...Форсируем минное поле. Вахту несет очередная смена. Две смены отдыхают. Правда, далеко не все отдыхающие спокойно спят. Многие внимательно прислушиваются к забортным шумам.
В центральном посту тихо. Только приборы гирокомпаса поют свою нескончаемую песенку. К их приятному ровному гудению привыкли и не замечают. Вахтенный офицер следит за глубинами по показаниям эхолота. По ним контролируем правильность прохождения лодки штурманским "коридором" в минном поле.
У штурмана Иванова в этом походе два помощника - курсанты последнего курса военно-морского училища Крылов и Чернин. Оба старательные и дельные юноши. Сейчас каждый из них самостоятельно, независимо друг от друга, ведет прокладку. Штурман, проверяя их работу, лишний раз контролирует себя. Пока идем точно.
По "коридору" ходим не первый раз. Касаний о минреп ни разу не было. И все-таки правильно ли я поступаю, проходя опасный район без объявления готовности номер один?
Думаю, правильно. Неоднократное благополучное преодоление минного поля говорит о его не очень большой плотности. Конечно, полностью исключать опасность встречи с минами было бы непростительной ошибкой. Поэтому принимаем меры предосторожности. Идем на глубинах больших, чем углубление мин. На немецких минах - две длинные антенны. Верхняя, идущая к поверхности, и нижняя - на глубину. Если лодка коснется корпусом одной из антенн, последует взрыв. Предпочитаю оказаться под миной, чем над нею. Расчет прост: сила взрывной волны имеет тенденцию распространяться в сторону наименьшего сопротивления, то есть к поверхности моря.
Подведен сжатый воздух для аварийного продувания цистерн. Это дает нам возможность в случае поступления воды внутрь прочного корпуса быстро освободиться от балласта и всплыть. Без разрешения вахтенного офицера запрещено отдраивать переборочные двери между отсеками. Это предотвратит распространение воды по лодке в случае повреждения одного из отсеков. В лодке не разрешается шуметь и даже громко разговаривать, чтобы слышать касание минрепа. А вахту пусть несет одна смена.
Самым дорогим в боевом походе считаю нервы и силы людей. Их нужно беречь для боя. От подводников требуется длительное, многодневное напряжение. С этим нельзя не считаться. Нужно уметь распределить нагрузку на команду так, чтобы сил хватило на весь поход. Спокойная обстановка и нормальный отдых во всех случаях, когда это возможно, совершенно необходимы. Вот почему даю возможность отдыхать двум сменам.
...У берега плохая видимость - туман. Надежда только на акустиков.
Первый день у побережья ничего не встретили, кроме мотоботов. Следующий подход к берегу оказался более удачным.
Слышны шумы винтов. Сближаемся с противником по акустическим пеленгам. Судя по скорости хода, идут боевые корабли. В перископ различаю их в такой момент, когда атаковать уже поздно. Три сторожевика на полном ходу свернули в узкий фиорд и исчезли в тумане. Расстраиваться не стал. По-моему, сторожевики появились здесь не случайно. Рядом - порт. Надо полагать, будут выводить конвой.
...Ждать пришлось долго. Наконец Круглов различил шумы нескольких кораблей. Объявляю торпедную атаку.
Из полосы тумана показались корабли и суда конвоя. Транспорт, три сторожевика. Те самые, что несколько часов назад зашли в фиорд. Над конвоем два самолета "Арадо". Летят медленно. Кажется, будто они повисли над нами. Спешу занять выгодную позицию для стрельбы. Очень осторожно пользуюсь перископом.
В плоскости стрельбы - транспорт и сторожевик. Немного подправляю курс с расчетом поразить обе цели одним залпом. Сторожевик рядом. Ясно вижу флаг с фашистской свастикой, людей на мостике и палубе. Расстояние - не больше трехсот метров. Успеют ли торпеды на такой короткой дистанции прийти в опасное положение?
Ощутимые толчки в лодке опережают доклад Скопина о выпуске носового залпаВсего восемнадцать секунд потребовалось торпеде, чтобы найти цель.
Очень сильный взрыв... Впечатление такое, словно лодку, как горячую лошадь, остановили на полном скаку. Кажется, будто нас отбросило далеко назад. Вижу, как у борта сторожевика поднимается высокий столб воды, пламени и дыма. Когда столб осел, корабля уже не было.
