В середине октября от Прядко и Нестерова стали поступать сведения о необычном оживлении противника в Кирилловщине. Наблюдатели засекли до десятка легковых машин. На гребне между Кирилловшиной и Польцо время от времени появлялась группа офицеров: по-видимому, велась рекогносцировка.
Эти сведения приковали к себе внимание штабов. Противник что-то замышлял. Но что?
Через два дня на рассвете раздался грохот. Шквал артиллерийского и минометного огня обрушился вдоль шоссе на Сухую Ниву в полосе шириной четыре километра и глубиной вплоть до артпозиций. Мины засыпали и овраг, где размещался наш командный пункт.
Огонь бушевал двадцать минут. Он взбудоражил всю оборону, порвал связь, нарушил управление. Ясно было, что противник готовил прорыв.
Для удобства управления я и комиссар перебрались из своей землянки в блиндаж начальника штаба. Наш штаб очень изменился со времени боя под Лужно: в его работе чувствовались теперь спокойствие и слаженность.
Пока Батицкий выяснял через командиров штаба обстановку, я, расположившись за другим столиком, пытался проникнуть в тайну боя иным, логическим путем.
Разгадать замысел врага - самое трудное и в то же время самое важное для принятия решения командиром.
"Почему удар наносится на нашем левом фланге, против батальона Прядко, а не в каком-либо другом месте? - спрашивал я сам себя и сам же пытался найти объяснение. - Во-первых, здесь стык двух наших армий, а стык, как известно, наиболее уязвимое место, во-вторых, через Сухую Ниву и далее на север на станцию Любница проходит единственная на этой местности шоссейная дорога, выводящая прямым путем на наши коммуникации.
Избранное гитлеровцами для удара направление наиболее заманчивое, и будь мы на месте противника, поступили бы так же. Кстати, в сентябре нами было избрано для удара направление на Лужно, Красею, вдоль того же самого шоссе. Расстояние от переднего края до Демянска и до Любницы почти одинаковое, разница лишь в двух - трех километрах. И если мы тогда ставили себе целью прорвать фронт и выйти к Демянску, то почему же противник не может поставить себе точно такую же цель - прорвать наш фронт и выйти к Любнице?
Что принесет гитлеровцам этот удар при полном успехе? Он рассечет наш фронт на две части и образует клин в нашей обороне глубиною до двадцати километров. Если же, кроме удара на Сухую Ниву - Любницу, противник нанесет еще удар от Лычково на Любницу, оба эти удара, соединившись у Любницы, могут отсечь и окружить три дивизии вместе со штабом армии. Под удар тогда попадут наша дивизия, дивизия Назарова, обороняющаяся правее нас, и армейский резерв-дивизия генерала Фоменко.
Возможно, противник как раз и имеет такой замысел. А если это так, то вслед за первым ударом на Сухую Ниву нужно ожидать и второго удара от Лычково. Какие же силы потребуются гитлеровцам для того, чтобы осуществить свой замысел? Против наших трех дивизий враг должен иметь не менее четырех - пяти дивизий. Но есть ли они у него? Трудно сказать. Мы пока знаем: против нас обороняется дивизия СС "Мертвая голова", а против Назарова пехотная дивизия.
Еще две дивизии гитлеровцы могли подтянуть с других направлений. Ну а если они их не подтянули? Тогда и замысел нереален для противника, как оказался он нереален для нас в сентябре.
А может быть, вражеское командование имеет более узкие цели и не ставит себе задачу окружить три дивизии, а только одну нашу? И это вполне возможно..."
Мысли мои прервал полковник Иноходов. Он буквально ворвался в блиндаж.
- Товарищ полковник, разрешите! - с трудом переводя дыхание, начал он. - Герусов атакован... атака отбита!
- Откуда сведения?
- От майора Селезнева, командира артгруппы. - Иноходов протянул мне радиограмму. "Атакованы, атаку отбили", - прочитал я.
Через несколько минут удалось восстановить связь с Карельским полком. Оказалось, что противник атаковал силами пехотного полка: одним батальоном - из рощи западнее Польцо в стык наших батальонных районов обороны, и двумя батальонами - прямо из лощины у Польцо на батальон Прядко. Ширина фронта атаки - два километра, направление на Борок - Сухая Нива.
