– Как мы ни храбры – а мы можем смело этим похвалиться, потому что, благодарение Богу, наше мужество всем известно, – мы, однако, не настолько сильны, чтобы воевать с испанцами на суше. Захватить корабль или сражаться с целой ордой колонистов – разные вещи. Ты согласен с этим, брат?

– Конечно согласен.

– Хорошо, я продолжу. Очевидно, что испанцы до сих пор не видят серьезной угрозы со стороны авантюристов, поселившихся в пустынной части острова. Может, из-за их малочисленности испанцы пренебрегли ими. Но когда они увидят, что поселение, которое они считали временным, становится постоянным и принимает грозные размеры колонии, они не станут ждать. Они соединят все свои силы, неожиданно нападут на нас и всех перережут. И таким образом разом покончат не только с новой колонией, но и с нашими надеждами на мщение.

В словах Красивой Головы был здравый смысл. Речь произвела некоторое впечатление на флибустьеров, они стали поглядывать друг на друга. Но Монбар не дал времени разгореться искре сомнения и, предупреждая возражения, тотчас заметил:

– Ты был бы прав, брат, если бы, как ты предполагаешь, мы основали наше главное поселение на Санто-Доминго. Очевидно, мы были бы тогда раздавлены многочисленным врагом. Но предполагать, что я, питающий неумолимую ненависть к этому презренному народу, мог придумать подобный план, не убедившись сначала в успехе, который он нам принесет, значит плохо меня знать.

– Говори яснее, брат, – сказал Уильям Дрейк, – мы тебя слушаем со всем вниманием.

– У северо-западной оконечности Санто-Доминго находится остров длиной около восьми миль, отделенный от большой земли узким каналом и окруженный скалами, названными Железные берега. Из-за этих скал высадка на остров не возможна нигде, кроме его южной стороны. Там находится довольно удобная гавань с песчаным дном. Суда, зашедшие в эту гавань, будут укрыты от всех ветров, которые, впрочем, никогда не бывают особенно сильными в тех местах. Вдоль берегов есть еще несколько песчаных отмелей, но к ним можно пристать только пирогам. Остров этот называется Тортугой, то бишь Черепашьим островом, потому что своей формой он напоминает это животное. Вот, братья, где я намерен основать наше главное поселение, или, если вы предпочитаете другое название, – нашу штаб-квартиру. Гавани Пор-де-Пэ и Пор-Марго, находящиеся напротив Тортуги, сделают легким сообщение с Санто-Доминго. Укрывшись на нашем острове, как в неприступной крепости, мы сможем легко отразить нападение всего флота Кастильского королевства. Но я не хочу вас обманывать, я должен сказать вам все. Испанцы предусмотрительны: они чувствовали, что если набеги продолжатся и они не успеют нас уничтожить, то превосходное положение этого острова не укроется от нашего внимания и, вероятно, мы постараемся завладеть им. Поэтому они оставили на нем отряд из двадцати пяти солдат под командованием альфереса[10]. Не усмехайтесь, братья, – да, этот гарнизон немногочислен, но его присутствия на острове вполне достаточно для поддержания безопасности. Имеются также определенные затруднения при высадке на берег. Кроме того, этому небольшому отряду легко получить за весьма непродолжительное время подкрепление с Санто-Доминго. Несколько раз, переодевшись, я проникал на Тортугу и осматривал остров очень внимательно. Вы можете вполне доверять моим сведениям.

– Монбар прав, – сказал тогда Рок Бразилец, – я знаю Черепаший остров. Я тоже уверен, что на нем мы найдем убежище гораздо более надежное, чем на Сент-Кристофере.

– Теперь, братья, – продолжал Монбар, – подумайте и отвечайте – да или нет. Если вы примете мое предложение, я постараюсь осуществить свой план по захвату острова. Если вы откажете, об этом больше не будет речи.

Давая возможность собратьям спокойно обсудить его предложение, Монбар вышел из комнаты на террасу, где стал прохаживаться взад и вперед, внешне не проявляя никаких признаков беспокойства.