Через минуту - второй взрыв. Это торпеда попала в транспорт. Наблюдать не удается. Лодка без видимой причины теряет глубину. К исходу четвертой минуты слышим еще два глухих, но сильных взрыва. Предполагаем, что взорвались котлы на атакованном транспорте.
Лежим на грунте. Глубина большая. Выясняем причину потери плавучести. Механизмы включены. Слышны шумы винтов только двух сторожевиков. Не бомбят. Видимо, спасают людей. Полчаса спустя сторожевые корабли уходят, сбросив для порядка по две глубинки.
Командир отделения Токарев и трюмный Оборин проверяют каждую цистерну. Им поручено найти, куда поступила лишняя вода и почему лодка оказалась тяжелее, чем рассчитывали. Делают они это очень добросовестно. По приборам все в порядке. Но ведь чудес не бывает. Стало быть, какой-то прибор вышел из строя. Предположение подтвердилось. На цистерне быстрого погружения оборван тросик сигнализации. Лампочка выключилась, что должно указывать на отсутствие воды. На самом же деле именно здесь находится несколько тонн лишнего балласта.
Продуваем цистерну и всплываем под перископ. Горизонт чист. Поздравляем друг друга с успехом. Потоплены сторожевой корабль и транспорт 6-8 тысяч тонн.
Отходим от берега для перезарядки торпедных аппаратов. Стальные сигары торпед аккуратно смазаны тавотом. По смазке матросы пишут гневные лозунги:
"За Ленинград", "За Крым", "За Украину", "За слезы матерей".
С этими надписями торпеды заняли свои места в аппаратах. Мы разыщем для них цель.
В снастях потопленного
На этот раз нам исключительно везет на встречи с противником. Пользуясь туманами, фашисты хотят перевезти как можно больше грузов. Но нашим акустикам Круглову и Кондращенко туманы не страшны. Они сегодня снова отличились. Конвой не сумел пройти мимо нас незамеченным.
Готовим к выстрелу носовой и кормовой аппараты. Пока неизвестно, носом или кормой будем атаковать. В тумане ничего не вижу. Сближаюсь с противником, пользуясь данными акустиков.
- Товарищ командир, по корме у нас сторожевик!
Судя по шумам - очень близко!
Это докладывает по переговорной трубе в боевую рубку Круглов. Перевожу перископ в указанном направлении. Некоторое время, кроме молочно-белого марева, ничего не различаю. Акустики продолжают следить за целью. Враг близко. Нужно не упустить. Если в перископ не увижу, буду стрелять по отсчету приборов.
- Круглов! Пеленги давать с максимальной точностью! Идем в атаку!
- Есть!
- Кормовые - товсь!
В этот момент вижу наконец цель. Действительно сторожевой корабль. Акустики дают абсолютно точные пеленги, хотя пеленгование в кормовых секторах самое трудное. Вполне можно атаковать, если даже противник не виден в перископ. Учту на будущее.
- Кормовые - пли!
"Слышим взрыв торпеды", - поступают доклады из всех отсеков. Слышу и вижу взрыв сам. Вместе со столбом воды, перемешанной с желтым пламенем и черным дымом, вверх летят мачты, прожекторы, люди. Фашистский сторожевик навсегда заканчивает свое плавание. Через несколько секунд над тем местом, где его настигла наша торпеда, виден лишь пар.
- Товарищ командир! Шумы винтов сторожевика прекратились.
- Поздравляю, Круглов! Он и сам прекратил существование. Следите за другими кораблями конвоя. Не теряйте шумов транспорта. Идем в атаку.
- Есть не терять транспорта!
Сближаемся с конвоем. Через десять минут из полосы тумана показались транспорт и сторожевик. Еще об одном сторожевике докладывают акустики, но в перископ его пока не видно. Проходит пять минут. Фок-мачта транспорта пришла на крест нитей.
- Носовые - пли!
С выходом каждой торпеды давление воздуха в лодке растет. Происходит это не плавно, а толчками, которые больно бьют в уши и заставляют стрелку барографа подпрыгивать все выше. К концу стрельбы этот прибор уже ничего показать не может, так как указатель соскочил с барабана. Ничего удивительного! Ведь за каких-нибудь четверть часа мы успели выпустить из аппаратов все торпеды.
