В то время, когда шел Военный совет, несколько подводных лодок находилось на позиции: в устье Финского залива - "М-102" Н. С. Лескового, на подходах к Вентспилсу и Лиепае - "Д-2" Р. В. Линденберга, "Щ-303" Е. А. Игнатьева и "Щ-310" С. Н. Богорада, к западу от Данцигской бухты - "К-56" И. П. Попова. Подходы к Лиепае оставались главными боевыми позициями наших подводных лодок. О лодке "К-56" на Военном совете состоялся большой разговор. Вот чем это было вызвано.

В канун Нового года эта лодка, находясь на позиции западнее банки Штольпе (в южной части моря), потопила третий по счету вражеский транспорт. Для одного похода весомый результат! Особенно когда речь идет о подводной лодке нового типа, применение которого на Балтике только-только начиналось.

Донесение командира "К-56" капитана 3 ранга И. П. Попова обсуждалось на Военном совете. Из него мы узнали некоторые подробности. Позиция "К-56" оказалась на стыке нескольких оживленных коммуникаций противника. На рассвете был обнаружен одиночный транспорт без охранения. Атака была удачной - Попов сам видел попадание торпеды и гибель транспорта. Преследования не было, и на другой день, перезарядив торпедные аппараты, подводники вернулись в этот район. После двукратной попытки удалось потопить второй транспорт. Но и по самой "К-56" вражеские корабли охранения открыли огонь из артиллерийских автоматов. Лишь срочное погружение спасло лодку. Пять часов вражеские корабли преследовали "К-56", но она все же ушла от погони. Корабли и самолеты противника искали ее двое суток. Командир не только сумел обмануть врага, но и атаковал и потопил третий транспорт!

Двадцать суток пробыла лодка в море. Этот боевой поход явился настоящей школой мужества для всего экипажа.

Анализируя на Военном совете результаты похода, мы отметили и недостатки, которых было немало. Но главным для нас было то, что весь экипаж лодки в длительном походе, изобиловавшем острыми моментами, явил пример смелости, выносливости, решительности. Особую гордость мы испытывали за офицерский состав корабля, выросший и возмужавший в боях. Достойным своего экипажа оказался и командир подводной лодки И. П. Попов, пришедший на флот за десять лет до войны по комсомольской путевке.

Но не одними победами и успехами жили мы в ту пору. Не вернулась с моря подводная лодка "С-4". Ее командир капитан 3 ранга А. А. Клюшкин 1 января донес, что успешно потопил транспорт. Что произошло потом? Мы так ничего и не узнали. Забегая вперед, скажу, что никаких сообщений об этом не нашлось и во вражеских сводках.

Много внимания на Военном совете было уделено флотской авиации. Ежедневно с аэродромов поднималось 150 - 200 и более самолетов. Но и обстановка для боевых действий авиаторов теперь значительно усложнилась. Авиационные соединения все время перемещались за боевыми порядками сухопутных войск в западном направлении, приближая базирование к морю. Это позволяло сократить время полета над своей территорией, сохранить больше горючего для действий над морем, что было особенно важно для истребителей прикрытия. Явный плюс, но он имел и обратную сторону - сильно растянулись тыловые пути снабжения.

Командующий авиацией флота Михаил Иванович Самохин в последние месяцы особенно серьезно занимался подготовкой ночных торпедоносцев и бомбардировщиков (ведь конвои противника ныне двигались в основном по ночам).

Флотские летчики хорошо начали новый, 1945 год. Командир минно-торпедного полка Орленко, получив разведывательные данные о выходе конвоя из Лиепаи, в сумерках вылетел на его уничтожение. Сблизившись до предельно короткой дистанции с транспортом, майор Орленко потопил его. Через несколько часов конвой настигла группа самолетов, в которую входили торпедоносец Репина и топмачтовики Кулинича и Полюшкина. Обнаружив противника далеко в море, Богачев и Кулинич атаковали и потопили еще один транспорт, а Репин и Полюшкин отправили на дно плавбазу.

