* * *

По вечерам или в ненастную погоду, когда в боевых действиях авиации наступало затишье, я любил завернуть на огонек в политотдел. Люди там подобрались толковые, и с ними интересно было беседовать.

Но чаще всего политотдел пустовал. В таких случаях дежурный в шутку говорил: "Все ушли на фронт". И действительно, работники политотдела дневали и ночевали на аэродромах, помогая командирам, политработникам, партийным и комсомольским организациям в воспитании людей, в подъеме их боевой активности. Пример им подавал их начальник полковник Я. И. Драйчук. Политотдельцы хорошо знали положение дел на местах, снабжали меня и штаб объективной и исчерпывающей информацией.

В частях работники политотдела пользовались уважением и авторитетом. Взять, к примеру, лектора майора Жаркова, которого многие авиаторы попросту звали Сашей.

- Пришлите Сашу, - просили летчики или ремонтники. - Он хорошо читает лекции о международном положении.

Не только Александр Жарков, но и другие работники политотдела армии майоры С. Козлов, А. Юшко, Н. Батин, А. Севидов, капитаны Ольховатов и Кузнецов - всегда были желанными людьми в авиационных частях и тыловых подразделениях. А помощник начальника политотдела по работе среди комсомольцев капитан А.Славинский вообще никогда не сидел в политотделе. Он находился в гуще молодежи, которой в армии было довольно много, проводил комсомольские собрания, организовывал тематические вечера и встречи с отличившимися в боях, был душой различных культурных мероприятий в часы досуга.

Как тут не вспомнить проникновенные ленинские слова о важности и значимости политической работы: "Где наиболее заботливо проводится политработа в войсках и работа комиссаров, там нет расхлябанности в армии, там лучше ее строй и ее дух, там больше побед".

В армии выходила газета "Сокол Родины". Редактировал ее опытный журналист майор А. Рутман, Сотрудниками редакции были П. Прошин, С. Красильщик, М. Рогов, П. Горшков, В. Кучин и другие товарищи. Они неплохо знали летное дело и были, как и работники политотдела, тесно связаны с частями. Все наиболее важные события находили оперативное и яркое отражение в армейской печати.

Хорошую помощь редакции армейской газеты оказывали писатели и маститые журналисты, навещавшие Северо-Западный фронт.

В 1942 году в Выползово, где находился штаб нашей воздушной армии, приехал из Москвы поэт Сергей Михалков. Его, видимо, так захватила боевая жизнь авиаторов, что он надолго остался у нас. "Приписали" мы его к редакции.

Внимание писателя сразу же привлекла колоритная фигура бесстрашного истребителя Алексея Смирнова, слава о котором гремела по всему фронту. Ему посвящались статьи в нашей и во фронтовой газетах. Да и сам летчик в свободные от боев часы кое-что пописывал. Его статьи вначале печатались в "Соколе Родины". Потом мы объединили их и издали отдельной книжкой под названием "Слагаемые победы". На основе личной практики и опыта товарищей А. Смирнов просто и убедительно рассказывал, как лучше уничтожать вражеские самолеты, как использовать в воздушных боях внезапность, хитрость и смекалку, чтобы побеждать даже численно превосходящего противника. К тому времени отважный истребитель имел на своем счету уже 16 сбитых самолетов врага, был представлен к званию Героя Советского Союза.

Писатель познакомился с Алексеем, а потом узнал, что в другой части служит его однофамилец Василий Смирнов. Молоденький, подстриженный под ежика, летчик ничем не выделялся среди товарищей. Но слава о нем, о его мужестве и мастерстве, вышла уже далеко за пределы части. Василий Смирнов особенно проявил себя как мастер воздушной разведки.

Сергея Владимировича Михалкова заинтересовали эти легендарно смелые бойцы-однофамильцы, и он посвятил им стихотворение, так и озаглавленное "Смирновы". Когда черновой вариант был готов, писатель пришел к Якову Ивановичу Драйчуку и дал ему прочитать.

- Все хорошо, Сергей Владимирович, - сказал ему начальник политотдела. Только деревня у вас выглядит какой-то лубочной. Я сам родился в глухой белорусской деревушке, знаю ее.

