– Вы хотите сказать, что кто-то должен их сгибать и разгибать за него?

Охинуа пожала плечами.

– Я уже убедилась, что никто не в силах заставить графа сделать хоть что-нибудь, если он того не пожелает. Вы должны убедить своего мужа заняться собой, тогда его выздоровление пойдет намного быстрее.

– Что вы имеете в виду?

– Мази смогут лишь согреть суставы, но чтобы ваш муж снова смог ходить, ему нужно перестать слушать свой внутренний голос, который постоянно твердит, что это невозможно.

Ведь очевидно, что тело графа постепенно исцеляется, но он, к сожалению, в это не верит.

У Миллисент голова пошла кругом. Месяц назад она даже не могла себе представить ничего подобного.

– Вы и в самом деле верите, что у него есть шансы полностью восстановиться?

Охинуа кивнула.

– Только вы можете сломить сопротивление лорда Эйтона, изменить его отношение к жизни и убедить сделать все для собственного исцеления. Его здоровье в ваших руках.

Яркие лучи послеполуденного солнца проникли в кабинет и наполнили комнату теплом. Лайон с удовольствием вытянулся в кресле, подставляя лицо потоку света. На столе перед ним лежали раскрытые расчетные книги. Когда в кабинет вошли Гиббз и Джоуна, граф окинул внимательным взглядом молодого помощника управляющего.

Со слов Миллисент Лайону было известно, что Джоуна отличался открытым и прямым нравом. Будучи собственностью Уэнтуорта, он не раз восставал против тирании сквайра, за что часто терпел жестокие издевательства. Молодой африканец пользовался всеобщим уважением. Рабочие Мелбери-Холла считали его своим вожаком, а Миллисент безоговорочно доверяла ему. Но в новой должности помощника управляющего Джоуна держался не так уверенно:

«Должно быть, для бывшего раба это чертовски трудно, – подумал Лайон. – Подняться с самого дна и вдруг получить власть над другими людьми. Стоит ли винить парня, если ему требуется время, чтобы привыкнуть к своей новой роли?»

Заметив, что между Гиббзом и Джоуной уже установились теплые дружеские отношения, Эйтон решил, что это добрый знак.

– Ее светлость и Гиббз прекрасно отзываются о вас, Джоуна, – заметил Лайон. – Что скажете, если мы попробуем все вместе пораскинуть мозгами, как быть дальше с этим имением?

Все трое принялись активно обсуждать положение дел на фермах Мелбери-Холла, которые почти не приносили дохода. Лайон старался так построить разговор, чтобы его собеседники открыто высказывали свои мысли и суждения. И очень скоро бывший раб уже говорил все, что думал, без всякого стеснения.

Лайон внимательно выслушал обстоятельный рассказ молодого помощника управляющего о состояния земельных угодий. Оценки Джоуны отличались точностью и явно были основаны на вдумчивом и скрупулезном анализе.

– На востоке достаточно плодородной земли, милорд. Там можно было бы выращивать отличный урожай, – подвел итог африканец. – Но эти земли остаются невозделанными, а тамошние фермерские дома уже почти развалились, ведь в них никто не живет. Земля используется исключительно под пастбище. Даже молочная ферма. Вы уж меня простите, но мне кажется, в этом нет никакого смысла, так как цены на шерсть сильно упали. Покойный сквайр был неравнодушен к лошадям, поэтому здесь так много пастбищных земель. В Солгрейве – это поместье к западу от нас – выращивают ячмень, рожь, немного овса и пшеницу. Целые поля пшеницы.

Когда Джоуна замолчал, Гиббз поинтересовался, что же мешает им проделать то же самое в Мелбери-Холле, и молодой помощник управляющего объяснил, что на отдаленных фермах не хватает людей. Прежде все африканцы жили в Гроув, но потом жить там стало невозможно. Пришлось перебраться в центральную усадьбу. Полевые работы на окраине имения были прекращены, потому что люди потратили целый день, чтобы только добраться туда. Но если удастся осуществить план леди Эйтон и построить новые домики для фермеров, то весной можно засеять поля.

Лайон рассказал все, что ему доводилось слышать о новых подходах к земледелию: о применении севооборота, о выращивании фуражных культур и смене расположения полей. Следующие полтора часа мужчины увлеченно обсуждали достоинства и недостатки местной почвы и возможные способы использования земель.