- Мне кажется, что это только начало,- оторвавшись от карты, сказал Батицкий. До этого он что-то измерял, делал пометки и в раздумье слегка барабанил по столу пальцами.
- Почему ты так думаешь?-спросил Шабанов.
- А потому, что если бы гитлеровцы преследовали узкие цели, скажем боевую разведку с захватом какого-либо пункта, то зачем им было вводить в бои целый полк? Десять дней назад у Назарова они использовали для атаки с ограниченными целями не более батальона. Сегодня же бросили в атаку целый полк, причем солидно подготовили ее огнем, значит, они преследуют более важные цели. Направление вдоль шоссе на Сухую Ниву и далее на Любницу очень выгодное, оно выводит на наши коммуникации. При успехе, достигнув Семеновшины и Любницы, гитлеровцы могут развернуть наступление на запад, вдоль железной дороги, чтобы соединиться со своими частями у Лычково и таким образом окружить нашу группировку, расположенную в треугольнике между Сухая Нива, Семеновщина и Лычково.
- Да, да! - согласился Шабанов, следя по карте.
- Исходя из этого, - продолжал Батицкий, - я считаю, что следует ожидать повторной атаки. Фашисты упрямы и самоуверенны. Они будут лезть до тех пор, пока не израсходуют все свои силы или не получат хорошей сдачи.
- Ну как, Василий Дмитриевич? - спросил я у комиссара. - Удовлетворен?
После некоторого раздумья он ответил:
- С выводами, пожалуй, нужно согласиться. Повторные атаки будут обязательно,
- А как начарт думает? - спросил я у Иноходова.
- Я тоже согласен с Павлом Федоровичем, - ответил тот. -Дело одной атакой не ограничится. Уж очень подозрительно вел себя противник в последние дни. Да и артиллерии натащил много.
Слушая все эти соображения, я вместе с тем проверял правильность собственных мыслей. Выводы наши оказались схожи: и в том, что за первой атакой последуют другие, и в том, что за первым ударом надо ожидать второй. Я только допускал возможность второго удара со стороны Лычково, а Батицкий предполагал, что гитлеровцы нанесут его не с фронта по дивизии Назарова, а в тыл ей, при условии, если противнику удастся прорваться через Сухую Ниву на Семеновшину.
Обменявшись мнениями, мы пришли к единому выводу: обстановка складывается напряженная, следует ожидать повторных ударов.
- Ну ежели так, то я пошел в Карельский полк, - сказал Шабанов.
- Надолго?
- Пока не отобьем все атаки, Воевать так воевать!
- А вы, товарищ комиссар, без автоматчиков не ходите. Учтите опыт Секарева, - посоветовал Иноходов.
- Не мешало бы захватить с собой и кого-либо из политотдела. Надо помочь Прядко, - напомнил я комиссару.
- Да, я так и думаю сделать, - ответил Шабанов.
Наши предположения относительно дальнейших действий противника оправдались.
В десять часов утра, после повторной артподготовки, последовала новая атака гитлеровцев. До конца дня немцы предприняли еще две атаки. Все атаки были отражены с большими для противника потерями.
Поздно вечером из полка возвратился Шабанов, очень усталый, но довольный результатами боя. - Ну и молодцы! - восхищался он. - Не люди, золото! Сержант Акимов уложил из своего пулемета не менее ста фашистов. А разве такой он один?
- А как вели себя Прядко и командир дивизиона Нестеров?
Меня особенно интересовал Прядко. Сегодня был его первый серьезный бой.
- К ним добрался после второй атаки, через минометную роту. Пришел, а минометчики сидят себе в воронках на бережку да посмеиваются, некоторые бойцы моют в Лужонке котелки. Можно подумать, не бой, а привал после марша. Кругом черно, избито, изрыто, а им хоть бы что! Привыкли, втянулись. Прядко и Нестеров встретили весело. Подсыпали, говорят, немцам табачку - пусть почихают. Понравились мне их наблюдательные пункты. Врылись в берег, словно стрижи, - не достанешь.
