Силы небесные, она хотела этого мужчину, и для нее совершенно не имело значения, какие преступления он совершил и что делал в прошлом, чтобы вынести весь тот ужас. Для нее было важно только то, что он затронул ее сердце. Он заставил ее смеяться, заставил почувствовать желание и, самое главное, заставил Калли осознать себя женщиной. Он разбудил в глубине ее нечто такое, о существовании чего она даже не подозревала. Когда она смотрела в глаза Сину, она видела там будущее, видела детей, которых мечтала родить, и дом, который мечтала устроить для всех них.

— Я хочу вас, Син, — шепнула Калли у самых его губ. Господь свидетель, он не мог устоять против этой мольбы.

Он поднял ее на руки и понес к кровати.

— Вы повредите свое плечо. — Калли крепко прижалась к мужу, словно старалась меньше весить у него в руках.

— Вы не такая тяжелая, чтобы причинить мне вред.

Он положил ее спиной на мягкий матрац, и Калли, неуверенно взглянув на Сипа, нежно положила руки ему на плечи. Мягкость ее прикосновения обожгла Сина, и он секунду наслаждался видом ее теплого, ждущего тела. Зеленые глаза смотрели на Сина так, как будто он был именно тем человеком, которым всегда мечтал быть.

В глазах Калли он был благородным, достойным, мужественным — таким, каким ему всегда хотелось быть.

Син понимал, что должен уйти, что не его дело заниматься с ней этим, и тем не менее не мог уйти. Он не был уверен, что на земле или за ее пределами существует что-то такое, что смогло бы заставить его сегодня ночью покинуть эту комнату.

Калли затрепетала при виде его обнаженного тела, его мощь и грациозная гибкость ошеломили ее, и тело Калли вспыхнуло от желания. Калли дрожала от потребности, которую вряд ли осознавала; она лишь знала, что хочет этого мужчину. Она хотела почувствовать его в себе, поделиться с ним собой, дать ему успокоение и удовольствие, в которых он нуждался.

Подняв руку и развязав шнуровку, Син медленно спускал с нее сорочку, пока Калли, нагая, не предстала его голодному взгляду, и под его пристальным, хмурым взором, устремленным на ее обнаженную грудь, Калли задрожала.

Син провел рукой по ее налившимся и затвердевшим соскам, наслаждаясь их видом и прикосновением к ним, а потом, взяв один из них в ладонь, нежно сдавил, и Калли, застонав, втянула в себя воздух от восхитительного ощущения, Уже разгоряченная и влажная, Калли страдала от желания, ей хотелось получить его тело, потрогать его так, как — она надеялась — никогда не трогала ни одна другая женщина. Сегодня ночью Син будет принадлежать ей, и она была намерена сделать все, что ни потребуется, чтобы заставить его понять, как много он для нее значит, Син прижался губами к ее шее, и его горячее дыхание обожгло Калли, В прошлый раз она была так пьяна, что почти ничего не помнила, но это… это она отчетливо помнила — отчетливо и ярко. Со страхом и любопытством руками исследуя его тело, Калли восхищалась выпуклостями и впадинами упругих мускулов. По сравнению с ней Син был крепким и твердым, щетина у него на щеках царапала ей руку, а его мужской запах вызывал головокружение.

Калли прикасалась к нему так, как он и представить себе не мог, и, взглянув на нее, он увидел в ее глазах настоящий рай. Ни одна женщина не дотрагивалась до него подобным образом, он никогда не мог позволить себе такого удовольствия — никогда даже не смел надеяться получить его.

Калли полностью открылась для него, он пил с ее губ нежность и вкушал доброту, которая была для нее вполне естественной и которой так недоставало ему, Калли была ангелом, и когда Син смотрел на нее, он почти был готов поверить в существование рая.

Он взял в ладони ее лицо и просто смотрел в волшебные зеленые глаза и читал в них обещания. Но может ли он позволить себе верить этим обещаниям?

Этой ночью он сделает то, чего никогда раньше не делал. Он отдаст ей себя и будет молиться, чтобы утром она не возненавидела его за это.

