не пожалела. Больше я на своем пути привалов не делала, что позволило добраться до нужного места раньше, чем предполагала.

Было около пяти часов вечера, когда я услышала приближающийся гомон водопада. Я принялась лавировать между небольшими речными порогами, еще чуть-чуть и я окажусь в более ли менее спокойном озерце, как раз под водопадом.

Я выплыла из-за поворота и передо мной открылась картина, от которой у меня еще в прошлый раз захватило дух и, я подозреваю, будет захватывать всякий раз, как я ее увижу. Высокий горный утес, заросший яркой зеленью, которую уже позолотило предвечернее солнце. Подпрыгивая на камнях и заливаясь в трещинки, с него с шумом низвергается вода, сплетаясь в легкое блестящее кружево воды и солнца, и образуя шапку белой пены на почти черной воде озерца.

Приглядев песчаную полоску берега, направила к ней свою пирогу. Если Сенька здесь, он меня должен был уже заметить, я надеялась, что брат сейчас вынырнет из кустов и поможет вытянуть лодку, но вокруг было тихо, только птицы пели вечерние песни. Нос лодки мягко ткнулся в желтый песок, никто не пришел на помощь, и мне пришлось самой затаскивать лодку на берег. Я выкинула на траву свой скарб, состоящий из небольшого кожаного рюкзака, позаимствованного у Олега, и затянула лодку под ближайший куст орешника, перевернув ее днищем вверх, я закидала свое транспортное средство ветками и сухой травой. Взвалив на плечи рюкзак, вернулась на берег и уставилась на вершину водопада, отыскивая глазами наиболее подходящий подъем.

Устроив поудобнее лямки рюкзака на плечах я начала карабкаться вверх. Водопад только с виду казался неприступным, а на самом деле слева от него была достаточно удобная тропа. Не прошло и десяти минут, как я, немного промокнув, завалилась в просторную светлую пещеру. Стены и свод пещеры, уходящий далеко вверх, имели почти белую окраску, от этого грот казался еще больше. Вдоль стен сушились растянутые на грубых рамках, шкуры, это подтвердило мое предположение о месте пребывания Сеньки. Пол в пещере посыпан желтым песком, возле входа, стоит туго связанный осиновый веник. В дальнем углу, образуя ширму, висит занавесь, сплетенная из травы. Заглянув за нее, увидела кучу неприкрытого соснового лапника, заменяющего беглецу кровать. Сенька развернул бурную деятельность и, насколько я могла судить, по висевшим везде трофеям, охотился парень весьма успешно и с голоду не помирал. Я пощупала шкуры, почти готовы. Еще немного и у парня будет одеяло, да и одежку при определенных стараниях пошить можно.

Посреди пещеры из больших камней был сложен очаг, я дотронулась до них, камни были еще теплыми, значит, хозяин должен быть где-то неподалеку. Я более внимательно пошарилась по углам и нашла три туеска, сплетенных из коры, один полный свежесобранных ягод, два другие были под крышками, в одном хранилась свежая рыба, во втором подвяленное на солнце мясо. 'Вот ирод, - проворчала я, - кто же рыбу хранит рядом с ягодами'.

Ждать брата в пещере не было никаких сил. Хотелось помыться, больше чем бороться за жизнь. Я спустилась к озерцу и, раздевшись догола, нырнула в прохладную темную воду. Поплавав немного и окончательно замерзнув, я вылезла на бережок. Попрыгав, чтобы обсохнуть, натянула на себя чистые вещи из рюкзака, и устроилась, как ящерица на нагретом за день валуне, понежиться в последних лучах уже склоняющегося к закату солнца.

Я просидела на валуне не меньше часа, ожидая прихода хозяина пещеры. В кустах послышался тихий шорох.

- Только попробуй в меня чем-нибудь кинуть - башку отверну, - щурясь на Крек, ласково предупредила я.

- Анька!?

- Похоже на то, - резонно заметила я.

- Откуда ты взялась? - более идиотского вопроса я в жизни не слышала.

- Оттуда же откуда и ты. Ты разве анатомию в школе не проходил? - на дурацкий вопрос, получают такой же ответ.

Сенька выбрался из кустов и устроился рядом.

- Значит, маманя вызвала тяжелую артиллерию? - спустя некоторое время осведомился он.

- Так да не так, - неопределенно ответила я.

- Все-таки маманя, - утвердился в своем предположении Сенька.

- Ты меня обидел, - надулась я.

- Чем же? - не понял он.

- Я, по-твоему, тяжелая? Да я за последние полгода потеряла не менее пяти килограмм, - чуть ли ни пуская слезу, прохныкала я.

- Как ты меня нашла? - посуровел Сеня.

- Да очень просто, - скромно потупилась я, вычерчивая ногой на песке круги, - дело в том, Арсений Александрович, что я знаю вас как облупленного. Я приехала, Саха рассказал мне о том, из-за чего вы сошли с дома и я, путем несложных умозаключений установила ваше место нахождения.

- И какой же ветер тебя занес в наши края?

- Наркомания, - честно призналась я, у Сеньки глаза полезли из орбит и он чуть не грохнулся с камня в воду, - да не у меня, - нашла нужным успокоить его я.

- А у кого же?

- У моего раба.

- Опаньки, - то ли прошипел, то ли выдохнул Сеня, и закончил Сахиным словами, - значит и до тебя докатилась мода?

- До меня кроме собственной дури ничего не докатывалось, - повинилась я, - кстати, о дури. У меня для тебя кое-что есть, от некой особы, именующей себя Варенькой Шульгой.

- Что есть? - насторожился братец.

- Интересно? - ухмыльнулась я, - Но отдам я тебе это только в обмен на обещание вернуться домой.

- Я отсюда никуда не пойду, - Сенькино лицо посуровело, и он отвернулся.

- Значит, ничего не получишь, - усмехнулась я.

- А ты не боишься, что я тебя сейчас немного пристукну, и ты мне все сама отдашь? - зло спросил он.

- Ты хоть думаешь, что говоришь? - я испытывающе посмотрела на него, - Ты кому грозить вздумал? Совсем крыша поехала от одиночества? Знаете что, Арсений Александрович, - я поднялась и перекинула через плечо рюкзак, - а не пошли бы вы ко всем чертям со своей несчастной любовью, вместе с идиоткой Варенькой, которая палец о палец не ударила, чтобы узнать, где ты и что с тобой. Ты мне надоел, оставайся здесь и сиди как придурок, боясь нос из-за водопада высунуть, потому что Саха вокруг рыскает, тебя разыскивая. Сиди и рыдай над своей несчастной судьбой, не предпринимая попыток хоть что-то поправить. Да, кстати, - я достала голосовое письмо и бросила брату в лицо, - забирай, мне чужого не надо.

Я выволокла лодку, столкнула в озеро, запрыгнула в нее и взялась за весло. Злость придала силы, и лодка в два счета оказалась в рукаве реки, по которой еще совсем недавно я с таким трудом поднялась. Сенька понял, что действительно уплываю только, когда лодка скрылась за поворотом. Он вскочил и, не разбирая дороги, понесся мне наперерез, я могла об этом судить по шуму, который он создавал, продираясь сквозь заросли.

- Аня, - Сенька бежал по берегу наравне со мной, - Анечка, вернись, ну, пожалуйста. Прости дурака, Аня!