Прошло несколько минут. Монбар все прохаживался по террасе. Вдруг неподалеку послышался легкий свист, свист до того тихий, что только такой тонкий слух, каким был одарен флибустьер, мог его различить. Монбар сделал несколько шагов в том направлении, откуда подали сигнал, и в ту же секунду человек, лежавший на земле и так слившийся с темнотой, что его невозможно было сразу заметить, поднял голову. В отблесках лунного света стало различимо смышленое лицо кариба.

– Омопуа? – спросил флибустьер.

– Я жду, – коротко ответил индеец, поднимаясь в полный рост.

Омопуа, он же Прыгун, был молодым человеком лет двадцати пяти, высоким и пропорционально сложенным. Кожа его имела золотистый оттенок флорентийской бронзы. Он был почти наг, только легкие холщовые штаны прикрывали ноги до середины икры. Длинные черные волосы, ровно разделенные пробором, спускались ему на плечи. Кроме длинного ножа и штыка, заткнутого за пояс, никакого оружия у него не было.

– Пришел тот человек? – спросил Монбар.

– Пришел.

– Прыгун его видел?

– Видел.

– Он считает себя узнанным?

– Только глаз злейшего врага мог узнать его.

– Хорошо. Мой брат проводит меня к нему.

– Я провожу бледнолицего вождя.

– Где я найду Прыгуна через час после восхода солнца?

– Прыгун будет дома.

– Я приду.

В это время Монбара позвали. Прощаясь с карибом, он сказал:

– Я полагаюсь на обещание индейца.

– Да, если вождь сдержит свое обещание.

– Сдержу.

Расставшись с флибустьером, кариб мгновенно исчез в темноте. Монбар, погруженный в раздумья, с минуту оставался неподвижным. Потом резким движением провел рукой по лбу, словно для того, чтобы убрать следы волнения, и быстро возвратился в дом.

Обсуждение закончилось, флибустьеры расселись по своим местам, Монбар также сел, выжидая с притворным равнодушием, чтобы заговорил кто-нибудь из товарищей.

– Брат, – начал Жан Давид, – мы трезво обдумали твое предложение. Товарищи поручили мне сказать, что они принимают его. Только они желают знать, какими средствами намерен ты добиться осуществления своего плана.

– Братья, благодарю вас за ваше согласие, – ответил Монбар, – а способы, которыми я намерен захватить Черепаший остров, позвольте пока сохранить в тайне: успех экспедиции обязывает меня к этому. Знайте только, что я не хочу ущемлять ничьих интересов и намерен один подвергнуться любому риску.

– Ты не так меня понял, брат, или я плохо объяснил, – возразил Жан Давид. – Если я спросил, каким образом ты намерен действовать, то меня побуждало к тому не пустое любопытство. В таком важном для всего нашего сообщества деле мы должны умереть или победить вместе с тобой. Мы хотим или разделить с тобой торжество, или принять поражение.

Монбар был невольно растроган этими великодушными, благородными словами. Повинуясь внезапному порыву, он протянул руки флибустьерам, и те решительно пожали их. Потом он сказал:

– Вы правы, братья, мы все должны участвовать в этом великом предприятии. Мы все отправимся на Черепаший остров. Только – поверьте, я говорю вам не из честолюбия, – предоставьте мне руководить экспедицией.

– Разве ты не наш предводитель? – вскричали флибустьеры.

– Мы будем тебе повиноваться по флибустьерским законам, – сказал Жан Давид, – тот, кто задумал экспедицию, имеет право командовать. Мы будем твоими солдатами.

– Решено, братья! Сегодня же в одиннадцать утра я отправляюсь на торги, где выставят на продажу работников, прибывших из Франции третьего дня. Я навещу губернатора, чтобы предупредить его о подготовке к новому набегу, и набор экипажей начнется тотчас же.

– Мы непременно там будем, – сказал Красивая Голова, – мне надо купить двух работников взамен пары бездельников, которые умерли от лени.

– Решено, – сказал Бартелеми, – в одиннадцать мы все будем в Нижней Земле.

В обсуждениях прошла вся ночь, и солнце, хотя еще и было за горизонтом, начинало высвечивать небо широкими перламутровыми полосами, которые мало-помалу переходили в пурпур, давая знать, что дневное светило вот-вот появится.