Штаб флота работал с максимальной нагрузкой, казалось, сверх человеческих возможностей. Особенно доставалось начальнику ведущего отдела штаба Г. Е. Пилиповскому. Я в первые дни войны почти не отлучался с основного командного пункта, лишь изредка выезжал для личных встреч с членами бюро ЦК КП Эстонии. Правда, через четыре дня обстановка заставила поехать в Усть-Двинск, где находилось много надводных и подводных кораблей и где для принятия важных решений требовалось мое присутствие.

Особое значение в те дни приобретала разведывательная деятельность, главная тяжесть которой легла на авиацию флота, став одной из важнейших ее задач. Вести воздушную разведку в первое время приходилось в исключительно трудных условиях и при очень сильном противодействии истребителей противника. К разведке привлекались почти все виды авиации. Туда, где по условиям обстановки ее не могли вести самолеты разведывательной авиации, вылетали бомбардировщики с опытными экипажами, а если это было трудно сделать и бомбардировщикам, задачу выполняли истребители. Нам не хватало опыта, мы не имели скоростных самолетов, но и в этих тяжелейших условиях все же достаточно хорошо знали, что происходит на морском театре. Командующий авиацией флота генерал В. В. Ермаченков получил приказ в ходе разведки устанавливать места сосредоточения кораблей и судов врага, наносить удары по ним, а также по портам Мемель, Пиллау, готовиться к минным постановкам. Бомбить порты Финляндии пока запрещалось.

Серьезнейшей угрозой для флота с первых дней войны стала минная опасность. Это понимали и мы, и Главный штаб ВМФ.

Уже 22 июня из Главного штаба контр-адмирал В. А. Алафузов передал следующий приказ:

"Один крейсер и дивизион эскадренных миноносцев держать в Рижском заливе, второй крейсер и дивизион миноносцев иметь в Таллине, линейным кораблям находиться в Кронштадте".

Это было правильное решение: последующие события подтвердили, что нам следовало остерегаться мин противника. Так, эскадренный миноносец "Смелый", встречая из Ханко турбоэлектроход с семьями военнослужащих, в Суропском проливе параваном подсек вражескую мину, получив повреждения, правда незначительные. О минах на подходах к Таллину были оповещены все корабли флота. Вскоре командир военно-морской базы Кронштадта контр-адмирал В. И. Иванов доложил о том, что на траверзе Петергофа подорвался на вражеских минах пароход "Рухну".

Минная обстановка выявлялась по мере накопления и анализа донесений кораблей, постов СНиС (служба наблюдения и связи) и разведывательных самолетов, а также путем разведывательного траления. В первый же день войны базовый тральщик 216, находясь в дозоре к северу от маяка Ристна, подсек и уничтожил мину, а на другой день командир тральщика старший лейтенант С. В. Панков донес о том, что при возвращении в Таллин обнаружены оголившиеся буйки на линии минного заграждения юго-западнее острова Найссар. В результате их обследования флагманский минер охраны водного района капитан 3 ранга П. Я. Вольский установил, что это минные защитники со взрывающимся устройством в донной части. Сразу же наши тральщики произвели в этом районе разведывательное траление и установили границы минного поля.

24 июня подорвался, видимо, на магнитной мине и затонул базовый тральщик 208. В тот же день к северу от мыса Юминда были обезврежены три плавающие мины. Обнаружены были также пять мин в районе острова Мохни.

Враг ставил мины и в районах других военно-морских баз. Уже на второй день войны они были обнаружены у плавучего маяка "Таллин", к северу от острова Нарген, к западу от Суропского прохода, в устье Финского залива, у входа в Моонзунд.

Штаб флота принимал срочные меры для определения границ минной опасности и информации кораблей об обстановке на море. Поэтому потери от подрыва на минах в первые дни боевых действий были невелики. Но в дальнейшем минная обстановка значительно усложнилась из-за новых постановок, производимых авиацией, катерами и подводными лодками противника.

