— Это мой день рождения, детка, — сказал он, когда она изложила свои возражения против распределения мест за столом. Он выглядел таким веселым и бодрым, что казалось невероятным, что ему пятьдесят лет. — Именно мне пришла в голову мысль отпраздновать день рождения здесь, и я же составлял план, как рассадить гостей. Я хочу, чтобы все три самые красивые женщины на Ривьере сидели рядом со мной.
Сьюзен знала, что он включает ее в число избранных трех; и она несомненно сидела рядом, почти напротив него, слева от принца Ренье, который до сих пор оставался в высшей степени равнодушным к ее красоте, лишь дважды что-то проворчав в ее сторону, а потом, отвернувшись, начал воодушевленную беседу с соседкой справа, женой их нового французского посла, Эмори Хатона.
Отец послал дочери воздушный поцелуй, и она ответила ему тем же, когда по бокалам разлили ее любимое шампанское, «Хрустальную розу». Шампанское поможет ей не потерять присутствие духа сегодня вечером, и еще Дэвид Ример, которого, слава Богу, пригласили в последнюю минуту, когда посол был вынужден отказаться, и пригласили только потому, что он являлся незаменимым помощником блестящей и прекрасной Луизы. Позже, на этой неделе, они планировали поехать вдвоем в Грасси, где Луиза станет вынюхивать какой-нибудь явно сногсшибательный новый аромат. Жаль, что Дэвида не посадили с ней рядом или хотя бы напротив, поскольку Сьюзен знала, что пусть она и не красавица, но сегодня вечером выглядит просто замечательно — несмотря на то, что причесывалась без помощи Людмилы, то бишь Луизы.
У Чарльза чуть не случился разрыв сердца, когда она прошептала ему это на ухо, выслушав, как обычно, его пылкие комплименты. «Послушай, Сьюзен, — сказал ее обожаемый братец, погрозив ей пальцем, — последнее время ты вела себя как ангел. Ты ведь не намерена испортить настроение себе и папе в торжественный для него вечер, а?»
Она не собиралась этого делать. Она гордилась тем, с каким искусством разыграла возвращение блудной дочери, полной раскаяния и смирения, когда приехала в Нью-Йорк после развода. Вероятно, Луиза знала, что Сьюзен по-прежнему смертельно ненавидит ее и всегда будет ненавидеть, но она не могла ничего доказать, поскольку Сьюзен вела себя безупречно, настолько, что папа даже начал намекать, что, возможно, она захочет работать у «Луизы Тауэрс», младшем подразделении основной фирмы, как он теперь это называл.
Мечта всей жизни! Если ее брат Чарльз готов пресмыкаться перед мадам Луизой и делать вид, что ему действительно нравится косметический бизнес, лично она, естественно, не намерена принимать участие в этом спектакле. Отец дал ей три месяца, чтобы устроиться в Нью-Йорке. Когда они вернутся после коротких каникул на юге Франции по случаю дня рождения, она договорилась встретиться с отцом в его офисе, и тогда она сообщит ему хорошую новость, что готова приступить к обучению в «Тауэрс фармасетикалз», возможно, в рекламном отделе или в отделе по маркетингу новых лекарственных препаратов.
Отец уже говорил ей, что требуется от пяти до десяти лет, чтобы выпустить на рынок новое лекарство, и что из нескольких тысяч тестируемых компонентов в среднем получается только три новых средства. К тому времени, когда воплотится в жизнь новое лекарство, она надеялась, что в ее жизни появится новый мужчина, и она сможет достойно «удалиться» от дел, заслужив место в совете директоров, причитающееся ей по праву как трудолюбивому, знающему члену семьи.
Когда подали гигантского краба, приготовленного с кориандром и сладким укропом, Сьюзен поймала на себе взгляд Дэвида Римера, сидевшего в конце стола. Он подмигнул. Ее настроение начало улучшаться. Возможно, после обеда они смогут пойти потанцевать. Если он ее не пригласит, она сама это сделает. Едва ли он откажет дочери босса.
На следующее утро Бенедикт проснулся с тяжелого похмелья. Наверное, это как-то связано с тем, что ему уже пятьдесят. Не открывая глаз, он потянулся к Луизе, но ее не было рядом с ним. Он осторожно приподнялся, неуверенно сел на край кровати и позвал:
— Лу, Лу, иди сюда. Ты нужна мне.
Из-под полуопущенных век он с удивлением увидел, что Луиза, вышедшая из ванной, была уже полностью одета.
