Зато, высунувшись, я услышала какой-то непонятный звук. Он пришелся как раз на краткий антракт между гусиными разговорами, и поэтому я его расслышала. Но тут гуси начали по новой, и вше пришлось ждать следующего антракта. Высунувшись наполовину в окно, дождалась, но опять не поняла: не то отдаленный гул, не то глухой, протяжный вой. Взглянула на часы — пять утра. Что бы это могло быть? В деревне в эту пору царила тишина, все уже были в поле, откуда доносилось тарахтенье какого-то трактора. Из близких звуков был только непонятный вой да гоготанье гусей. Ага, вот опять послышался вой — глухой, наводящий ужас. Где-то и в самом деле близко…

Высунувшись так, что чуть не вывалилась из окна, я установила направление — звук доносился со стороны наших развалин. Не чувствуя больше ни малейшего желания спать, я набросила халат и выскочила из дома.

Уже подбегая к овину, я поняла — вой доносится из нашего колодца. Сердце сжалось от страха, но я заставила себя подойти ближе. Преодолев последние два метра на четвереньках, я осторожно заглянула в колодец — он оказался не прикрытым — и обмерла. Савва не понимаю, как не окочурилась на месте. На деревянной лесенке, которую мы оставили в колодце, где-то на глубине метров трех, сидел незнаковшй человек и задрав вверх страшное лицо мертвеца, выл жутким голосом. Почти все верхние ступеньки у лестницы были сломаны, и воющий примостился на одной из оставшихся.

Хорошо, что я подкралась на четвереньках, иначе наверняка ноги бы подкосились и я бы составила компанию воющему мертвецу. А он и в самом деле был ужасен! Задранная кверху морда ничем не напоминала человеческого лица — окровавленная, вся в земле, искаженная жуткой гримасой, с огровшой шишкой на лбу! Ухватившись одной рукой за боковину стремянки, прижав вторую к телу, закрыв глаза, неизвестный выл самозабвенно, на одной ноте.

Да что же это такое?!

— Тихо! — собрав все силы, заорала я.

Вой прекратился, и, кажется, мертвец раскрыл глаза. Во всяком случае ответил не воем, а нормальным человеческим воплем:

— Люди! Помогите! Не могу выбраться! Спасите!

Что делать, что делать? Наконец-то у нас новый труп, ну, не совсем труп, но все-таки… А может, это убийца? Вот, говорили, в колодце ничего нет. Еще как есть, да такое, чего никто и не ожидал! Что же делать?

— Тихо! — опять прикрикнула я на жертву колодца. — Перестаньте орать, проше пана!

— Я не могу отсюда выбраться! — донеслось в ответ.

— Не надо было забираться! Какого черта вы туда полезли, проше пана?

— Я не лез! Меня втолкнули! Помогите выбраться! Кажется, я руку сломал!

— А что же вы тогда там делаете?

— Я ничего не делаю! Я не могу вылезти! Спасите!

Жертва колодца, похоже, ничего толком не могла объяснить, только упорно требовала помощи, вертясь и подскакивая на лесенке. Того и гляди, она и вовсе под ним обломится! Что-то следовало предпринять немедленно, иначе спасать будет нечего. Велев пленнику колодца больше не кричать, не выть, не вертеться и терпеливо ждать помощи, я помчалась за Мареком, который спал в амбаре. Марека там не оказалось! Куда же он подевался? Никого из хозяев не было, все работали в поле, даже пес Пистолет с ними увязался. Надо же, в такой момент не к кому обратиться за помощью!

Несчастного следовало извлечь из колодца как можно скорее. Оставлять его там надолго со сломанной рукой, на хлипкой лестнице, да еще с такой мордой мне казалось негуманным. Была не была! Разыскав железную стремянку, я дотащила ее до колодца и с превеликим трудом, пыхтя, сопя, вся перемазавшись, спустила ее вниз. С неменьшим трудом, тоже пыхтя и стеная, незнакомец в конце концов выбрался из колодца. Я по мере сил помогала ему, как только его голова появилась на уровне земли. Помощь в основном заключалась в том, что я изо всех сил тащила его за шиворот.

Вот наконец пленник вылез из колодца. Не выпуская из рук шиворота, я потребовала от спасенного его анкетные данные. Несчастный беспрекословно извлек из кармана водительские права и предъявил мне. Из них следовало, что зовут его Еугениуш Больницкий. На вопрос, что он делал в нашем колодце, заявил следующее: он, Еугениуш Больницкий сейчас в отпуску, ночью возвращался домой, а на него кто-то напал. Кто — не знает.

