— Скажешь тоже! — обрушилась на меня мамуля. — По-твоему, дети какие-то бульдозеры!

Франек меня поддержал:

— Правильно говорит Иоанна, дети наверняка бы заметили. Но все дело в том, что в подвалах камней не было. Я их очень хорошо помню, подвалы оказались самыми крепкими, там все было в очень хорошем состоянии, такие своды, что выдержать могли бы еще сто лет! Все там было каменное — и стены, и своды.

— Сам же только что сказал — в подвалах камней не было, а, оказывается, там все каменное!

— Камней наваленных не было, а стены и потолки, действительно, из камня были.

— А под теми самыми подвалами больше ничего не было? Еще один этаж, ну всякие там подземелья…

Насчет подземелий Франек ничего определенного сказать не мог, мамуля тоже. Прошло слишком много времени между памятной грозовой ночью и ее детскими воспоминаниями, за это время даже кучи камней могли бы рассыпаться и уже не бросались в глаза.

Постепенно мысль о расчистке руин полностью овладела массами.

— Сами станете разбирать или наймете кого? — язвительно поинтересовалась Тереса.

— Наймем Марека, — сказала мамуля. — Он, по крайней мере, не пьянчуга…

И тут, словно из-под земли, появился Марек. С каменным спокойствием выслушал он сообщение о событиях прошлой ночи, о наших планах раскапывать развалины его руками, немного подумал и пожелал осмотреть колодец. Что ж, его право, и мы все толпой повели его к колодцу.

Марек не стал спускаться на самое дно. Его голова еще высовывалась из колодца, когда он прекратил спуск и принялся что-то рассматривать на каменной кладке старинного колодца.

— А этого никто не заметил? — насмешливо спросил он. — Интересно, куда вы глядели?

Мы пали на колени вокруг колодца, пытаясь заглянуть внутрь и отталкивая мешающие головы.

— Отойдите от колодца, вы мне свет заслоняете, — сказал Марек и спустился немного ниже, а мы, сталкиваясь лбами и мешая друг другу, пытались разглядеть что-то на стене колодца, и кричали все разом, перебивая друг друга:

— Отодвинься, мешаешь же! Забыла, куда он показал!

— Кто помнит, на какое место он показал?

— Очки! Я забыла очки!

— Есть! Вижу! — не своим голосом заорал вдруг Казик.

— Где? Где?

— Вот здесь! Видите? — и он указал на один из камней.

Теперь и мы увидели. В камне была высечена небольшая стрелка, острием направленная в глубь колодца. Не очень заметная, но внимательный взгляд мог ее заметить.

— Фи, какая-то стрелка! — скривилась мамуля. — Что с нее толку? Ведь разрыли же до конца и ничего не обнаружили.

Немного побыв в колодце, Марек вылез с каким-то особенно непроницаемым странным выражением на лице, и задал странный вопрос:

— А где то, что вы выгребли из колодца?

— Слепой он что, ли? — удивилась Тереса, а Казик лишь молча указал на возвышающиеся вокруг колодца огромные, завалы камней, земли и мусора.

— И никуда больше не вываливали?

— Нет, ночью же рыли!

— Неужели мы что-то проглядели? — взволновался Михал.

— А теперь все это надо перетрясти, — холодно сказал Марек. — Нет, я с вами с ума сойду, ни на минуту нельзя оставить одних! Столько народу — и ни один не обратил внимания на стрелку, ну куда это годится? Ведь ясно же, что сделана специально несколько десятков лет назад!

Тереса возразила:

— Откуда это видно, что десятков, а не сотен?

— Да ведь каждому дураку понятно!

— А среди нас дураков нет! — обиделась мамуля, Люцина же пропела сладким голосом:

— Мы искали сундук, а не стенные росписи. Да и темно там было.