- Возможно, возможно, - охотно согласился Михалков. - Я ведь городской житель.

Драйчук посоветовал, что и как следовало бы поправить. Через день Михалков принес на просмотр новый вариант стихотворения. В таком виде оно и было опубликовано в армейской газете.

Если полистать фронтовые страницы "Сокола Родины", то там можно встретить немало стихотворений Сергея Михалкова. Они воспитывали у авиаторов жгучую ненависть к врагу, прославляли героизм и мужество советских воздушных бойцов.

В ноябре 1942 года 288-му штурмовому авиационному полку присвоили звание "Гвардейский". С. В. Михалков тут же откликнулся на это событие и посвятил героям полка марш. Поэма С. Михалкова "Мать солдатская" печаталась в нескольких номерах нашей газеты. Поэтому я, не раздумывая, подписал представление к награждению поэта орденом Красной Звезды и через некоторое время с удовлетворением вручил ему заслуженную награду.

В газете кроме стихов, рассказов и корреспонденции часто печатались письма воинам от родных. Вспоминается такой эпизод. Как-то вечером зашел ко мне Яков Иванович, вынул из папки исписанный карандашом треугольничек и говорит:

- Прочтите, Федор Петрович. Меня это письмо до глубины сердца тронуло.

- Что за письмо? - спрашиваю его.

- Пишет мать нашего солдата Дарья Макарова из деревни Матосово, которую недавно освободили наши войска. Мне его переслал замполит полка.

Я начал читать и с первых же строк понял, какая душевная боль водила рукой старой крестьянки.

"Дорогой сыночек Ванюша, - писала женщина, - чернил не хватит на то, чтобы описать, какие мучения мы приняли от немцев. Забрали у меня всю птицу, поросенка, а потом и лошадь. Дом, конюшню, баню немцы разобрали окопы свои покрывать. Жили мы в лесу. Ели мох, лепешки из опилок. От голода умерли братья твои Миша и Коля. Алеше все внутренности немцы отбили. Меня тоже били по голове..."

В заключение письма мать наказывала сыну: "Бей, Ванюша, немцев нещадно за наши мученья, не жалей их, супостатов. Я, твои братья Алеша, Вася, Володя и сестра Нюра целуем тебя".

О зверствах гитлеровцев на оккупированной ими советской территории я слышал и читал немало, но этот живой человеческий документ взволновал меня необычайно. Я мысленно представил, как старая крестьянка с кучей малых детей, изгнанная из собственного дома, ютилась где-то в лесу, в наспех вырытой норе-землянке, и терпела неимоверные лишения. Двое погибли с голоду, Алеше отбили все внутренности... А сколько таких матерей, которым враг затмил солнце, лишил их всего, что добывалось нелегким трудом.

Воспитание ненависти к врагу было тогда такой же необходимостью, как обучение владеть автоматом, пулеметом, гранатой. И мы делали все, чтобы разжечь священный гнев бойцов к фашистским убийцам и насильникам, Бесхитростное письмо старой крестьянки было убедительным обличающим документом. Поэтому я посоветовал Якову Ивановичу:

- Надо его обязательно напечатать в газете. Пусть все знают, что принес на нашу землю фашизм.

- Мы тоже в политотделе так решили, - поддержал Драйчук. - А политработникам потом дадим указание зачитать письмо в каждом подразделении.

- Кстати, не забудьте напомнить им и о Вове Николаеве, - сказал я Драйчуку.

- Да, да, и о Вове тоже, - согласился Яков Иванович.

Вову Николаева, одиннадцатилетнего мальчонку, наши автомобилисты обнаружили в придорожной канаве. Его мать убило осколком фашистской бомбы, когда она с сыном шла, видимо, в соседнюю деревню. До смерти напуганный парнишка сжался в комочек, когда к нему подошли наши солдаты. Мать похоронили, а мальчонку взяли к себе на воспитание летчики. Девушки-связисты сшили ему гимнастерку, подобрали пилотку. Весь полк заботился о нем, как о родном сыне.