– Возможно, она умеет извлекать пользу из самых разных чувств и ощущений, даже тех, на которые вы не обращаете внимания или стараетесь скрыть. – Лайон с недоумением посмотрел на жену. – Ваша рука двигалась, я видела это сама на прошлой неделе, когда разбился бокал. А три дня назад, когда Джон помогал вам подняться с постели, у вас оказалась вывернута нога. Я подозреваю, что вы сами ее выпрямили. А потом, прошлой ночью, вас снова мучили кошмары, и я видела, как перекатываются мышцы у вас на ноге.

Но Лайон был убежден, что это всего лишь череда разрозненных случайностей. Он по-прежнему не мог управлять своим телом и контролировать движения, хотя в последнее время все чаще замечал у себя непроизвольные сокращения мышц, но Эйтону не хотелось говорить об этом Миллисент. К чему внушать ей ложные надежды? Не лучше ли любоваться ее растрепанными кудрями, выбившимися из строгого узла на затылке и обрамлявшими ее прелестное лицо. Сейчас она выглядела особенно хрупкой и нежной. Такой он увидел ее прошлой ночью. Миллисент склонилась над ним, стараясь пробудить его от ночного кошмара, а Лайону мучительно захотелось притянуть ее к себе и поцеловать.

Вот и сейчас он почувствовал то же непреодолимое желание.

– Движения были непроизвольными, возможно, они ничего не значат.

Вернулась Охинуа. Она принесла с собой бутылочки с какими-то снадобьями. Миллисент склонилась над постелью Лайона, и у него перехватило дыхание от неожиданной близости.

– Я думаю, надо хвататься за любую возможность, даже самую крошечную. Многие здесь верят в эту женщину, Лайон. Я вовсе не утверждаю, что она непременно полностью исцелит вас, но с нашей стороны было бы глупо упускать такой случай. Пусть Охинуа сделает все, что сможет.

– Поступайте как знаете. – Лайон выпустил руку жены. – Но мне кажется, вы только Попусту теряете время.

Когда Миллисент сняла с Лайона рубашку, у нее все пересохло в горле от волнения. Она проводила почти все ночи у постели мужа, оставалась в комнате, когда слуги меняли Лайону одежду, но ни разу не испытывала такого ощущения, как сейчас, когда сама сняла с него рубашку. В этих прикосновениях было что-то волнующее.

Охинуа подошла к кровати, держа в руках бутылочку и несколько чистых кусков полотна.

– Осторожно смажьте этим обожженную руку и сделайте свободную повязку.

Миллисент поднесла к носу склянку с лекарством.

– Запах кажется знакомым.

– Это мазь на основе отвара из коры вяза. Она поможет избежать нагноения. Рана быстро затянется.

Миллисент была рада, что для нее тоже нашлась работа. Она приготовила повязки, а знахарка в это время осматривала тело Лайона.

– Вы слишком напряжены. Расслабьтесь, – мягко сказала она, обращаясь к Эйтону. Охинуа положила ладонь ему на грудь и принялась неторопливо поглаживать круговыми движениями. – Пусть ваше тело поговорит со мной.

– Вы же сами обвинили меня в том, что я слишком много болтаю, – возразил Лайон, переводя взгляд с потолка на знахарку.

– Закройте глаза, позвольте вашим мыслям унестись в прошлое. Подумайте о тех временах, когда ваша жизнь была мирной и спокойной. И тогда ваше тело само подскажет мне, где болит.

К удивлению Миллисент, Лайон не стал возражать. Он послушно закрыл глаза, позволяя старой африканке ощупывать его тело. Миллисент вернулась к своему занятию. Когда она перевязала рану, Охинуа жестом приказала ей остаться рядом с мужем.

Было приятно наблюдать за ловкими движениями морщинистых рук Охинуа, легко скользящих по груди Лайона, его плечам и рукам. Миллисент казалось, что в ее собственном теле тоже возникает ощущение расслабленности и покоя.

– Теперь мне нужно осмотреть его ноги. Вам придется снять с него башмаки, чулки и бриджи, – скомандовала Охинуа.

Лицо Миллисент вспыхнуло от смущения.

– Я пойду и позову кого-нибудь из слуг. – Она быстро вскочила на ноги.

– Нет, – проворчал Лайон, приоткрывая глаза, – я не желаю, чтобы по дому поползли новые слухи. Вы сами отлично с этим справитесь.