— Ладно, зато теперь светло. Делайте, что хотите, но все эти насыпи надо перетрясти. И Боже вас упаси обратно сваливать в колодец, осторожненько откладывайте в сторону все, что не камень. А я пока на всякий случай как следует пошарю там внутри…

Оскорбленные, мы хотели было с негодованием отказаться от новых земляных работ, но Михал внес раскол в наши ряды. С проявившейся вдруг энергией он радостно накинулся первым на ближайшую гору мусора. Помедлив, мы последовали его примеру. Несколько обескураживало полное неведение относительно того, что следует искать. В результате наших соединенных усилий горы и насыпи переместились: камни мы относили на край участка, к полю, а у овина постепенно выросла куча всевозможного хлама. Тетя Ядя и не заметила, как у нее в руках оказался фотоаппарат, и она увековечивала на пленке каждый новый этап работ. Тереса сначала ворчала, потом притомилась и работала молча, зато мамуля была неутомима, ругая на все корки Марека, воображающего из себя Бог знает что. Хоть бы сказал толком, что следует искать! Михал спохватился — надо давно быть на работе, быстренько смотался к себе в музей, оформил служебную командировку в Волю и уже на законных основаниях продолжил изыскательские работы.

Марек тщательно исследовал внутренность свежеразрытого колодца, вылез и тоже присоединился к нам.

Солнце уже склонялось к закату, когда, перелопатив не одну гору мусора, он наткнулся на небольшую плоскую металлическую коробку.

— Похоже, вот то, что мы ищем, — сказал он Франеку. — У вас не найдется в хозяйстве подходящего ключика к ней? Должен быть маленький и плоский.

Франек устало вытер пот со лба и оглядел находку.

— После отца осталось немало хлама, — сказал он.

— Кажется, там и подходящий ключ завалялся. Я ничего не выбрасывал.

Франек отправился за ключом, а мы сгрудились вокруг находки, радуясь возможности разогнуть спины и немного передохнуть от каторжных трудов. Михал осторожно взял в руки коробку.

— Табакерка конца прошлого века, — голосом гида-профессионала провозгласил он. — Такие обычно не запирались. Вы думаете…

— Посмотрим, — сказал Марек. — Возможно, война заставила хранителей сокровищ пересмотреть свои принципы. Наряду с устной информацией они могли оставить и письменную… По словам Франека, его отец перед смертью сказал..

— …что это спрятано здесь! — докончила Люцина.

— Он мог иметь в виду вот это! — потряс табакеркой Марек. — Не сундук, а указание, где его искать. Отец Франека мог бросить табакерку в сухой, наполовину засыпанный колодец и стрелкой указать, где она находится. Стрелка должна была привлечь внимание наследников.

— Выходит, табакерка лежала чуть ли не сверху?

— Вот именно! — выразительно посмотрел на нас Марек. Тетя Ядя, как всегда, поспешила разрядить обстановку:

— Хорошо, что хоть вообще нашлась!

Люцина, как всегда, сомневалась:

— Еще неизвестно, о ней ли идет речь.

При мысли, что нас ждет очередное разочарование, у всех сразу испортилось настроение. Казик на всякий случай сплюнул три раза через левое плечо, мамуля вдруг вспомнила о своей печени и схватилась за правый бок, а Михал побледнел и нахмурился.

Вернулся Франек с ключами. Один из них подошел к проржавевшему замочку табакерки. Мы затаили дыхание.

Марек приподнял крышку, и мы увидели сложенный вдвое конверт, немного пожелтевший от времени. Не трогая его, Марек передал табакерку Михалу:

— Вы умеете обращаться со старинными документами.

Побледнев еще больше, Михал Ольшевский осторожно, двумя пальцами извлек конверт и распрямил его. Конверт хоть и пожелтел, но сохранился неплохо. Он оказался заклеенным. Надписи на конверте никакой не было.

— Вроде бы, тот самый, — произнес Франек, нарушив мертвую тишину. — Тот самый, что отец получил, а я его нигде потом не мог найти.

Тереса нашла в себе мужество признать ошибку:

— Марек, вы уж извините, что мы на вас ополчились, похоже, правильно вы нас ругали.

— Ну, вскрываем? — торопила Люцина.

Тетя Ядя проявила предусмотрительность:

— Думаю, это лучше сделать в доме. У меня такое ощущение, что тот негодяй все время за нами подглядывает.

Я ее поддержала:

— Обязательно должен подглядывать! Если у него в голове есть хоть одна извилина, он вообще не должен спускать с нас глаз!

— Тогда пошли! — торопила мамуля. — Чего еще ждем?