Калли стало досадно, что у нее не осталось воспоминаний об их брачной ночи, что она не помнит, как держала мужа в объятиях.

Ей было странно чувствовать себя столь открытой перед ним, и в то же время было так естественно, что они будут делиться собой друг с другом. Вскинув руки, Калли погладила Сина по щекам, утопила пальцы в его волосах и увидела у него в глазах непреодолимую страсть.

— Я счастлива, что вы мой муж, — шепнула она.

Син смотрел на Калли, как будто не в силах был поверить тому, что услышал; у него был такой вид, словно он сбит и боится проснуться; в его черных глазах смешались боль и радость.

Потершись о ее щеку и встретившись с ней взглядом, Син почувствовал возникшее между ними взаимопонимание. Это был бесценный миг единения, но Калли предстояло пройти долгий путь, чтобы получить надежду на их общее будущее.

Опустив голову, он нашел губы Калли, впился в них страстным, жгучим поцелуем — и они стали единым целым. Боль взяла верх над наслаждением, Калли сжалась, а Син замер.

— Простите, — прошептал он. — Вам очень больно? Калли покачала головой. Она была крайне удивлена.

Так как она думала, что уже потеряла невинность, то ожидала, что в эту ночь никакой боли не будет — во всяком случае, так ей говорили.

— Все прекрасно, Син, — вымученно улыбнулась Калли. Что-то очень интимное было в том, чтобы смотреть на него, когда они были вот так соединены вместе.

Сдерживая дыхание, Син смотрел, как двигалась лежавшая под ним женщина, и беспощадно сдерживал себя, хотя это было мучительно. Он мечтал, чтобы Калли хотела его, а не боялась желаний собственного тела. От этой ночи она должна получить столько же наслаждения, как и он, — нет, на самом деле больше, С удовольствием наблюдая, как Калли открывает для себя собственные сексуальные возможности и радости, Син делал то же самое.

Никогда раньше он не представлял себе, что значит заниматься любовью, никогда не осмеливался даже надеяться, что может провести ночь с женщиной, что она может остаться с ним по своей доброй воле.

С медными локонами, рассыпавшимися по обе стороны лица, Калли напоминала ему какое-то прекрасное сказочное создание, которое околдовало его своим волшебством. И для Сина не было большего наслаждения, чем ласкать ее.

Ощущая, как он, твердый и мощный, движется в самой глубине ее, Калли вздохнула от удовольствия и, обхватив Сина руками, прислушивалась к его учащенному дыханию.

Прижимаясь к нему и потеряв контроль над собственным телом, Калли шептала имя мужа. Она вся горела, у нее в ушах стоял звон, и, когда она уже была уверена, что умрет от восторга, ее тело с такой силой содрогнулось в экстазе, что Калли закричала.

Син стиснул зубы, ощущая ее плоть, а затем страстно поцеловал Калли и, крепче прижав ее к себе, ощутил, как расслабляется его собственное тело. Волны блаженства захлестнули его, когда он отдал Калли ту свою частицу, которую никогда не отдавал ни единой душе.

А потом в течение какого-то времени, которое казалось одновременно и вечностью, и самым коротким мигом на свете, Син лежал совершенно неподвижно, все так же держа Калли в объятиях.

— Это всегда так бывает? — с благоговением спросила Калли.

— Я не знаю. — Син спустился с небес обратно на землю, в свое тело, прерывисто вдохнул и сжался, как только слова слетели с его губ.

— Не знаете или не хотите сказать мне? — Калли подозрительно посмотрела на него.

Он хотел скрыть свой промах ложью, но не смог заставить себя это сделать. Нет, он не станет ей лгать, тем более после того, как она так много дала ему.

— До этой ночи я никогда не был с женщиной. — Он в смущении отвел взгляд.

Его признание ошеломило Калли. Как это может быть? От женщин в Лондоне она наслышалась рассказов о его сексуальных подвигах. Конечно, она слышала и о том, что каждое утро он ест маленьких детей, и о рогах, которые вырастают у него на лбу, как только он приближается к церкви.

— А как же наша брачная ночь?

— Вы заснули раньше.

— Но кровь, которая была на мне и в моей постели… Откуда она взялась?