Миллисент едва не задохнулась от ужаса. Снимая с Лайона рубашку, она вдруг почувствовала, как ее охватывает желание, а ведь это была всего лишь рубашка. Господи, а теперь еще и бриджи.

Охинуа вернулась к столу, где у нее были разложены лекарства. Внезапно в комнате стало невыносимо жарко. Лайон лежал на постели поверх покрывала. Миллисент взяла одеяло и прикрыла им его бедра. Самое ужасное, что все это время он наблюдал за каждым ее движением.

– Если вы собираетесь снова воспользоваться ножницами, – сказал он, понизив голос, – лучше сразу выкиньте из головы эту мысль. Я опасаюсь за свои чулки и бриджи, а также за некоторые части тела, которые вы можете случайно задеть.

– Почему бы вам не закрыть глаза? Позвольте своему телу поговорить со мной, – тихо произнесла Миллисент, пытаясь призвать на помощь юмор.

Склонившись над кроватью мужа, она сняла с Лайона башмаки, затем стянула чулки. Набравшись мужества, Миллисент провела рукой по голени Эйтона. От недостатка движения мышцы немного усохли. Чуть ниже колена ее пальцы нащупали пряжку на бриджах. Миллисент расстегнула ее дрожащими руками.

– Продолжайте в том же духе, но очень скоро вы убедитесь, что моему телу действительно есть что вам сказать. Вас, однако, это не волнует, не правда ли?

Он откровенно издевался над ней, дразнил, но в его голосе звучали беспокойные нотки. Собравшись с духом, Миллисент шагнула вперед. Сердце бешено колотилось, в ушах звенело. Слава Богу, в комнате царил полумрак, и Эйтон не мог видеть, как пылает ее лицо. Взгляд Миллисент был прикован к узору на одеяле, а руки медленно скользнули по животу Лайона, подбираясь к поясу бриджей.

– Позовите Гиббза.

Услышав грубый окрик мужа, Миллисент испуганно отскочила от кровати и бросилась к двери.

– Со стороны границы приходят довольно тревожные новости, миледи. Граф Дамфри начал понемногу избавляться от ферм на западе. Он так взвинтил арендную плату, что она оказалась многим не по зубам. В письме говорится, что со Дня святого Михаила около двухсот арендаторов нашли убежище в Баронсфорде. Мой человек пишет, что еще около пятисот фермеров отправились в Глазго, надеясь оттуда переправиться в североамериканские колонии. – Сэр Ричард отложил письмо в сторону. – Нужно рассказать об этом графу.

– Нет, – упрямо возразила вдовствующая графиня. – Он не готов к этому.

– Как пожелаете, миледи, но среди арендаторов уже поползли слухи, а длительное отсутствие его светлости добавляет масла в огонь. Многие опасаются, что после того как граф передал право собственности на земли Пирсу, Баронсфорд постигнет та же участь. А теперь, когда его светлость женился на англичанке, страхи только усилились. Там уже поговаривают, что граф никогда не вернется назад.

Старая графиня резко захлопнула книгу, лежавшую у нее на коленях, и бросила испытующий взгляд на своего поверенного.

– Благодаря заботам Миллисент Лайону уже гораздо лучше. А такие новости могут лишь встревожить его и вызвать новый кризис.

– Вы думаете, леди Эйтон не поедет с графом в Баронсфорд, если он решится на это путешествие?

– Я не думаю, сэр Ричард, а абсолютно уверена в этом. Если Лайон прямо сейчас отправится туда, в этом не будет никакого проку ни для него, ни для обитателей Баронсфорда. Найдите другое средство успокоить арендаторов. Сообщите им, что графу уже намного лучше. Напишите Уолтеру и заставьте его снизить арендную плату. Заберите, наконец, у них всех овец, если это успокоит фермеров. Сделайте все возможное, чтобы удержать их от глупостей. Скажите им, что я при смерти и вот-вот испущу дух. Они начнут меня оплакивать.

– А вот это вряд ли, миледи. Тамошние арендаторы не так доверчивы, как ваши сыновья, их подобными уловками не проведешь. Они думают, что вы еще всех нас переживете. Что же касается графа, вы понимаете, что мы не можем долго скрывать от него новости из Баронсфорда. Если ему стало лучше, то он имеет полное право все узнать. Я уверен, ему захочется вернуться в имение до начала посевной, а если мы не предупредим его, что он там обнаружит?