- Узнаю вас, узнаю, Поедайло, - вздохнул Грешилов.
- Ах, простите, товарищ капитан-лейтенант, не заметил, здравствуйте! матрос, казалось, смутился.
- Ив этом вас узнаю! Вы не имеете права не замечать тех, кого вы должны приветствовать, - сухо заметил Грешилов.
- Нет, честное слово, не заметил! Вы за тумбой стояли. Оказалось, что матрос Поедайло служил последовательно почти на всех лодках дивизиона и везде проявил себя только с плохой стороны. От него всюду старались избавиться и в конце концов под каким-нибудь предлогом списывали с корабля.
- Да, от такого нужно избавляться, - пробасил Косик вслед Поедайло, которого боцман уводил через кормовой люк в лодку.
- Попробуем воспитать, может, что и выйдет из парня, - возразил я.
- Попробуйте, попробуйте! - иронизировал Грешилов. - Иногда бывают чудеса. Мой боцман с ним ничего не мог поделать. В конце концов он сам однажды напился.
- Поедайло одолел?
- Да. А Поедайло потом хвастал, что он перевоспитал самого грозного и исправного боцмана на дивизионе...
- А сколько же раз он сидел на гауптвахте?
- Не помню. Но взыскания с арестами он имел... и много раз, - ответил мне Грешилов.
- Зря, - решительно заявил я. - Недооцениваем гауптвахту. Она иногда помогает.
- Правильно, - согласился Косик, - я всегда так говорил... А потому, если дали арест, обязательно надо арестовать, а не... дискредитировать свои же решения.
- Вообще вы, братцы, хлебнете с ним горя, - Грешилов задумчиво посмотрел в иллюминатор козырька мостика.
Грешилов оказался прав. Поедайло сразу же начал нарушать дисциплину, бравируя своей разболтанностью.
На следующий же день вечером парторг корабля Петр Каркоцкий сказал мне:
- Я, товарищ командир, насчет новичка, липового новичка, Поедайло нашего...
- Почему липового?
- Какой же он новичок? Он на дивизионе гастролирует давно... все части обошел.
- Да, говорят, так. Но надо перевоспитать разгильдяя.
- Надо, конечно, но потребуются крутые меры. Самые крутые.
- Говорят, он одного боцмана уже... воспитал.
- Был такой случай, - Каркоцкий расхохотался. - Вам уже рассказали? Это шутка, конечно, но недалекая от правды... Он ведет, нехорошие разговоры среди товарищей. Такие ужасы о войне рассказывает, что прямо запугал всех. Ведь наши матросы еще не обстреляны, под глубинной бомбежкой не были, и они...
- Верят ему? Каркоцкий задумался.
- И верят, и не верят. Кое-кто может и поверить. Есть же люди со слабым характером.
- Надо, чтобы его разоблачили, как труса, - посоветовал я парторгу.
- Примерно в таком направлении я и ориентировал комсомольцев, но решил доложить вам...
- Правильно.
- Да, этот "храбрец" еще воспевает пьянство...
- Но списывать с корабля не будем. Он пойдет с нами в поход, - решил я.
- Мне тоже кажется, что списывать нет необходимости. У нас народ хороший. Сумеем переварить такого "героя", - согласился со мной парторг.
Таким образом, по вопросу воспитания Поедайло мы с парторгом были одного мнения.
- Еще одно дело, товарищ командир, - проговорил парторг, вставая и собираясь уходить. - Подводная лодка "Агешка" вернулась из очень интересного похода. Нельзя ли попросить командира побеседовать с нашими ребятами?
Мне понравилась мысль парторга, и я обещал завтра же поговорить с капитаном третьего ранга Кукуй.
Подводные лодки нашего дивизиона воевали активно, Многие из них уже не раз возвращались из боевых походов с победой, и это сразу же становилось известно всем подводникам соединения. Но и специальные беседы не теряли смысла и интереса. Подводники интересовались прежде всего подробностями, опытом, добытым нередко кровью своих товарищей.
