- На волынке играет один старшина, - стыдливо пояснил мне майор, - он не офицер, и... ему нельзя появляться в салоне... Таковы старинные... обычаи королевства...
- Неужели не настало время изменить эти традиции? - мне стало как-то не по себе. Майор пожал плечами и ничего не ответил.
Чтобы посмотреть на музыканта, я, стараясь не привлекать к себе внимания, вышел из салона. В конце длинного коридора в форме шотландского старшины сидел убеленный сединами человек с волынкой через плечо.
Я подошел к нему и увидел, что он играет очень старательно и добросовестно, но в нем не было той искорки оживления, которая так характерна для музыкантов. Наоборот, в его глазах я прочел глубокую печаль, которая, однако, не отражалась на исполнении.
- Рад с вами познакомиться, мистер чийф, - обратился я к музыканту, как только он сделал паузу в игре. - Я большой поклонник вашей музыки.
- О-о, сэр! - как ужаленный вскочил с места старшина. - Я... я счастлив, что доставил вам удовольствие...
- Мне показалось, что вы чем-то опечалены, это правда?
- Да, сэр, у меня несчастье, мой сын очень болен...
- Так вам надо идти домой!
- Нет, сэр, я все равно ничем не могу помочь больному. А здесь надо играть для гостей. Вы, вероятно, знаете, у нас в гостях русские офицеры. Они просили сыграть на волынке...
Мне стало ясно, что старшина принял меня не за советского офицера. Но за кого? Вряд ли кто еще в тот вечер мог говорить с ним на таком ломаном английском языке, как говорил я.
- Вы знакомитесь с музыкантом? Не правда ли, он очень мило играет? - к нам незаметно подошла девушка в форме майора.
- Он играет восхитительно...
- У вас в России нет таких волынок? - не дала мне договорить она.
- Ему надо домой, у него дома больной сын.
- Сэр! - растерянно произнес старшина. - Вы меня извините, извините, я прошу... я вас принял за греческого офицера... Мне не надо домой, нет, сын выздоровеет!..
Я протянул ему руку, и мы обменялись дружеским рукопожатием.
- Для меня это большое счастье! - глаза чийфа светились радостью. - Я расскажу о вас моему сыну...
В другом конце коридора вдруг поднялся какой-то шум. Слышалось множество голосов, но разобрать что-либо было невозможно.
- Американцы пришли! - крикнул кто-то у двери салона, и тут же большинство английских офицеров бросилось навстречу гостям.
- Румбу! Почему нет музыки? - раздались хриплые голоса новых гостей.
- Они пришли не только с опозданием, но и... пьяные, - как бы про себя вздохнул старшина. - Что мне делать? - он вопросительно посмотрел на девушку-майора.
- Нет, вы можете идти домой, - рассеянно ответила она, - ваша волынка их не устроит. Им будет играть джаз.
И действительно, с последними словами девушки раздались звуки румбы. Казалось, джаз подражал голосам сразу всех зверей далеких индийских джунглей.
- Откуда здесь американцы? - обратился я к девушке.
- Это летчики с соседних аэродромов, - ответила она и отошла.
В салоне столики моментально были сдвинуты в угол, и национальные песни и танцы сменились крикливым джазом и энергичным шарканьем подошв.
Мы недолго оставались на вечере и, откланявшись, уехали.
При расставании с батарейцами мы еще раз услышали слова благодарности героическому советскому народу и его Вооруженным Силам за ту роль, которую они сыграли в спасении мировой цивилизации от фашистского рабства.
Английский народ хорошо разбирался, кто его враг и кто друг. И можно только удивляться тому, что сразу же после войны в Англии появилось множество мемуаров, в которых всячески принижается роль Советских Вооруженных Сил в разгроме гитлеровской коалиции и сильно преувеличивается значение второстепенных фронтов на западе Европы.
Состязания
Вскоре после поднятия на принятых нами подводных лодках советского Военно-Морского флага мы перебазировались в порт Данди. На время прохождения курса боевой подготовки наши лодки вошли в состав Интернациональной флотилии.
