Но вот все стихает. Комиссар Воробьев открывает торжественное собрание и предоставляет мне слово для доклада о годовщине дивизии.

У каждой воинской части есть свои успехи и неудачи, свои победы и свои герои, свои традиции, которыми гордится часть. Поэтому, говоря о жизни дивизии, я больше говорю о ее славных полках: Карельском, Казанском. Новгородском. Тепло, а иногда бурно встречают собравшиеся имена наиболее отличившихся товарищей, известных всей дивизии. Не забыты имена и наших погибших товарищей: Михеева, Вольфенгагена, Нестерова и многих других.

После того как я закончил доклад, начальник штаба огласил приказ по дивизии. В нем подводились итоги нашим боям и определялось первенство среди частей.

Лучшей части передавалось на хранение знамя Бурят-Монгольской АССР. Эта честь выпала Новгородскому полку.

Под громкие аплодисменты и крики "ура" знатный знаменосец полка сержант Постовнев вместе с ассистентами обнес развернутое знамя вокруг партера и, сопровождаемый знаменным взводом, направился в свой полк.

Определение первенства среди частей вызвало много разговоров. Говорили больше "старички". Они знали, что прошлой осенью и в начале зимы, когда Новгородским полком командовали Фирсов и Свистельников, полк занимал последнее место. С приходом же Черепанова и Егорова полк ожил и начал быстро выходить на первое место.

Черепанов был образцовым командиром полка: волевой, энергичный, способный отдавать себя службе целиком.

Вступив в командование полком, Черепанов слился с ним воедино. В лице комиссара Егорова он нашел достойного соратника, такого же энергичного и неутомимого. Заражая личный состав своей энергией, умело опираясь на командные кадры, на коммунистов, комсомольцев, ветеранов полка, командир и комиссар расшевелили полк, сдвинули его с места, а потом и вывели в голову дивизии.

- ...От души рад за ваш полк, - говорил майор Михалевич, новый командир артполка, первым поздравляя Черепанова и Егорова и пожимая им руки.

- Дай и я пожму, - улыбаясь протягивал руку Черепанову Саксеев.

- Ну, положим, ты-то не очень рад, - посмеиваясь. ответил на рукопожатие Черепанов, - Ты бы больше был рад, если бы знамя передали не моему, а твоему полку.

- Это само собой, - отшучивался Саксеев. - Кто же против? А сейчас я от души поздравляю тебя.

- Спасибо! - уже серьезно ответил Черепанов.

- А я вот жалею, что знамя передано не Карельскому полку. Чего ж тут скрывать! - полушутя-полусерьезно сказал Заикин, прежде чем протянуть Черепанову руку. - Поздравить, конечно, надо, против этого не возразишь, но, я думаю, надо постараться, чтобы в следующий раз оно было передано не новгородцам, а карельцам. Так-то, друг, не обижайся за откровенность.

- Не обижаюсь, старина, не обижаюсь. И я бы на твоем месте также думал. А за поздравление спасибо. Черепанов обнял Заикина.

- Это тебе. Черепанов, серьезное предупреждение, - сказал Воробьев. Нос не задирай и не почивай на лаврах. Карельцы народ стойкий, напористый, что задумают, то и сделают. Они уже и сейчас идут следом за вами.

- Мы не из робких, товарищ комиссар. Поживем - увидим. Цыплят по осени считают, а сейчас как раз и осень, - отшучивался Черепанов.

Начался концерт красноармейской художественной самодеятельности.

До позднего вечера царило веселье возле нашего командного пункта. Смотрели кинокартину. Потом пели под баян. Звонкое эхо повторяло песню:

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна...

Никогда еще наш хмурый, истерзанный снарядами лес не был таким оживленным, как в этот праздничный день.

У "рамушевского коридора"

Если зимой 1941/42 года Северо-Западный фронт всколыхнуло контрнаступление советских войск под Москвой, то в зиму 1942/43 года фронт пришел в движение после начавшегося контрнаступления под Сталинградом.