Поход "Агешки" действительно был весьма поучителен. Лодка охотилась за фашистскими кораблями в северо-западной части Черного моря. На седьмой день поиска она обнаружила транспорты противника. Приготовив к бою торпедные аппараты, командир устремился навстречу врагу. Лодке удалось благополучно прорвать кольцо охранения и торпедировать головной транспорт, груженный боеприпасами: Транспорт был большой, и его груза было достаточно для обеспечения боевых действий целой войсковой части в течение месяца.
После атаки подводная лодка подверглась ожесточенному преследованию. Фашисты с остервенением сыпали глубинные бомбы на "Агешку", дерзнувшую прорваться внутрь минного поля, считавшегося надежным барьером против наших неопытных, как они полагали, подводников. "Агешка" была первой лодкой, атаковавшей вражеские силы внутри минного поля в северо-западной части моря.
Преследование длилось долго. Фашисты хотели не только отомстить за серьезный урон, причиненный лодкой, но и заставить советских подводников впредь отказаться от столь смелых маневров. "Агешке" удалось оторваться от врага, но она наскочила на мину и получила серьезные повреждения.
Впоследствии командир лодки Григорий Кукуй, вспоминая эти напряженные минуты, острил в тесном кругу друзей. Он рассказывал, например, что, пытаясь говорить спокойно, так напрягался, что у него глаза чуть не вылезали из орбит и что отсутствие света в лодке было как нельзя более кстати, так как матросы не могли видеть вибрацию, которой было охвачено все его тело.
Лодка всплыла в надводное положение. Врага не было, и экипаж получил возможность заняться ремонтом. За одну короткую ночь нужно было сделать столько же, сколько делает хорошая ремонтная бригада за неделю. А утром "Агешка" ушла под воду, чтобы там окончательно подготовиться к новой встрече с врагом.
Через сутки все было готово к боевым действиям. Не удалось восстановить только связь. И спустя четыре дня лодка обнаружила вражеский конвой, шедший из Одессы на юг. Очевидно, на этих кораблях фашисты увозили награбленное на оккупированной территории имущество. Лодка прорвала кольцо окружения и нанесла удар по головному транспорту.
Подводники вновь подверглись длительному и ожесточенному преследованию. Однако противнику не удалось сколько-нибудь серьезно повредить "Агешку". Советская подводная лодка вернулась в базу с двумя блестящими победами.
Подводники слушали Кукуя с большим интересом.
Во время беседы я внимательно следил за матросом Поедайло, который сидел в переднем ряду. Он слушал очень внимательно и задал много вопросов. Вопросы были деловые, продуманные. Этим он удивил не только меня, но и Кукуя, знавшего матроса по его прежней службе лучше меня.
- Никак, Поедайло перековался у вас? - заметил Кукуй, как только мы сошли с борта "Малютки". - Он ведь ничем не интересовался, кроме хулиганства, а тут...
- Не знаю. Он у нас всего несколько дней, - пожал я плечами.
- Ведь отпетый хулиган и трус! Но сегодня такие вопросы задавал, что прямо... черт его знает, не пойму! Перековался и все!
- Он третьего дня даже на партийном собрании выступал. И, я бы сказал, довольно дельные советы давал по техническим вопросам.
- Технику он знает хорошо, но дисциплина-а...
- Возьму его в море, посмотрю...
- Кто знает, может, в этом и секрет, - перебил меня Кукуй, - его, кажется, на всех лодках списывали до выхода в море... Попробуй, может, получится. Он ведь единственный в своем роде. Надо бы сделать из него настоящего подводника.
Кукуй сказал это как бы между прочим, но я задумался над его словами и еще внимательнее стал наблюдать за Поедайло. Может быть, это симулянт? Может, он сознательно нарушал дисциплину, зная, что в море недисциплинированных не берут. В результате перед боевым походом его списывали на очередной ремонтирующийся корабль. Таким образом он достигал своей цели и продолжал безобразничать дальше... Впрочем, все это надо было как следует проверить.
- Учти, что на твоей "Малютке" не считались с традицией подводников знать свой корабль назубок, - прощаясь со мною, назидательно сказал Кукуй. Мы говорили с твоим предшественником, но он и слышать не хотел...