Нас, советских офицеров, расквартировали с офицерами других наций в фешенебельной гостинице "Мейфилд", в двух километрах от док-ярда. Остальной личный состав был размещен в матросских казармах в самом порту.
В состав Интернациональной флотилии входили, кроме английских, подводные лодки Голландии, Норвегии, Свободной Франции, Дании и Польши.
Появление в составе соединения советских подводных лодок явилось большим событием. Матросы всех кораблей флотилии встретили нас очень приветливо. Офицеры вели себя несколько сдержаннее, но чувствовалось, что и они рады познакомиться с нами.
Вечером, в день нашего прибытия в Данди, командир флотилии устроил в гостинице "Мейфилд" прием в честь советских подводников.
Здесь мы познакомились с руководящими офицерами флотилии и установили с ними деловой контакт.
Мне приходилось много беседовать с механиком соединения, уже немолодым, но еще очень бодрым командиром Вульфом. Он знал одно русское слово "молодец" и, разговаривая по-английски, часто употреблял его кстати и некстати.
- Думаю, вы к зиме вернетесь в Мурманск, - заявил Вульф, когда мы коснулись деловой темы разговора, - мы вам окажем помощь, какую только сможем...
- Вы нам окажете плохую помощь, если мы будем готовы только к зиме, возразил я, - надо раньше! Война ведь...
- Молодец, - отчеканил Вульф первое слово по-русски, - раньше, я думаю... трудно будет, но... мы поможем. Может быть, вы и успеете пройти курс боевой подготовки раньше. Если бы это сказал не русский офицер, я бы не поверил, но вам я верю. Не понимаю только, как вы можете бить немцев? Как вы их побеждаете? Это же уму непостижимо!.. Когда вы думаете начать выходить в море?
- Через два-три дня, если, конечно, вы дадите обеспечение.
- - Молодец! - повторил Вульф. - Вот почему вы бьете фашистов! Вы много работаете, не ленитесь, не теряете время. Молодец! Вы знаете, мне уже пятьдесят лет, и я видел жизнь. Кто много работает, тот всегда побеждает. А кто много отдыхает... у того дела плохи...
От Вульфа и другие английские офицеры узнали о наших планах.
- Прежде чем выйти в море, надо изучить условия навигации в нашем районе. А минная обстановка очень сложна. Плавание по реке и в прибрежной полосе тоже имеет свои особенности, - выразил свое мнение и командир флотилии. - Изучение всего этого потребует немало времени, я думаю, не меньше чем полмесяца.
- Мы не имеем столько времени, - решительно сказал Трипольский. - Кое-что мои офицеры уже знают, кое-что доизучат, а для обеспечения безопасности плавания в районах боевой подготовки мы будем просить, чтобы английские командиры лодок пока оставались на кораблях.
- Наши командиры в вашем распоряжении, - любезно согласился командир флотилии, - но доверяете ли вы нам?
- Как же не верить союзникам? Какое мы имеем право сомневаться в вашей честности? - удивился Трипольский.
- А мне почему-то казалось, что вы, русские, хотите все делать сами.
- Напрасно. Мы очень благодарны за помощь и не отказываемся от нее.
- Молодец! - снова громко воскликнул Вульф.
- Вы говорите по-русски? - Трипольский повернулся в сторону краснощекого механика флотилии.
- Только одно слово знает по-русски, - пояснил я, - но весьма широко им пользуется...
- Он на каждом языке знает по одному слову и умудряется разговаривать на всех языках, - подхватил командир флотилии.
Через три дня наши подводные лодки действительно начали боевую подготовку в море.
"Урсула", получившая новое название "В-4", в течение двух дней была приведена в порядок и одной из первых вышла в море. На лодке еще оставались англичане, заканчивавшие сдачу отдельных механизмов, и командир лодки лейтенант Дэвис, который теперь выполнял роль лоцмана. Без него нам трудно было бы ориентироваться в минированных водах Великобритании.