— Сколько времени?
— Девять пятнадцать — девять двадцать.
— Куда ты, черт возьми, собралась в такую рань?
— Я говорила тебе вчера вечером. — Она промолвила это тоном, который он особенно не выносил, словно уговаривала избалованного ребенка. — Дэвид Ример сказал мне, что слышал…
— Слышал что? Черта с два ты мне говорила. Ты считаешь, я теряю память? Возвращайся в постель. Немедленно! Сию минуту. — Он застонал. — Ох, ну и дерьмово я себя чувствую.
Она начала массировать его шею и плечи. Ее руки, как и всегда, были прохладными, сильными; они облегчили, но не намного, боль в висках.
Через несколько минут она отняла руки. Заметив, что она взглянула на часы, он нахмурился.
— Луиза, неважно, что ты мне говорила или не говорила вчера вечером. Сейчас ты никуда не пойдешь. Ложись опять в постель и помассируй мне спину. Надеюсь найти тебя в кровати, когда вернусь.
С трудом передвигая ноги, он побрел в ванную комнату. Луиза, должно быть, открыла плотные ставни, потому что сверкающее средиземноморское солнце одарило его новым приступом острой головной боли. Он со стуком захлопнул ставни, почистил зубы и облил холодной водой, а потом одеколоном «Герлен'с Империал» лицо и шею. Пока этого достаточно. Неожиданно его охватило непреодолимое влечение к ней. В течение нескольких последних недель они почти не занимались любовью; он надеялся на прошлую ночь, но, должно быть, заснул. Он зевнул. Он вообще едва помнил обратную дорогу. Ресторан вполне оправдал свою высокую репутацию, но слишком уж долго туда надо добираться. Бог знает, во сколько они вернулись в отель.
Он прислонился к мраморной раковине. Проблема в том, что они оба очень заняты. Он всегда был очень занятым человеком, но теперь у нее было гораздо больше дел, чем у него. Неудивительно, что она не может забеременеть. Она постоянно говорила ему, что хочет ребенка; она прошла полное обследование, и, казалось, не было причины, почему бы она не могла зачать, за исключением непрерывно возраставшей нагрузки. Смешно. История с пудрами-красками одновременно заставляла его гордиться ее успехами и неимоверно раздражала. Иногда ему хотелось покончить со всем этим, хотя дело росло феноменальными темпами.
Из крошечного желудя — магазина на Шестьдесят второй улице — поднялось целое дерево. Именно он, пренебрегая собственной выгодой, начал сокращать поставки товаров и наложил эмбарго на создание новых «Институтов Луизы Тауэрс» в настоящее время. У Луизы и так хватало забот с четырьмя существующими институтами в восточной и юго-восточной частях города, а также с отделениями у «Ньюман-Маркуса» и «Сакса» на Пятой авеню. Слава Богу, ему пришла в голову удачная мысль вызвать на помощь Чарльза, когда у них начались проблемы с притоком больших денег, поскольку Луиза была занята сверх головы. И, слава Богу, Чарльз взялся за дело, словно он опять превратился в Чарльза из отеля «Риц», и не только следил за порядком ведения кассовых книг, но и занимался всей этой беготней и проверками на местах, похоже, вещами совершенно необходимыми в этом безумном мире косметического бизнеса.
Бенедикт изучающе посмотрел на себя в зеркало. Несколько седых волос, но благодаря легкому загару, который он быстро приобрел за последние сорок восемь часов, Бенедикт выглядел лучше, чем чувствовал себя. Он не страдал от недостатка мужественности… Тем не менее Луиза как будто отдалялась от него, или ему просто это казалось, поскольку он стал слишком придирчивым?
Он жадно выпил стакан «Алка Зельцер», хотя терпеть не мог пользоваться нейтрализатором кислоты, что являлось продуктом конкурирующей компании. Почему бы им не выпустить нечто вроде таблеток «Малз Лабс»? Его мысли вновь вернулись к Луизе и тому огромному количеству времени, какое она теперь посвящала компании «Луиза Тауэрс, Инкорпорейтед». Разумеется, она не знала, но перед отъездом он просил Норриса тихо разузнать, нет ли возможных покупателей косметической фирмы. Если найдется подходящее акционерное общество и они предложат хорошую цену, Бенедикт обсудит с ней этот вопрос, но даст понять абсолютно ясно, что окончательное решение насчет продажи принадлежит ему, и только ему. Все зависит от ее поведения в течение нескольких будущих недель и месяцев.