В западной части Балтийского моря - от Таллина до Лиепаи - противоминная обстановка обеспечивалась лишь на отдельных участках, на большее не хватало сил. Это мы почувствовали особенно остро, когда эскадра вышла в устье Финского залива для постановки минного заграждения.

В море вышли минные заградители "Марти" и "Урал" под общим командованием капитана 1 ранга Н. И. Мещерского, лидеры и эскадренные миноносцы "Суровый" капитана 2 ранга В. Ф. Андреева, "Минск" капитана 2 ранга П. Н. Пётунина, "Ленинград" капитана 3 ранга Г. М. Горбачева, "Володарский" капитана 2 ранга Н. В. Фалина, "Карл Маркс" капитана 3 ранга Л. В. Дубровицкого и "Артем" старшего лейтенанта А. Б. Сея. В пределах дальности полета корабли прикрывались истребительной авиацией.

Так как в составе флота не было эскадренных тральщиков, противоминное обеспечение возлагалось на корабли отряда, имевшие параваны. В подчинении командующего эскадрой контр-адмирала Д. Д. Вдовиченко находился и отряд прикрытия: катера - охотники за подводными лодками, торпедные катера, 71-й истребительный авиационный полк майора А. В. Коронца и 73-й бомбардировочный авиационный полк майора Ф. Н. Коптева. Прикрытие постановок было необходимо, так как 22 июня наблюдательные посты базы Ханко обнаружила в банке Олег крейсер, два эсминца, тральщики и несколько сторожевых катеров противника, скрывавшихся в шхерах. Я приказал также отряду легких сил в составе "Максима Горького" и трех эскадренных миноносцев под командованием капитана 2 ранга И. Г. Святова выйти из Рижского залива и прикрыть с запада корабли, производившие минные постановки. Эту же задачу выполняла и часть подводных лодок, развернутых к западу от устья Финского залива.

Минные постановки были выполнены успешно. А вот с кораблями, которые их прикрывали, дело обернулось плохо. То, что произошло, рассказал в письме командовавший отрядом прикрытия капитан 2 ранга И. Г. Святов. Я позволю себе привести нарисованную им картину:

"Было тихо и тепло. Корабли отряда держали скорость 22 узла. Ни на море, ни в воздухе наблюдатели не обнаруживали противника. Все благоприятствовало выполнению задачи.

Неожиданно в 16 милях на норд-норд-вест от маяка Тахкуна головной эсминец "Гневный" исчез в клубах дыма, перемешанного с паром.

Донесся гул взрыва. Медленно над "Гневным" облако рассеялось, и все увидели стоящий на месте миноносец без носовой части - она была оторвана и затонула.

Первой реакцией на происшедшее был поворот "все вдруг" на обратный курс. Но вскоре огромный столб воды и пламени взметнулся выше мачт из-под носа крейсера "Максим Горький". Воздух дрогнул от оглушительного взрыва. Крейсер с полного хода ткнулся носом в воду, словно врезался в скалу, и замер. Многотонная лавина воды обрушилась на палубу. А когда водяной купол осел, раскрылось то, чего не ожидали: части корпуса по носовую броневую переборку как не бывало. Но вода внутрь корпуса не поступала.

Корабли отряда прикрытия наскочили на плотное вражеское минное заграждение.

На эсминце "Гневный" положение осложнилось. Было много раненых и убитых. Командир капитан 2 ранга М. Т. Устинов тяжело контужен. Эсминец медленно погружался в море.

При аварийном положении крейсера заниматься спасением подорванного миноносца было безрассудным риском потерять все корабли. Пришлось снять личный состав с "Гневного", перевести его на эсминец "Гордый", а "Гневный" потопить артиллерией... "

Все мы понимали тогда, что началась война и потери в ней неизбежны, но все равно донесение Святова о гибели одного корабля и тяжелом повреждении другого было воспринято очень болезненно. Нужно было срочно принимать решение - что делать с поврежденным крейсером, как отвести его в Таллин. К месту аварии были направлены базовые тральщики, спасательное судно "Нептун", катера морские охотники под командованием командира охраны водного района главной базы флота капитана 2 ранга А. А. Милешкина.