Бециса я знал еще по довоенному времени и однажды выручил из беды. Тогда он занимал должность военного комиссара эскадрильи в 13-й бомбардировочной дивизии, которой я командовал. Во время полетов Бецис забыл перед подъемом в воздух осмотреть машину и только успел взлететь, как моторы обрезало. Самолет он тут же посадил, ничего с ним не случилось. Оказывается, баки не были заправлены горючим.

Вина тут техника. Его обязанность заправлять самолет топливом. Но и летчику положено осмотреть машину, убедиться, все ли сделано как надо. А Бецис не проверил, и его собирались судить. Тогда я взял политработника под свою защиту и избавил от возможного наказания.

* * *

Положение на участке 40-й армии оставалось напряженным. Она развернулась в районе Щигры, Кшень. Ее командующий генерал М. А. Парсегов, не учитывая обстановки, горел желанием наступать, наступать во что бы то ни стало. Говорили, что он докладывал по ВЧ Сталину, жаловался на командующего фронтом, будто тот намеренно сдерживает его.

В храбрости Парсегову отказать было трудно. Но ведь надо же учитывать и обстановку, и свои возможности. А они в армии были невелики. Ее боевые возможности ослаблялись еще и тем, что один из танковых корпусов РГК, стоявший позади, форсированным маршем направили на юг, с расчетом ударить во фланг танковой группировке противника, перешедшего на харьковском направлении в наступление.

Я возглавлял на этом участке фронта авиацию и хорошо видел, как развивались события. В моем дневнике есть такие пометки:

"28.6.42. С рассветом противник на участке Тим, Щигры, Кшень перешел в наступление против 40-й армии.

7.30. Вылетел в Ст. Оскол для руководства 266, 267 ад, взаимодействовавших с 40 А.

Сильное воздействие ВВС противника, Парсегов требует, чтобы я беспрерывно бомбил и, чтобы в воздухе были только наши самолеты. А где силы?

Наши действия сводились к тому, чтобы прикрывать своих штурмовиков и аэродромы.

29.6.42. Противник подошел к Быкову. Прибытие передовых команд 4 и 24 тк. Продолжаются бои. 40 А потеряла управление, меняет беспрерывно КП.

30.6.42. Продолжаются бои. Сосредоточение 4 и 24 тк. Весь день занимались прикрытием. Новая задача: прикрывать 4 и 24 тк. С 40 А связи нет. Упорные бои. Противник пронюхал места расположения наших танков. Сосредоточил по ним удары своей авиации. Идут сильные бои в воздухе над Ст. Осколом.

1.7.42. 4 и 24 тк находятся под непрерывным воздействием с воздуха. Наших истребителей слишком мало. Несу большие потери в истребителях и штурмовиках.

2.7.42. С утра большая активность ВВС противника. Зажгли Ст. Оскол. К 11 час. вызвали на КП. Здесь встретил Я. Н. Федоренко, начальника бронетанковых войск Красной Армии. Там же был и его заместитель генерал В. Мишулин. Получил задачу усилить прикрытие 4 и 24 тк, которые пойдут в наступление в 13 часов.

В 12.50 от Федоренко прибыл офицер связи и доложил: "Наступление отменяется. Обстановка изменилась. Корпуса не сосредоточились".

Ко мне обратился секретарь городского комитета партии Ст. Оскола тов. Доронин. Просит срочно доставить его с партийными документами в Воронеж. Выделяю УТ и в 15.00 отправляю. В воздухе идут беспрерывные бои.

Аэродромы под обстрелом. Принял решение перебазироваться в Воронеж. Туда же отправил штаб 266 ад во главе с ее командиром полковником Забалуевым.

Даны распоряжения отправить все грузы с аэродромов, а что невозможно увезти - уничтожить.

В 19.00 вылет наших истребителей в Воронеж и мой отлет на У-2.

Ст. Оскол ночью нами оставлен.

3.7.42 г. Ночью был у командующего фронтом Голикова. Там же был тов. Доронин. Доложил обстановку, свои возможности и силы. Получил указание действовать в районе Горшечная. Разыскать свои танковые части, с которыми нет связи. Проследить за отходом. Что делает противник?

