Тело санитара, потерявшего сознание от болевого шока, еще падало на землю, а Олина, сложенная лодочкой ладошка, уже ударила профессора в кадык. Пришедшая чуть позже медсестра получила несколько раз по печени и по почкам.
Живописав ей ее ближайшее мрачное будущее в случае отказа от полного и добровольного сотрудничества, Ольга в течение одной минуты привела опытного медработника в состояние дрожащего от страха существа лишенного собственной воли. После этого, Ольга, с ее помощью, связала профессора и санитара, заткнула им рты, переоделась в одежду медсестры, расспросила ее о том, о сем, и проделала с ней аналогичную процедуру, как и с предыдущими клиентами.
Вколов всем троим принесенные лекарства (не пропадать же добру), добавив каждому табуреткой по голове (чтоб не подняли шум раньше времени), она вышла из палаты с подносом в руках на котором лежали использованные иголки и ампулы, и пошла в кабинет манипуляционной сестры. Два охранника, сидящие невдалеке на стульях у стены и живо обсуждающие события прошедших выходных, не обратили на нее никакого внимания. Ведь их основным заданием было не пускать в палату никого, кроме профессора и сопровождающих его сотрудников, а девушки в белых халатах и белых косынках, так похожи друг на друга…
Никто не обратил внимания на медсестру, вышедшую из больницы в наброшенном на белый халат пальто. Может, покурить вышла, а может, начальство в другой корпус послало. Охранник на воротах забора, ограждающего территорию больницы для душевнобольных, запоздало крикнул ей в спину:
— Ты куда?
— Сейчас вернусь, — досадливо отмахнулась от него медсестра, и начала призывно размахивать руками проезжающим мимо автомобилям, предлагая оказать посильную помощь работникам советской медицины в деле скорейшей доставки их физических тел в места, где о них помнят, ждут и нуждаются.
Стоит ли удивляться, что второй или третий проезжающий мимо грузовик остановился и подобрал молодую, симпатичную медсестру. Не успел шофер открыть рот, чтоб спросить, куда хочет с ним добраться его случайная попутчица, как что-то холодное и очень острое укололо его в то место, которое каждый мужчина бережет, как зеницу ока.
— У меня в руке скальпель, — спокойно сообщила ему девушка.
— Ты что, сумасшедшая? — нервно вскрикнул водитель.
— Ага, — радостно подтвердила подлая преступница, прикинувшаяся доброй медсестрой. — Знаешь, за что меня в дурку упекли? Я своему хахалю все причиндалы отрезала, когда этого кобеля со своей лучшей подругой застала. А что я ей отрезала, так тебе того лучше не знать. — Она замолкла. Мечтательная улыбка блуждала по ее лицу, а кончик скальпеля тыкался из одной точки в другую, но все они принадлежали поверхности одного и того же органа. Холодный пот катился по лбу шофера, но он боялся смахнуть его рукой. — Все вы, сволочи, одинаковые, — злым голосом продолжила психованная попутчица, — только и думаете, куда бы засунуть то, что у вас между ног болтается. Так что, красавчик, если ты хочешь со мной расстаться ничего не потеряв, слушай, что тебе говорят, выполняй, а рот держи закрытым. А то я нервная, дернусь и все…
Приехав под окна своего кабинета, находящегося на втором этаже старинного здания, и приказав шоферу притереться машиной к самой стенке, Ольга дала ему по голове монтировкой валявшейся на полу. С трудом протиснувшись к водительской дверке мимо бесчувственного тела, Ольга подумала что нужно что-то срочно делать со своей задницей.
«Растет, как на дрожжах от канцелярской работы и не реагирует на ежедневную зарядку. Надо еще вечером бегать, хотя бы два-три километра…» — грустно думала она.
Сняв пальто и засунув в карман белого халата большую отвертку, плоскогубцы и несколько найденных гвоздей из инструментального набора лежавшего в кабине грузовика, она ловко взобралась на кузов машины. С борта грузовика до карниза второго этажа оставалось совсем немного и, вспомнив детство золотое, уже через несколько секунд Ольга добралась до окна своего кабинета. Поддев отверткой оконную раму, ей без особого труда удалось ее открыть и проникнуть в помещение.
