Особенно много немецкой техники было оставлено на дороге, идущей на юг вдоль берега Днепра из Никополя на Дудчино. Это был единственный путь, по которому гитлеровцы могли еще отходить.

В итоге напряженных боев, длившихся в течение всего февраля, войска 3-го Украинского фронта, тесно взаимодействуя с нашим 4-м Украинским фронтом, продвинулись более чем на 130 км, освободили Никополь с его марганцем. Кривой Рог с его железорудными месторождениями и взяли направление на Николаев Одессу.

А наш путь по-прежнему лежал на Крым. Освобождение Крыма оставалось главной задачей 4-го Украинского фронта. И теперь для этого создались более благоприятные условия.

Поражения фашистских войск в 1943 году оказались настолько тяжелыми, что их и теперь с трепетом вспоминают битые гитлеровские генералы, в том числе и пресловутый фон Манштейн. Однако последний и тут не может обойтись без фальсификации истории. В своих мемуарах он пытается объяснить отступление немецко-фашистских войск на Украине "осложнениями" на Средиземноморском театре. Он утверждает, что туда якобы пришлось перебрасывать силы с советско-германского фронта.

Бесстыдная ложь! Теперь уже документально подтверждено, что в 1943 году с советско-германского фронта было переброшено на запад всего лишь 5, по сути дела, небоеспособных дивизий, а на смену им пришли 36 новых.

Нелепые утверждения фон Манштейна нельзя рассматривать иначе, как лакейское угодничество перед теперешними союзниками Западной Германии, помогающими возрождению вермахта.

4

После успешного завершения Никопольско-Криворожской операции у нас были изъяты и переданы 3-му Украинскому и другим фронтам 3-я гвардейская, 5-я ударная и 25-я-армии, а также 4-й кавалерийский и 4-й механизированный корпуса. Для осуществления Крымской операции нам были оставлены 2-я гвардейская и 51-я армии, 8-я воздушная армия, 19-й танковый корпус и несколько артиллерийских дивизий резерва Главного командования.

В марте 1944 года представителя Ставки Маршала Советского Союза А. М. Василевского, Ф. И. Толбухина и меня опять вызвали в Москву для доклада Верховному Главнокомандующему. Принял нас Иосиф Виссарионович Сталин через несколько часов после нашего прилета в Москву. На него произвела большое впечатление прихваченная нами рельефная карта Крыма со всеми деталями обороны противника и нанесенным на нее расположением вражеской группировки войск. Сталин несколько раз подходил к этой карте, вынимал изо рта трубку и, тыча мундштуком то в одну, то в другую точку, приговаривал:

- Вот черти!.. Смотрите, где они задумали закрепиться...

Наш замысел и план операции Верховный Главного командующий одобрил и дал конкретные указания о взаимодействии с Черноморским флотом, с Азовской флотилией и в особенности с Отдельной Приморской армией, которая цепко держалась за отвоеванный ею плацдарм на Керченском полуострове.

В тот же день мы вылетели из Москвы и к вечеру были уже опять на КП фронта. А еще через пару дней нас посетил К.Е. Ворошилов. Он представлял Ставку в Отдельной Приморской армии и заехал к нам для увязки действий по освобождению Крыма. В годы Великой Отечественной войны Ставка Верховного Главного командования имела своих представителей на всех фронтах. У нас, на Южном, а затем на 4-м и 3-м Украинских фронтах такими представителями поочередно были А М. Василевский и С. К. Тимошенко, иногда приезжали К Е. Ворошилов, С. М. Буденный, Наряду с этими, как мы выражались тогда, "основными" представителями Ставки в качестве их помощников нас навещали еще многочисленные специалисты по отдельным родам войск и так называемые рабочие группы генералов и офицеров. Последние занимались главным образом подготовкой представителю Ставки различных справочных данных и нередко при этом осложняли работу фронта, нарушали ее ритмичность, вносили в нее излишнюю нервозность.