Они решили, что разумнее всего было бы заняться отдаленными фермами, подготовить жилые помещения и хозяйственные пристройки, привести их в порядок и отдать в аренду семьям. К тому моменту как Джоуна покинул кабинет управляющего, Лайон был совершенно уверен, что этот молодой человек прекрасно справляется со своими обязанностями. Эйтон даже поймал себя на мысли, что стал другими глазами смотреть на Гиббза.

– Честно говоря, я просто поражен, как ты ловко выступаешь в роли управляющего. Кто бы мог подумать, что какой-то жалкий пес поднимется до таких высот! – Великан шотландец нахмурил брови и сердито покосился на своего хозяина. – Я серьезно, Гиббз. Ты отлично сработался со своим помощником. Сразу видно, что это толковый парень. А что касается твоей работы, то тебе столько раз приходилось помогать Кемпбеллу в Баронсфорде, что ты замечательно справишься и здесь.

– Ох, мне бы вашу уверенность, милорд. Так просто управляющим не станешь, вот что я скажу. Боюсь, я для эдакого дела не гожусь. Может, ваша жена поищет кого-нибудь другого? Вы не думаете, что она слишком многого от меня ожидает?

– Да ты просто здоровый бык с мускулами вместо мозгов, Гиббз, – раздраженно прикрикнул Лайон. – В мятой сливе больше уверенности в своих силах, чем в тебе. Леди Эйтон не просит же тебя продать душу дьяволу, парень. Она всего лишь предлагает место управляющего в своем поместье, и ты отлично справишься с этой ролью. Послушай, ты, шотландская образина, что тебя останавливает? Давай-ка высказывайся начистоту.

Лайон прекрасно знал, о чем думает сейчас его камердинер, ведь они были неразлучны целых десять лет. Куда бы ни направлялся Лайон, Гиббз всегда следовал за ним. Когда лорд Эйтон поступил на военную службу, Гиббз не колеблясь присоединился к хозяину. Гиббз был рядом, когда полк Лайона направили в Индию. И всякий раз, когда граф вызывал на дуэль очередного негодяя, верный шотландец был при нем секундантом. А теперь Гиббзу предлагали работу, которая требовала самостоятельности. И бедному малому предстояло самому принять решение.

Гиббз нерешительно поднял глаза. Его темные брови сошлись в одну прямую линию.

– Речь идет о большой ответственности, милорд. Здесь требуется серьезно все обдумать. После стольких лет, проведенных вместе с вами, я не хочу, чтобы вы думали, будто я забыл все, что вы для меня сделали.

Я вытащил твою задницу из той гнусной забегаловки, где подавали устрицы. Вот и все. – Лорд Эйтон недоверчиво покачал головой. Он отлично помнил тот день. Шатаясь по Эдинбургу, Лайон забрел в какую-то пивнушку на главной улице. Это случилось в день рождения короля Георга. Там он заметил слегка подвыпившего шотландца, который отказывался пропустить кружку за здоровье монарха, пока вся остальная пьяная братия не выпьет за юного претендента – красавчика принца Чарли. Подгулявшая толпа уже готова была затолкнуть бунтаря в жерло пушки и выстрелить им с крепостной стены Эдинбургского замка. – К тому же с тех пор прошло уже больше десяти лет, – проворчал Лайон. – Ты хотя бы представляешь себе, сколько раз ты отплатил мне сполна за тот день?

– Нет, милорд. Мне было хорошо у вас на службе, это было лучшее время в моей жизни. От Баронсфорда до самого Бата мне завидовали все окрестные камердинеры. Вы всегда обращались со мной как с равным. За одно это я должен благодарить вас, милорд.

Лайон тяжело вздохнул и недовольно нахмурил брови.

– Да тебе ведь вовсе не требуется уходить от меня, чертов ты дурень, жалкий сын конокрада. Просто тебе придется взять на себя кое-какие лишние заботы, только и всего.

– Ох, ну и дьявольщина. Если вы думаете…

– Я думаю, что, если ты сейчас же не уберешься отсюда и не скажешь моей жене, что согласен занять место управляющего, я действительно разозлюсь. И мало тебе не покажется.