Весь день усиленные бои.

4.7.42. Наш переход с аэродрома А. в город, т. к. аэродром начали обстреливать.

6.7.42. Выехали в 3.20 с КП Воронежа всем штабом Ф. И. Голикова. Прибыли на КП в Усмань".

Такова краткая хронология восьми дней ожесточенных боев. Если же записи развернуть несколько шире, то события предстанут в таком свете.

Немцы, по-видимому, были осведомлены об обстановке, сложившейся на участке 40-й армии. 28 июня 1942 года они бросили в наступление довольно сильную ударную группировку (четыре пехотные и две танковые дивизии), смяли 40-ю армию, вынудив ее к отступлению. Кратчайший путь через Старый Оскол на Воронеж для врага был открыт.

Авиация делала отчаянные усилия, чтобы спасти положение, но одними ударами с воздуха решить всех задач она не могла. Требовалось немедленно вернуть танковый корпус, отправленный ранее на юг, прикрыть его броней образовавшуюся брешь. Генерал Парсегов в тот момент лишился управления. Поэтому я обратился к Красовскому с просьбой срочно доложить командующему фронтом Голикову о сложившейся обстановке, принять соответствующие меры.

Группа управления авиацией, которую возглавлял я, расположилась на командном пункте 266-й авиационной истребительной дивизии. Командовал ею полковник В. М. Забалуев. КП был оборудован на окраине Старого Оскола. Неподалеку, на основном аэродроме, базировались авиационные части. Оттуда ночью позвонил командир полка подполковник Алексей Иннокентьевич Куроч-кин и, не скрывая тревоги, передал:

- Слышу за лесом грохот танков. Аэродром начали обстреливать. Как быть?

- Соберите сейчас же всех летчиков-ночников и прикажите им перелететь на запасной. Батальон - на колеса и туда же.

- А остальным?

- Остальным занять оборону и, если потребуется, удерживать аэродром до рассвета. Потом перегнать все оставшиеся самолеты.

Мы тоже подготовились к эвакуации, чтобы успеть, в случае необходимости, проскочить через мост, пока его не захватили немцы.

Проходит час или два - с аэродрома никаких известий не поступает. Звоню туда.

- Где Курочкин? - спрашиваю дежурного связиста.

- Улетел.

- А начальник штаба?

- Выпускает самолеты.

Минут через десять с аэродрома звонок:

- Все самолеты перегнали.

"Как все самолеты перегнали? - подумал я. - Ведь большинство экипажей ночью не летает. К тому же и полоса неосвещенная. То-то дров наломали, наверное..."

Но опасения оказались напрасными. Все экипажи действительно чуть ли не из-под самого носа противника взлетели и благополучно приземлились в семи километрах от города. И тут невольно вспомнилась старая авиационная поговорка: "Жить хочешь - сядешь",

Правда, сработала тут и взаимная выручка. Дело в том, что на запасном аэродроме несколько раньше приземлилось какое-то другое подразделение. Услышав шум моторов, командир подразделения обозначил полосу световыми ориентирами и принял все самолеты до единого.

- Ну, чудеса! -удивлялись работники группы управления. И было чему удивляться. Ночная подготовка летчика считается одной из сложных, а посадка в темноте даже для опытного пилота не простая задача. А тут сажали машины новички и ни одной из них не поломали. Вот она психология войны, над которой мы раньше как-то мало задумывались.

На запасной аэродром под обстрелом противника переправился и батальон обслуживания под командованием майора Леонида Устиновича.

С утра началась боевая работа. Вылет следовал за вылетом. Экипажи наносили удары по танковым и моторизованным колоннам. Важнее этих целей для авиации в то время быть не могло.

На аэродром я пока попасть не мог - требовалось встретить танковый корпус, который, как мне сообщили, движется сюда, и передать его командиру приказание удерживать Старый Оскол. Мы с группой управления перебрались на другую сторону реки, обосновались на одной из высот, настроили радиостанцию. Связываюсь с генералом Красовским.

- Что там у вас делается? - спрашивает он.

- Местные авиачасти на запасном, - докладываю командующему. - Работают по танкам противника. Жду, когда придут "коробочки" (танки).