Уже тогда, во время войны, я частенько задумывался о целесообразности такой формы руководства. Думаю об этом и теперь. Сдается мне, что Ставка в лице И.В. Сталина излишне опекала командующих фронтами. Конечно, пребывание на фронте таких видных государственными военных деятелей, как К.Е. Ворошилов, А.М. Василевский, С.К. Тимошенко, было небесполезно. Наделенные большими правами, они могли в ряде случаев самостоятельно решать вопросы, на которые командующий фронтом обязательно должен был испрашивать санкцию Верховного Главнокомандующего.

Мы уважали представителей Ставки, прислушивались к их мнению, выполняли их требования. Однако, нечего греха таить, даже лучшие из них всегда в какой-то степени отгораживали командующих войсками фронтов от Верховного Главнокомандования. Но основное даже не в этом, основное в том, что институт представителей Ставки, безусловно, понижал ответственность за порученное дело у командующих войсками, я был даже сказал, принижал их роль и ни в какой степени не способствовал проявлению творческой инициативы на месте. Трудно было провести грань, что командующий фронтом может делать самостоятельно и что вместе с представителями Ставки. Да такой грани и не существовало. Все зависело от характера, способности и такта представителя Ставки. Если это был человек мудрый и дальновидный, он обычно старался поменьше опекать командующего. Однако, такими качествами обладали не все. Л. З. Мехлис, например, будучи в 1942 году представителем Ставки на крымском фронте и имея в качестве "подопечного" недостаточно твердого характером командующего генерала Д.П. Козлова, в критический момент Керченской операции своими безграмотными в военном отношении действиями поставил войска в безвыходное положение.

Бесспорно также и то, что некоторые представители Ставки, положительно решая тот или иной важный вопрос для одного фронта, поступались иногда интересами. других фронтов. Тут нередко играла первостепенную роль влиятельность, лица, представляющего Ставку. Наиболее влиятельный представитель всегда мог "выжать" для опекаемого им фронта за счет других и материально-технические ресурсы, и боеприпасы, и горюче-смазочные материалы, а в отдельных случаях и резервы.

У меня сложилось твердое убеждение, что представители Ставки были необходимы лишь при подготовке и проведении таких операций, в которых требовалось координировать действия нескольких фронтов по разгрому крупнейших группировок противника, как это имело место, скажем, под Сталинградом, на Курской дуге, в Яссо-Кишиневском сражении. В иных же случаях этот институт являлся лишним промежуточным звеном. Куда было бы лучше, если бы грамотных, авторитетных и заслуженных товарищей, привлекавшихся в качестве представителей Ставки, назначали на должности командующих фронтами и армиями...

Да простит меня читатель за это новое отвлечение от конкретных событий, происходивших на 4-м Украинском фронте. Итак, уже в марте 1944 года мы должны были возобновить наступление в Крыму, взаимодействуя с Отдельной Приморской армией и Черноморским флотом. Но легко сказать - возобновить наступление, да еще во взаимодействии с другими объединениями! На бумаге это всегда выглядит очень просто, а как только приступаешь к согласованию и увязке действий каждого войскового организма по времени и месту, сразу обрушивается неисчислимое множество затруднений.

Так произошло и на сей раз. Первым неприятным для нас сюрпризом был необычный для Таврии в это время года снегопад. Снегу навалило почти на метр. Им забило все траншеи, замело дороги, засыпало технику. А. М. Василевский, первоначально считавший, что наступление надо начинать независимо от состояния погоды, в конечном счете убедился, что оно практически невозможно. И Ставка согласилась несколько отсрочить операцию.

Эту отсрочку мы постарались использовать для дополнительной работы непосредственно в войсках. Даже Федор Иванович, обычно не любивший отрываться от своего основного командного пункта, теперь частенько посещал командные пункты армий и корпусов, подолгу разговаривал с генералами, уточняя на месте все детали предстоящего наступления.