На вопросы редких прохожих о причине такого странного поведения работника медицины, Ольга честно отвечала, что видный советский ученый забаррикадировался у себя в кабинете. Его очередной эксперимент закончился неудачей, и он собирается покончить жизнь самоубийством. Человек явно повредился головой. Все ученые немного психи, а этот, так особенно. Вызванная подмога запаздывает, и ее обязанность, как советского медика, не допустить трагической кончины ценного научного работника.
Как она и предполагала, дверь в ее кабинет была закрыта на ключ, но Ольгу это не смутило. Помня незамысловатую форму ключа, она поковыряла в замке согнутым гвоздем зажатым плоскогубцами, и тот послушно дважды щелкнул.
«Не замки, а одно название… и это в самом секретном учреждении страны», — раздраженно подумала она, ибо неоднократно обращала внимание начальства на отсутствие решеток в окнах и дрянные замки во всех кабинетах этого здания. Но, как известно, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
Ее кабинет был рядом с приемной Артузова. Выглянув из двери и убедившись, что зрителей на ее новый наряд не наблюдается, Ольга стремительно ворвалась в приемную и ударом деревянной ручки большой отвертки усадила обратно на стул секретаря, пытавшегося вскочить при ее появлении. Аккуратно положив бессознательную голову лейтенанта на стол, достав пистолет из его кобуры, она сняла его с предохранителя, передернула затвор и вошла в кабинет.
— Что-то случилось, Оля? — Артузов пытался не подавать виду, что он встревожен, но у него это не очень получалось.
Ольга его крепко напугала этим утром, ворвавшись в кабинет, и начав требовать личной встречи с Хрущевым, чтоб объяснить последнему к чему приведут его эксперименты с сельским хозяйством.
Артузов прекрасно представлял, чем грозит ему потеря такой ценной сотрудницы, поэтому прямо и живописно описал прибывшему вместе с санитарами светилу советской психиатрии его ближайшее будущее в случае неудачного лечения. Может быть, именно поэтому профессор решил не тянуть кота за хвост (мягко говоря) и сразу включил тяжелую артиллерию, за что и пострадал вместе с ближайшими сотрудниками.
— Нам нужно поговорить Артур Христианович, так чтоб нам никто не мешал. Если вам не трудно, возьмите ключ в столе у секретаря и закройте дверь в приемную. На пистолет не обращайте внимания, я его на вас даже не направляю, так, держу в руке. Как говорится, добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем одним добрым словом.
— Раньше тебе хватало доброго слова…
— Раньше вы меня не сдавали в руки мозгоправов, Артур Христианович. Даже не поинтересовались, что со мной делать собираются. Нехорошо… а теперь положите ключ на стол, помолчите и выслушайте меня. Разговаривать будем здесь, нужно за секретарем приглядывать. У него голова крепкая, очнется не вовремя, шум поднимет, испортит нам весь разговор.
Описав Артузову свое видение ситуации, Ольга добавила:
— А ведь я пришла в себя еще по дороге в больницу. Мне хватило успокоительного, которое они вкололи мне еще здесь, в управлении. Если вы признаете, что совершили ошибку, дадите мне честное слово больше никогда не отправлять меня в таких случаях в психушку, вернете удостоверение, форму и оружие, то я не буду выносить обсуждение правильности ваших поступков и моего лечения со стен этого кабинета. Ваше решение, Артур Христианович?
— Я совершил ошибку, Оля. Даю честное слово, что впредь, не дай Бог с тобой снова такое случится, буду действовать самостоятельно, ограничиваясь уколами успокоительных лекарств в течение двух-трех суток. И лишь затем обращаться к медикам. Устраивает тебя такой компромисс?
— Вполне.
— Только имей ввиду, мне придется доложить о случившемся товарищу Сталину. Он все равно узнает из других источников, и может неправильно понять наше замалчивание всей этой истории.
— Да ради бога. У меня позиция железная. Я защищала бесценные знания, принадлежащие всему советскому народу и хранящиеся в моей голове, от апологета бесчеловечных, буржуазных методов лечения, способного нанести непоправимый вред моей памяти. Если профессора после этого расстреляют, значит такая у него доля. Позвоните в больницу, чтоб там все держали язык за зубами. Санитару я выплачу компенсацию, мне все равно деньги девать некуда, даже не знаю, сколько их уже на сберкнижке лежит.