Оставив шиворот в покое, я разрешила Больницкому выпрямиться.

— Небось, пьяный возвращался? — сурово спросила я.

— Конечно, пьяный! — обрадовался Больницкий. — Будь я трезвым — разбился бы на смерть! Что здесь за края такие! Кричу, кричу — никто не откликается! Людей, что ли, нет?

— А долго вы кричали?

— В себя пришел уже когда рассвело.

Я так и не поняла — правду он говорит или нет. В конце концов, человек тяжко пострадал, вон как выглядит

— может, и правду. Неизвестно еще, способен ли он передвигаться. С земли поднялся с трудом, по очереди опробовал обе ноги, вроде, действуют. А вот рука не действует. Попробовал выпрямить ее и скривился от боли. Раз ноги в порядке, значит, в колодец свалился головой вперед, — подумала я. И вон какую шишку набил на лбу!

Мне стало жаль человека.

— Вам надо вымыться, — сказала я. — Пойдемте, я помогу.

— Да, спасибо, — отозвался он. — Ох, минуточку. Что-то мне нехорошо.

Его жуткое лицо мертвеца совсем позеленело, он еле стоял на ногах, шатаясь из стороны в сторону. Не иначе, сотрясение мозга! Бог с ним, с мытьем, надо скорее отвезти беднягу к врачу.

— Тут у меня машина, — сказала я. — Отвезу вас к врачу.

Бедняга, похоже, обрадовался, но пробормотал:

— Ох, мне нехорошо. Извините, я на минутку…

Неверными шагами он направился к овину и скрылся за его углом. Я тактично не поперлась за ним и занялась тем, что вытащила из колодца только что с превеликим трудом опущенную в него металлическую лестницу. Отнести ее на место? Нет, пожалуй, пусть лежит здесь, пригодится для того, чтобы извлечь деревянную. Интересно все-таки, как этот бедолага угодил в колодец? Ведь мы же его на ночь тщательно прикрыли досками, чтобы никакая домашняя живность туда не свалилась. Случайно угодить в колодец он не мог, так как предварительно требовалось снять с колодца доски. Что-то слишком долго этот тип сидит за «вином…

Тут ко мне подошла тетя Ядя с неизменным фотоаппаратом в руке.

— Никого нет. Не знаешь, куда они подевались? Я имею в виду твою мать и Люцину, Тереса еще спит. С кем ты тут разговаривала?

— Не знаю, незнакомый. Был в колодце.

— Где был?!

Пришлось вкратце рассказать все происшедшее со мной за это утро, начиная с гусей. Тетя Ядя была потрясена.

— Упал в колодец и остался жив? А где он теперь?

— Пошел за овин.

— Зачем?

— По личному делу. Только вот что-то слишком долго сидит там.

Тетя Ядя встревожилась:

— Может, человеку стало плохо. Пошли посмотрим.

— Ну не знаю… Неудобно как-то.

Мы еще какое-то время покрутились вокруг колодца. Тетя Ядя фотографировала, я опять закрывала его досками. Колодезного пленника все не было видно. Может, тетя Ядя и права. В колодце он выжил, а теперь вот организм мог и не выдержать. Возможно, дух испускает, нужна помощь.

— Пошли! — сказала я тете Яде. — Посмотрим, что он там делает столько времени. Давай осторожненько выглянем.

За овином никого не было. Плетень был отведен в сторону, за ним простиралось пустынное поле.

— Неужели сбежал? — изумилась тетя Ядя.

Я мрачно кивнула:

— Должно быть, не так плохо себя чувствовал, как мне казалось. Хорошо, что ты его тоже видела, а то бы мне не поверили. Скажут — у меня галлюцинации.

Все в том же мрачном настроении сидя на ступеньках крылечка, я дождалась возвращения своих. Вернулись все вместе, и Пистолет тоже. Оказалось, мамуля с Люциной помогали нашим хозяевам в сельхозработах. С недоверием и ужасом было выслушано мое сообщение.

— А водительские права такие замызганные, что наверняка подлинные! — с горечью закончила я. — Адреса не запомнила, а зовут его Еугениуш Больницкий.

— Как? — воскликнула Люцина.