Перед фронтом стояла прежняя, не решенная им задача -завершить окружение демянской группировки и ликвидировать ее.

К началу второй военной зимы протяженность демянского выступа, простиравшегося с запада на восток, от Старой Руссы до озер Велье и Селигера, достигала ста километров, а наибольшая его ширина, от Лычково на севере до Моловотицы на юге, равнялась пятидесяти километрам.

В этом огромном "мешке" по-прежнему находились основные силы 16-й немецкой армии. Если к началу 1942 года, к моменту первого окружения, немецко-фашистская группировка составляла семь дивизий, то к осени она достигла одиннадцати дивизий, усиленных различными частями специального назначения.

Эти войска распределялись на две, почти равные по численности, части: одна из них была внутри "мешка", имея своим центром Демянск, а вторая обороняла "рамушевский коридор".

Летом окруженный противник произвел большие инженерные работы. От отдельных окопов гитлеровцы перешли к системе траншей. Траншеями были опоясаны и соединены между собой все опорные пункты.

Отдельные опорные пункты и важные узлы сопротивления занимались подразделениями и отрядами, способными самостоятельно вести оборонительный бой. Численность отрядов была не одинаковой: от роты до пехотного полка, усиленных минометами, артиллерией, а иногда и танками.

Стыки между опорными пунктами прикрывались огнем и наблюдались органами охранения и разведки.

Командующий войсками Северо-Западного фронта намеревался решить стоявшую задачу путем прорыва "рамушевского коридора" у его восточного выхода двумя ударными группировками по сходящемся направлениям.

На этих направлениях с ноября 1942 года до середины февраля 1943 года фронт провел три наступательные операции.

Наша дивизия входила в состав северной ударной группировки и действовала восточное реки Пола на участке Малое Степаново- Сорокино.

* * *

Первый снег выпал на мерзлую землю, и сразу же совершился переход от осени к зиме. Снег покрыл поляны мшанника, ухабистые дороги, затянутые льдом лужи. Позеленели на ярком белом фоне стройные сосны и приземистые кудрявые ели. Только лиственное мелколесье, потеряв свои пышные одежды, стояло в неприкрытой наготе.

Бойцы радовались зиме, как дети. Они бегали вприпрыжку, балагурили, бросались снежками.

Первый снег принес новизну и в жизнь дивизии.

- Приказ, товарищ полковник! - зайдя ко мне в блиндаж, радостно сказал начальник штаба.

Дивизии предписывалось срочно передать оборону на левом берегу Ловати стрелковой бригаде, сосредоточиться на правом берегу реки Пола в районе Борки, Березка, Херенки и перейти в резерв фронта.

Делалось это неспроста: видимо, и на нашем фронте после сталинградских событий готовилось что-то значительное.

Накоротке созвали совещание командиров полков: Заикина, Губского, Черепанова, Михалевича.

Командир Казанского полка майор И. М. Саксеев только что убыл от нас на другую должность, а вместо него прислали майора Николая Александровича Губского - тихого и скромного, но хорошо подготовленного в военном деле и с боевым опытом.

Рассталась дивизия и с начальником связи майором Алешиным: его назначили помощником начальника связи армии.

Николай Васильевич Алешин запомнился нам как замечательный знаток своего дела, чудесный боевой товарищ. Проводили его тепло и от души пожелали ему успехов на новом месте.

Уже по этим начавшимся перестановкам и перемещениям мы догадывались о скором переходе к активным действиям.

Ознакомив командиров полков с содержанием нового приказа, я сказал им, что подробный план смены они получат по прибытии к нам представителей стрелковой бригады.

Все передвижения, перемещения и марш на Полу должны были проводиться только в темное время, в целях сохранения перегруппировки в глубокой тайне. На смену и выход в новый район отводилось всего две ночи.

На вторую ночь полки один за другим уже вытягивались в колонны и, переправившись по наплавному мосту через Ловать, скрывались в лесах междуречья. На своих местах остались пока лишь дивизионные тылы.