Таагария, небольшое королевство близ Византия[1]

— Ну? — нетерпеливо спросила королева Адара, когда старший советник приблизился к ее трону.

Ксерус был самым доверенным слугой ее отца. Почти шестидесяти лет от роду, он по-прежнему сохранял острый ум мужчины во цвете лет. Его некогда темные волосы теперь были тронуты сединой, а борода была белее, чем каменные стены, окружавшие главный город их королевства — Гарци.

С тех пор как два года назад умер ее отец, Адара по любому вопросу обращалась к Ксерусу. Среди живущих на земле не было человека, которому она доверяла бы больше, что, впрочем, ни о чем не говорило, поскольку первым уроком, который она усвоила, став королевой, было то, что среди придворных полно шпионов и предателей. Большинство из них полагали, что женщина не вправе властвовать в их маленьком королевстве.

У Адары было на этот счет иное мнение. Будучи единственным выжившим ребенком своего отца, она не желала видеть на троне человека, не принадлежащего к их королевскому роду. Их семья восседала на престоле от начала времен, когда Моисея еще и в помине не было.

Никто не отберет у нее ее драгоценную Таагарию. Пока она дышит, этому не бывать.

Покачав головой, Ксерус тяжело вздохнул:

— Нет, моя королева, они даже слышать не хотят о том, чтобы позволить вам расторгнуть брак с их принцем. По их мнению, вы замужняя женщина, и стоит вам попытаться посредством расторжения либо признания брака недействительным разорвать узы, связывающие вас с их династией, как они нападут на нас, и церковь будет на их стороне. Ведь они считают, что уже завладели вашим королевством. В сущности, Селвин полагает, что вам ради вашего же благополучия лучше принять их опеку, дабы они могли защитить вас… как свою королеву.

Адара в отчаянии сжала кулачки.

Ксерус взглянул через плечо на двоих стражей, стоявших по обе стороны двери, и только потом придвинулся ближе к трону королевы, чтобы прошептать ей на ухо нечто, не предназначавшееся для чужих ушей.

Люциан, шут королевы, тоже подполз поближе к ним и наклонил голову, чтобы не пропустить ни единого слова. Он даже приложил ладонь к уху, оттопырив его.

Люциан — низкорослый тощий мужчина — являлся обладателем прямых каштановых волос и аккуратно подстриженной бороды. У него было довольно приятное лицо, а его добрые карие глаза снискали ему расположение королевы.

— Говори без утайки, — сказала она своему советнику. — Я доверяю Люциану, как никому другому.

— Он же слабоумный, моя королева.

— Слабоумный или сильно умный, — заговорил Люциан, — у меня достанет ума, чтобы понять, что нужно держать рот на замке. Так что говорите, дорогой советник, и пусть королева решит, кто из двоих присутствующих здесь больший дурак.

Адара сжала губы, чтобы не улыбнуться. Младше ее на два года, в юности Люциан серьезно пострадал, свалившись со стен, окружавших замок, и приземлившись на голову. С того самого дня она приглядывала за ним и держала подле себя, чтобы кто-нибудь еще больше не усложнил ему жизнь.

Адара положила руку на плечо шута, жестом велев ему замолчать. Ксерус не выносил, когда из него делали посмешище. В отличие от нее он невысоко ценил дружбу и услужливость Люциана.

Бросив на шута предостерегающий взгляд, Ксерус заговорил:

— Их принц-регент сказал, что если вы наконец изволите провозгласить принца Кристиана мертвым, тогда он, быть может, согласится войти в ваше положение, но… за это придется дорого заплатить.

Закрыв глаза, королева в ярости стиснула зубы. Регент Элджедеры более чем ясно дал понять свою позицию по этому вопросу. Селвин хотел, чтобы она оказалась в постели его сына в качестве невесты последнего, дабы их постоянные притязания на трон получили законное основание, но скорее ад замерзнет, чем она отдастся ему и позволит этим бездушным мужланам властвовать над своими людьми.

Как бы ей хотелось править большей нацией, у которой достало бы солдат, чтобы стереть надменного принца-регента с лица земли, оставив от него лишь дурные воспоминания. К сожалению, война обойдется ее людям и королевству слишком дорого. Они не могут сражаться с элджедерианцами в одиночку, и никто из их прежних союзников не придет им на помощь, поскольку для них это всего лишь семейная ссора между ее королевством и королевством ее мужа.

Если бы только ее муж вернулся домой и заявил права на свой трон, но всякий раз, когда они посылали за ним гонца, тот погибал. Насколько ей было известно, ни одному из них так и не удалось добраться до Кристиана, а она устала посылать людей на верную смерть.

Нет, пришла пора раз и навсегда покончить с этим.

— Пошли за Терой, — прошептала она Ксерусу. Нахмурившись, он взглянул на нее:

— Зачем?

— Я намерена отправиться в длительное путешествие и не могу допустить, чтобы кто-нибудь узнал, что меня здесь нет и некому защитить трон.

— Ваша кузина — это не вы, ваше высочество. Стоит кому-нибудь прознать…

— До своего возвращения я доверяю заботу о безопасности моей кузины и короны тебе одному. Не выпускай ее из моих покоев и говори всем, что я больна.

Ее приказ, похоже, еще больше озадачил Ксеруса.

— Куда вы направляетесь?

— Я собираюсь отыскать своего блудного мужа и привезти его домой.

Уидернси, Англия

Кристиан Эйкрский сидел в трактире единственного на весь город постоялого двора, доедая в одиночестве свой ужин, в то время как вокруг него чавкали, прихлебывая эль, остальные постояльцы. В комнате было темно, так как свет исходил от огня, плясавшего в очаге, на котором тучная, дородная женщина жарила оленину и свинину.

Он торчал здесь вот уже четыре дня, ожидая встречи с Язычником и Лахланом Макаллистером. Они собирались объединить свои усилия.

Все они шли по следам убийцы их друга, который, по слухам, направился со своими братьями в эту сторону. Если убийца Лисандра находится где-то поблизости, Кристиан разыщет его и заставит заплатить за то, что тот у них отнял. И если Лахлану удалось узнать что-нибудь полезное о своем пропавшем брате Киране Макаллистере, то он обрадуется еще больше.

Но на самом деле для него было важно единственно то, чтобы душа Лисандра обрела покой. Лисандр был хорошим человеком, а как член Братства просто не имел цены. Его смерть была огромным несчастьем для всех них. Члены Братства прошли через все круги ада не для того, чтобы, вернувшись домой, погибать из-за чьей-то подлости.

Допив остатки эля, Кристиан оставил деньги на столе и поднялся, собираясь идти в свою комнату.

В такие минуты он почти ненавидел свое одиночество. В особенности потому, что Нассиру и Зенобии совсем недавно пришлось покинуть его. Они уехали как раз накануне его отъезда в Утремер.

Но с другой стороны, Кристиан по доброй воле выбрал жизнь в одиночестве.

Так было лучше.

Он почти шесть лет прожил в уединении в монастырских стенах, где братьям вообще запрещалось разговаривать. Они общались друг с другом при помощи рук, никогда не размыкая губ. Поэтому ему было не привыкать к тишине и одиночеству.

Пожив с монахами, Кристиан провел следующие шесть лет в заточении в грязной двадцатифутовой камере у своих врагов. Он не испытывал никакого желания снова оказаться в оковах.

Впервые за всю свою жизнь он был свободен и всерьез намеревался таковым и остаться.