Когда самолет Кулинича выходил из атаки, его повредил зенитный снаряд. Катастрофа казалась неизбежной, но летчик на одном моторе сумел прийти на свой аэродром и благополучно посадил машину.

Мы на Военном совете порадовались успехам летчиков.

Командующий авиацией, командиры соединений подводных лодок, торпедных катеров, Рижского морского оборонительного района получили от Военного совета флота директиву, в которой были изложены конкретные задачи на ближайшее время. Сущность их сводилась к необходимости усиления блокады с моря окруженной на Курляндском полуострове вражеской группировки, осуществлению самостоятельных и совместных ударов по транспортам противника в море, новым минным постановкам.

После заседания Военного совета я позвонил наркому Н. Г. Кузнецову и доложил ему о наших планах на ближайшее время. Его интересовало использование железнодорожной артиллерии для прикрытия и поддержки флангов войск Прибалтийских фронтов. Я доложил, что наша дальнобойная артиллерия начала обстрел военных объектов в Лиепае. Затем попросил разрешения поехать на несколько дней в район Рига, Паланга, Швентойя. На месте легче было бы разобраться в строительстве пирса для торпедных катеров в Швентойе, решить ряд вопросов, касающихся обороны побережья у Паланги, где базировалась значительная часть нашей авиации и располагались железнодорожные артиллерийские дивизии.

Спустя несколько дней я был вместе с командующим 1-м Прибалтийским фронтом генералом армии И. X. Баграмяном в Швентойе.

Строительство пирса для торпедных катеров шло полным ходом. Работало здесь более тысячи солдат из инженерных войск фронта. Я поблагодарил Ивана Христофоровича за помощь. Он много сделал для нас, лично проверял ход строительства, неоднократно бывая в Швентойе.

Вместе с Баграмяном мы проехали на огневые позиции артиллеристов-железнодорожников, высоко оценили хорошую маскировку, добротно сделанные земляные укрытия.

Расставшись с Иваном Христофоровичем, я направился в авиадивизию полковника Манжосова, оттуда - в артиллерийские железнодорожные дивизионы Барбакадзе и Гранина, славных ветеранов войны, прошедших путь от Лиепаи и Ханко до Ленинграда и теперь от Ленинграда до границы Германии.

Железнодорожная артиллерия интересовала не только меня. Представитель Ставки маршал А. М. Василевский, с которым у нас состоялась встреча в конце поездки, спрашивал, как быстро можно выдвинуть тяжелые батареи на новые боевые позиции. А вскоре позвонил командующий войсками 2-го Прибалтийского фронта генерал армии А. И. Еременко. У него был уж совсем конкретный вопрос: сколько веток нужно строить для железнодорожной артиллерии, прибывающей на правый фланг фронта. Генерал Еременко брал на себя организацию необходимых работ, и, надо сказать, все, что нужно, было сделано.

Личный состав железнодорожных дивизионов под руководством командиров батарей Проскурова, Дегтяря, Лачина, Юркевича и других сумел в короткий срок развернуть транспортеры, организовать их боевое использование в новых условиях, провел все необходимые инженерные и маскировочные работы.

Четкая организация дела, боевой опыт, полученный во время блокады Ленинграда, отличная выучка огневых расчетов и высокое мастерство офицеров-артиллеристов пригодились на новом месте. В канун Нового года огнем трех батарей был потоплен вражеский транспорт, пытавшийся войти в Клайпеду.

Флотские артиллеристы получили "зеленую улицу" при движении в Прибалтику по только что восстановленной железной дороге. Два артиллерийских дивизиона заняли позиции на правом фланге 2-го Прибалтийского фронта в районе Тукумса и два - на фланге 1-го Прибалтийского фронта перед мемельским плацдармом.

Дивизионам, которым предстояло действовать в составе этого фронта на участке 43-й армии, ее командующий генерал-лейтенант А. П. Белобородое поставил задачу уничтожать корабли противника при попытке вести обстрел наступающих частей, не пропускать транспорты в Клайпеду, подавлять батареи врага, которые мешают нормальной работе флотской авиации.